Ворон

Ворон ‒ умная птица. Вороны все понимают и подчиняются своему хозяину. Также считается, что черные вороны являются символом смерти, предзнаменованием скорой беды. Не зря это птица-падальщик. Поэтому чаще всего люди обходят ареалы их обитания и гнездования за версту. Быть может, я перенял эту особенность у своих птиц и сам стал походить на них. Темная одежда, волосы цвета воронова крыла, бездонные глаза темнее ночи, замкнутый вид, таящаяся в глубине зрачков опасность. А еще это гнетущее одиночество. Конечно, за годы жизни в клане я смирился с тем, что даже родители не понимают, насколько это тяжело ‒ все время разрываться между семьей и деревней, деревней и семьей. Я не рассказывал никому о своих проблемах, тем более Саске. Мама бы, как всегда, пожалела и приласкала, но, к сожалению, это все равно не решило бы проблем. А отец был слишком зациклен на делах своего клана и не уставал повторять: «Ты ‒ связующее звено, Итачи, не забывай об этом. Судьба Учиха в твоих руках». Я помнил.

Помнил, какой тяжелый груз лег на мои плечи, когда меня призвали в кабинет Хокаге и я покорно сообщал, что мой клан в последнее время проявляет подозрительную активность, будто к чему-то готовясь. Помнил, как невыносимо трудно было согласиться на последнюю миссию во имя спасения Конохи. Мне предлагали отказаться, предлагали отдать все в руки советников и Данзо ‒ уж они бы нашли способ. Но я не смог. Ведь тогда можно было попрощаться и с тобой... Саске. Я не мог так сильно рисковать и буквально совсем недавно говорил, что ты мой единственный брат. Я не смог бы отдать тебя на растерзание этим стервятникам. Как бы ни любил Коноху, я признаю, что руководство досталось ей не самое лучшее. Так было в мои дни. Я согласился только ради тебя. Хотел, чтобы ты остался жить и ненавидел меня. Ненавидел так, чтобы желал убить собственными руками. Ты станешь сильнее, Саске, я знаю. Со временем ты превзойдешь всех своих погибших соклановцев и даже своего старшего брата, который всю жизнь делал неправильный выбор. И я, как умею, помогу тебе в этом.

Ту памятную ночь я никогда не забуду. Она постоянно снится мне в кошмарах, и знает об этом только Кисаме, мой напарник, ставший мне настоящим другом. Хотя говорят, что в «Акацуки» не бывает уз дружбы и тем более любви. Отнюдь. Два человека, пережившие боль и страдание от своей деревни, которая и побудила их стать отступниками, роднее братьев. Кисаме прекрасно понимал мои чувства, я понимал его. И был благодарен ему за то, что он не пытался меня утешать. Такую рану уже не залечить: шрамы на сердце останутся на всю жизнь, напоминая и пульсируя огнем. Я своими руками вырезал ту ночь на своей душе, обагрив кровью соклановцев и даже родителей. Только ты, мой глупый младший брат, и выжил. Я лучше бы умер сам, чем позволил тебе навредить. Хотя сам же и оказался тем, кто нанес самое сильное увечье по твоей тогда еще детской, неокрепшей психике. И наши братские узы лишь усилили боль от предательства. Я знаю, как тебе было больно и как ты горишь ненавистью, жаждой отмщения прямо сейчас. Знаю и то, как ты идешь ко мне, пылая яростью и проклиная. Я все знаю. Но подожди совсем немного. Скоро ты исполнишь свою месть, пролив мою кровь на землю в отплату за кровь всего клана. Я давно уже жду тебя здесь. Здесь все началось, здесь же и закончится. В родовом поместье Учиха. Я жду.

Никто не знал, и даже ты, Саске, что у меня была девушка. И я очень любил ее. Люблю до сих пор. Пожалуй, у меня было два самых дорогих на этой проклятой земле человека: ты и Нами. Она тоже была из Конохи, тоже всю свою недолгую, увы, жизнь посвятила оттачиванию навыков шиноби и выполнению миссий. Лишь она, помимо Третьего, советников и Данзо, знала, чем мне придется пожертвовать ради тебя. Стыдно признаться, но Нами стала мне дороже матери. Маме я многого не рассказывал, а с ней делился всем. Она была моей отрадой, помогала не соскользнуть в пещеру безумия и гложущего одиночества, поддерживала всегда и служила надежной опорой. Ей тоже не повезло родиться на проклятой земле. Мы оба были несчастны и поэтому забирали боль друг друга. Помогая. Спасая. Очищая. А потом она отправилась на очередную миссию и больше не вернулась. Данзо, со свойственным ему равнодушием к проблемам других, сказал ‒ несчастный случай. Убили вражеские шиноби. Я почти поверил и тогда впервые напился, хотя раньше и капли в рот не брал. А потом на трезвую голову понял: дело вовсе не в несчастном случае. Я обшарил всю территорию, где видели Нами в последний раз, не спал несколько ночей, мучительно анализируя каждую деталь. А потом нашел неопровержимое доказательство своей правоты: изломанную маску члена «Корня АНБУ», брошенную в кусты. Прихвостни Данзо хорошо постарались, заметая хвосты. Но я ведь тоже АНБУ, да еще и с Шаринганом ‒ у ребят не было и шанса. В ту ночь я вырезал не только свой клан, отдавая дань Конохе, ‒ ощутимо сократился также и «Корень». И ведь никто не скажет, что это был я. Наверняка Данзо так и не узнал. Перед тем как уйти после свершившихся убийств, я предупредил, что буду следить за каждым его шагом. И если тот хоть пальцем тронет тебя, то очень пожалеет о содеянном. Я не мог потерять еще и тебя, Саске. После Нами ты остался единственным человеком, ради которого я жил. И ради которого сегодня умру.

Нами, милая... Я помню наши прогулки под луной. Помню наши немногочисленные, но такие дорогие совместные миссии, где мы стояли бок о бок, спина к спине, и никто не мог к нам приблизиться. Вместе мы были непобедимы. Ты знаешь, как я любил тебя. Люблю до сих пор. И никогда не прощу Данзо того, что он сделал. Казалось бы, после всего случившегося я должен был возненавидеть Коноху, махнуть на нее рукой и оставить все как есть, позволив своему клану совершить переворот и вырезать все руководство деревни. Да, пожалуй, это стоило сделать еще давно. Тогда, возможно, я сохранил бы жизнь тебе... Прости меня... Я кругом виноват. Не смог защитить... Знаю, что ты сказала бы. «Не кори себя, Итачи, ты не знал... и я так люблю тебя...» Я тоже люблю тебя, Нами, милая. В этот раз я защищу воспоминание о тебе и умру с улыбкой на устах, зная, что совсем скоро встречусь с тобой там, где мы сможем быть вместе. И я рад, что это не прогнивший в пороках мир и не погрязшая в интригах Коноха. Теперь мы будем счастливы. Я умру, вспоминая нашу совместную ночь под луной перед твоей последней миссией. Знаешь, а я ведь с тех пор и не прикоснулся ни разу ни к одной женщине. Не позволю осквернить святое воспоминание о тебе и не поддамся соблазну сам. Одна частичка моей души умерла тогда вместе с тобой. Другая умрет сегодня. В родовом поместье Учиха. Я люблю тебя, Нами...

Я сидел на своеобразном троне в расслабленной позе и ждал Саске. Знал, что он идет и с какой целью. Ноги вытянуты, руки свободно сведены у живота. Я знаю, чем закончится сегодняшняя битва. И заранее благодарен своему младшему брату. Он освободит мою истерзанную страданиями душу от бренного тела и позволит ей улететь ввысь, соединиться с любимой. Я уверен, Нами ждет меня там, наверху. Давай поскорее закончим, брат.

Не сдержавшись, я поместил часть своей сущности в одного из верных воронов, которые всегда меня понимали. Они будто чувствовали мои боль и скорбь, и каждая птица словно забирала частичку моего отчаяния. Так вороны отныне символизировали собой птиц смерти и падали ‒ я пал слишком низко и пережил слишком много смертей, и это отразилось на моих... соратниках? Да, пожалуй, именно так. Когда я терзался муками прошлого, что никак не желало выпустить мою суть из своих цепких лап, вороны молча садились подле меня, сверкая умными бусинками рубиновых глаз, и сразу становилось проще. Зачем я перенес в верную птицу свое сознание, и сам не знаю. Наверное, это последнее желание умирающего ‒ увидеть, что станет с его младшим братом и какой он сделает выбор. Надеюсь, Саске не станет повторять моих ошибок. Кисаме я не стал говорить, что задумал. Он и так наверняка догадывался, что таким будет исход. В конце концов, он слишком хорошо меня понимал. Пусть «Акацуки» преследовали отнюдь не благие цели, но удивительно, что в преступной организации состояли куда более человечные люди, чем те, что жили в Конохе. Спасибо, Кисаме. Наверное, я могу назвать тебя другом. Желаю и тебе избавиться поскорее от душевной боли, как избавлюсь от нее сегодня я, и ты понимаешь, что это не пожелание скорейшей смерти. Как бы то ни было, на том свете встретимся. Прощай, старый друг.

Подожди еще немного, Нами... Подожду и я. Осталось совсем немного. Вот и жизнь перед глазами пролетела.



Наконец-то все кончено. Тело изранено, сломано несколько ребер, повреждены жизненно важные органы. Глаза почти не видят. Но мне не больно. Что мне эта боль по сравнению с душевной, терзавшей меня все эти годы? Сейчас все закончится. Я сплевываю кровь от пробитых ребрами легких и шагаю к Саске. Ноги не слушаются, тело ослабевает, но я упрямо бреду, зная, что это мои последние минуты. Боли больше нет. Видимо, Всевышний понял, что я должен сделать еще одно очень важное дело, и переносит боль на периферию сознания. Или это ты, Нами, мой ангел? В любом случае, спасибо. Саске стоит у стены, и нас разделяют считанные метры, но как же тяжело они мне дались. Никогда не думал, что сделать несколько шагов так трудно. Но наконец я подошел к младшему брату и приподнял слабую руку в тщетной попытке дотянуться... Рука, так и не достигнув своей цели, обессиленно опускается обратно, но тут чья-то невидимая хватает ослабевшую мою и вновь поднимает ее, целенаправленно ведя ее ко лбу Саске... Последнее пожелание... пальцы скользят по лбу дорогого мне человека, оставляя две кровавых полосы... Будь счастлив, мой глупый младший брат. И не совершай моих ошибок. Надеюсь, ты узнаешь всю правду о той ночи. Ведь все это было только ради тебя. Я буду... всегда... любить... тебя...

Моя миссия закончена. Тело ослабело окончательно, и я медленно оседаю на землю. Рука безвольно падает. Не хочется двигаться, конечности начинают неметь, губы наверняка посинели, а глаза залило кровью. В последний раз я смотрю прямо перед собой и вижу в далеком бескрайнем небе, заволоченном тучами, лицо моего ангела. Это ты, Нами? Прости, я почти ослеп... Лицо озаряет улыбка. Я иду к тебе, любимая. Иду. Теперь мы точно будем вместе и ничто не разлучит нас. Клянусь. А ворон... Пусть он приглядит за Саске.



‒ Осталось лишь узнать твой ответ, Саске. ‒ Рикудо-сеннин вимательно перевел взгляд на Учиху, отмечая про себя, что в его глазах сверкнул непривычной сталью металлический стержень уверенности. Решился, значит.
‒ Похоже на то... ‒ медленно, растягивая слова, отозвался Саске, сжимая кулаки. ‒ Но сначала... Я прикончу пятерых Каге, которые все еще находятся под действием техники!

Воцарилось напряженное молчание. Мудрец, похоже, ожидал чего-то подобного, а вот остальные были в ужасе. Взгляд Какаши заледенел, Наруто нахмурился, Сакура, не веря своим ушам, испуганно смотрела на товарища, не понимая, что его слова были сказаны абсолютно серьезно. «Глупые, ‒ пронеслось в голове парня, пока он холодно и равнодушно оглядывал собеседников. ‒ Сакура, Наруто ‒ они до сих пор как дети. Сколько времени прошло, а они не изменились. Все такие же наивные. Вас давно следовало убить, разрывая узы дружбы навсегда».

А в это время над будущим полем боя пролетел одинокий ворон, рубиновыми, как сама кровь, глазами оглядывая местность, и хрипло каркнул.
«Ты снова сделал неверный выбор, мой глупый младший брат...»