Во мраке

Никто не предусмотрел наличие пещер под полем боя просто потому, что о них никто не знал. А атаки Мадары стали слишком сокрушающие.
Обвал был внезапным. Но для Хаширамы он был не только неожиданностью, но и спасением: штыри в спине он потерял где-то во время падения. Тут же накатила слабость, душу потянуло назад, в когтистые лапы Бога Смерти, но Эдо Тенсей действовало и держало крепко. Приземление вышло жестким: придавленная камнем нога разлетелась на рваные ошмётки и собралась вновь, как только он немного отодвинулся в сторону, а покрытое рытвинами лицо постепенно восстановилось до нормальных для этой техники трещин. Сенджу пришел в себя, сел, встряхнулся и решил оглядеться.
И увидел Мадару.
Немного помятого, немного незнакомого, беловолосого - но Мадару, которого в далекой жизни, где не было места сожалениям, огненной супруге и предрассудкам, называл своим. Учиха не спешил нападать, молчал и, возможно, думал, как снова вогнать в него чакроприемники; Ринненган скрадывал эмоции, превращая до боли знакомое лицо в маску.
Хаширама не понял, как это произошло и зачем он метнулся к Мадаре.
Хаширама вообще ничего не успел понять, а уже упал ему в руки, был с силой стиснут и ответил тем же. От накрывшего с головой тепла, по которому он так истосковался, хотелось то ли разрыдаться, как не положено ему по статусу, либо радостно рассмеяться, отпуская себя и многолетнее сожаление. Ему сразу надо было выбрать Мадару, забыв о долге, так как "правильное" решение оказалось слишком мучительным и в корне неверным.
Разумеется, Учиха был не так прост. Мадара толкнул его коленом в живот, повалил на спину, и они покатились по жестким камням. Это была не драка.
Так, выяснили пару моментов.
Почему ты понял ту надпись не так, как я?
Как ты мог перестать мне доверять из-за пары слов твоего брата?
Зачем ты ушел от меня?
Какого черта ты пронзил меня?!
А какого ты вынудил меня это сделать?!
Почему селение для тебя всегда было важнее?
За что ты заставил меня выбирать?
Почему ты оставил меня!
А за что ты отвернулся от меня!
Оба не проронили ни слова, разве что Учиха глухо рычал, стоило ему оказаться прижатым спиной к земле. Слова ничего не значили, голоса б оглушили и отрезвили, поэтому они ограничивались короткими, но сильными ударами по бокам и спине; ноги путались, волосы норовили смешаться, тела смазано терлись друг о друга. Хаширама задыхался, ловя жаркое дыхание Мадары, и захлебывайся его хмельным неповторимым запахом с новой горькой ноткой.
А после Учиха вновь очутился в его объятиях и затрясся мелкой дрожью. Сенджу прижал его к себе настолько крепко, что, казалось, сломает ему что-то, и принялся раскачиваться взад-вперед, словно умалишенный. Пальцы одной руки зарылись в по-прежнему мягкие волосы, собирая в кулак несколько крупных прядей: они только на вид были как жесткая солома, а на деле - шелковистые, вечно слегка спутанные, их было так приятно расчесывать и перебирать. Хаширама уткнулся носом в лохматую макушку, зажмурился и, баюкая комок живого тепла, тихонько заскулил от боли. Старый нарыв наконец-то вскрылся, но от того, что из него полилась застоявшаяся кровь, легче не становилось: его разрывало в клочья - настолько было тяжко.
Мадара даже не пробовал вырываться. Учиха постепенно успокаивался, доверчиво утыкаясь в плечо жалобно воющего Сенджу. Хашираме было и тревожно, и хорошо, и спокойно, и плохо. Было боязно разомкнуть руки, ведь тогда Мадара вновь будет невероятно далеко.
Учиха поднял руку и поскреб его шею чуть ниже уха. Сенджу почти сразу затих и затаил дыхание. Выждав несколько секунд, Хаширама опустил руку с затылка ниже и с нажимом потер загривок. В ответ Мадара боднул его головой в подбородок.
Это были их жесты. Их ласки.
Очень-очень интимные.
От осознания, что Учиха помнит, Сенджу прорвало. Из горла рвался глухой шепот, руки заскользили по широкой спине и крепким плечам, по голове и скулам. Хаширама вымаливал прощение, хотя и понимал в глубине души, что виноваты оба, безостановочно говорил ласковые глупости и, кажется, у него вырвалось несколько признаний. Слепо тычась губами то в щеку, то куда-то в ухо, то в висок, он мог бы продолжать так еще долго, если бы Мадара не закрыл его рот ладонью.
- Я понял, - тихо произнес он и убрал руку. - Скучал. Спать хочу.
Сенджу пока не мог улыбнуться, но уголки губ дернулись вверх. В груди растекалось что-то сладко-тянущее, от чего заныла каждая клеточка не совсем своего тела, но это он просто отвык.
- Устал, - выдохнул Учиха. - Посидим тут? Немного.
- Ага, - Хаширама притянул его ближе, такого родного, живого. - Ты отдыхай.
Мадара согласно кивнул и заворочался, устраиваясь поудобней. Сенджу откинулся на удачно подвернувшийся камень с намерением вволю насытиться чувством странного умиротворения. Здесь, в не до конца полном мраке пещеры - откуда-то пробивался свет, и разглядеть друг друга было можно - не существовало ни новой войны, ни воспоминаний о прошлых, ни амбициозных целей, а выбраться они всегда успеют. Хаширама лишь надеялся, что выйдут из своего убежища они достаточно далеко от поля боя и успеют все решить по пути.
Учиха обхватил его за пояс и быстро заснул.