Все учтено. Глава 16.

_*_*_
Когда кто-нибудь спрашивал о ее прошлом, то она, горделиво вскинув голову, говорила, что она из Деревни Звука, что ее родители погибли на войне, и у нее нет никаких особых сил. Так, может помахать руками, но никаких дзюцу не знает, потому что учиться ей не приходилось. Тот, кто хотел взять ее в жены, получал твердый отказ. Не сказать, чтобы Нана была популярна, но иногда мужчины ее допекали. Внешность, характер и острый язык привлекали многих из здешних мест. Нана устроилась официанткой в раменной, как казалось бы, на привычную работу. Но ей все претило: работа, основанная на физическом труде, надобность улыбаться каждому прохожему. Сторонние наблюдатели сказали бы, что в Нане есть что-то по-королевски гордое, но увы, таковых не находилось.
Она умела хорошо играть на публику.
Нана зашла в уборную. В зеркале отражались знакомые карие глаза и светлые волосы. Чакры больше не хватало. Ей требовалось меньше нервничать, но как? Шикамару был подавлен больше, чем она ожидала.
_*_*_
Шикамару снова и снова смотрел на письмо, написанное Темари.
«Не догоняй ветер с запахом моря. Однажды он подует прямо тебе в лицо».
Что заключалось в этих строках? Он не знал. Глубокая печаль в его сердце омрачала все его мысли. Мужчина не мог представить себе, что он будет влачить столь одинокое существование в этом бренном мире.
Да, на его счету слишком много грехов, чего только стоит убийство собственного ребенка? Шикамару как мог отделывался: строил планы дорог, переделывал экономические планы с нуля, заваливал себя работой, не спал многие сутки напролет. Коноха благодаря старым друзьям зацвела в новом мире без Пейна, Мадары и других врагов.
Жители полностью обеспечивались из казны деревни, кто-то заведовал учреждениями, кто-то открывал магазинчики и закусочные. С новыми учителями заработала Академия Шиноби. Дети рождались свободными, и счастливые родители выходили на прогулки по аллеям и улочкам. К сожалению, кое-кто так и не смог оправиться после этой жуткой войны. Но несмотря на старые раны, все жили в дружбе и согласии.
Кроме Нары Шикамару, который так и не смог найти согласия с самим собой и жизнью.
Портрет Темари, нарисованный самим шиноби, смотрел со стены редким мягким взглядом. Каждый раз он обводил контуры лица и сжимал руки в кулаки. Тот пожар забрал и его сердце тоже.

И теперь, обугленное и мертвое, оно мерно отсчитывало дни до момента, когда они все-таки будут вместе.

_*_*_

- Рамен, пожалуйста. И саке, - уставший Шикамару положил руки на стол, обнажая костлявые кисти, перехваченные раздувшимися венами, как у утопленника. Нана неодобрительно смерила взглядом Шикамару. Пусть он и стал выглядеть более здоровым, но все же этого было мало до полного излечения.
- Саке закончилось.
- Не ври мне. У тебя целых две полки в кладовой. Так ты меня не спасешь, - усмехнулся Шикамару, - в прошлый раз ты сделала так же, а я купил бутылку в магазине и выпил дома.
Женщина вытерла руки о фартук и стремительно унеслась в подсобку.
Саке. Шикамару не испытывал ранее вожделения к этому напитку. Возможно, так ему было легче засыпать. Прошло уже два с небольшим года с тех пор как умерла его возлюбленная, и год с небольшим со дня знакомства Нары и Наны. Чего она ожидала?
Когда Шикамару поднял взгляд, перед ним красовалась сказочно холодная бутылка воды. Капли скатывались по стеклянным бокам, и можно было услышать хрустальный звон чистоты. Родниковая горная вода. Но его это не развеселило.
- Нана, перестань глумиться надо мной.
Она села напротив него - благо, работы совсем не было – и уставилась упрямо ему в лицо.
- Я не смогу заснуть, Нана. Саке действительно помогает. Снотворные давно утратили власть надо мной.
- Я не хочу, чтобы ты себя медленно убивал. Ты куришь, неужели этого дурмана мало? – возмущенно сказала женщина.
- Ты опекаешь меня, словно я какой-то несмышленыш, - зло прошептал он, приблизив лицо к ней, - а что мне еще остается? Мой сон похож на вечный кошмар. Позволь мне забыться! - с усталым вздохом он откинулся на спинку. – Это всего лишь саке.
- Я помогу тебе заснуть, - решилась Нана и выражение ее лица можно было трактовать как «бесконечное упорство», - сегодня, по крайней мере. Прими мою помощь, и ты увидишь, как твои переживания убивают тебя. Пожалуйста.
Она встала из-за стола, а Шикамару остался один на один со своими мыслями и ненужной бутылкой воды на столе.
Смена закончилась через двадцать минут, и к дому Нары Шикамару вели две цепочки следов.

_*_*_

В доме шиноби царил дух забытия. Все стояло по своим местам, и на первый взгляд все было отлично. Но стоило присмотреться, и все в доме выдавало своего хозяина. Недаром говорят, что дом – отражения владельца. Нана отметила, что окна покрылись тонким слоем пыли, их явно давно не открывали. Все комнаты стояли в безмолвии, но говоря: «Смотри на нас и ужаснись тому, что скрывается за первой дверью!». Нигде не был включен свет, шаги отдавались жалобным скрипом, а каждое слово отражалось от стен, зеркал и предметов. Скомканные и брошенные на пол листки бумаги несли лишь одно послание: «Мне больно, но никто никогда не узнает ее глубины». Бесчисленные портреты, одно и то же лицо попадалось везде, и Нане было страшно. Это был не страх перед смертью, быстрой и безболезненной. То был страх перед начинающимся сумасшествием, страх перед долгой дорогой в никуда.
Нара уселся за стол и отвернулся, упершись взглядом в стену.
- Я сделаю чай, - сдавленно сказала Нана.
Долгие минуты текли в звенящей тишине, девушка искала заварку, чайник и пиалы, которые годились для употребления. В доме было только два комплекта посуды: две чашки, две тарелки. И все – по парам.
- Я не знаю, для чего ты это делаешь. Ты подписалась на заведомо провальное дело. Если ты хочешь мне помочь, то, пожалуйста, уходи. Я не хочу в это затягивать еще и тебя, - холодно сказал Шикамару.
Нана усмехнулась, и улыбка ее на миг осветила лицо.
- А что, если я хочу помочь себе? Об этом ты не думал? Кому хочется иметь в друзьях печального мима? – девушка скорчила рожицу и Шикамару коротко усмехнулся. Она поставила на поднос нужную посуду, - ну вот, чай готов.
Шиноби протянул руку за пиалой с темной жидкостью. Нана с улыбкой передала ему ее, и на секунду их пальцы соприкоснулись. Фарфор оказался слишком горячим, и Шикамару нечаянно отдернул руку, и чашка упала на стол, проливая большую часть напитка.
- Извини, - смутился он, - я давно ни к кому не прикасался. Не знаю, что со мной.
Нана взяла его руку в свои ладони и сказала, что все будет хорошо. Нара хотел в это верить, как никогда. Но тем не менее, он знал, что боль никуда не денется. Он не хотел себя корить, но по-другому не получалось.
Вдвоем они просидели еще очень долго, говоря на отвлеченные темы. Нана восхищалась его работой, он же в ответ называл ее безгранично упертой из-за вмешательства в его жизнь. Ему было легко признать, что она изменила хотя бы малую часть его будней, однако, не готов был пускать ее дальше первого коридора.
- Ты не против, если я останусь сегодня? – Нана выглядела более обеспокоенной, нежели смущенной.
Шикамару вздохнул. На улице было темно и ветрено, и, возможно, ему требовалось чуть-чуть той теплоты, что хранила эта странная девушка.
- У меня нет второй циновки, но есть одеяло. Я могу спать на нем.
Нана подошла к окну и решительно открыла его. Ветер ворвался в комнату, поднимая в воздух миллионы старых пылинок и вынося их прочь. Шикамару почудился странный соленый запах, который можно встретить у моря. Но в спертой комнате могло показаться, что угодно.
- Мы поместимся и на одной. Обещаю держать свои руки при себе, - расхохоталась она.

_*_*_

Через два месяца эти ночные встречи стали обычным их времяпрепровождением. После работы Нара заходил в раменную, заказывал стакан воды, а потом они вместе шли домой. Случалось разное: Нане приходилось успокаивать его по ночам, когда он кричал от неведомой ей боли; поить его чаем, пока он не успокаивался и не рассказывал о своих проблемах. Постепенно, шаг за шагом она снимала с него все то, что он так боялся отдавать. Нара словно передавал в словах ей то, чего сам не мог понять. Он рассказывал ей о том, что жалеет о смерти его ребенка, и наверное, это была самая большая печаль в его душе. Он смаковал каждый момент этого рассказа. Шикамару упивался своим горем и был раздавлен им снова и снова. Через ненависть к себе он рассказал, как дал то согласие, и как больно ему было видеть ее муки. «Мы не должны были этого делать. - говорил он. – Этот грех я никогда не искуплю. Я потерял все, что мог иметь. Я помню глаза моей Темари, когда я вливал это пойло ей в рот…». На этом моменте Нана расплакалась и ушла в ванную комнату.
Там она дала волю своим чувствам и закричала негромко, закусывая руку до крови.
Ну вот, она опять взялась за свое. Снова она отдавала себя всю без остатка для спасения ближнего. Ей нельзя было волноваться, так как чакра не справлялась со всем этим в полной мере. Вся эта жизнь отнимала у Наны много сил.
У Наны, у которой в минуты гнева глаза становились карими. У неизвестной Наны, которая могла заставить песок танцевать под ее ногами. У Наны, которая сожалела о том, что и вправду не сгорела в том пожаре.

В пожаре, где погибла Темари, и родилась Нана.

_*_*_

Наруто созвал небольшой совет, который состоял из бывшей команды номер семь. Саске и Сакура явились ровно в полночь, дабы из никто не подслушал. Все понимали, к чему ведется разговор – время пришло. Детям нужно было уйти из семьи. Минако было уже три года, а Исами и того больше.
Саске не ожидал от себя такого, но тем не менее, когда Наруто официальным тоном сказал, что теперь их чада будут отданы в подземные лаборатории вдали от этих мест, его сердце на мгновение сжалось.
- Извините, мне нужно выйти, - сказал Наруто сильным голосом, где не было ничего, кроме как делового тона.

Узумаки завернул за угол. В резиденции уже давно никого не было. Хината дома спала самым крепким сном. Рядом наверняка примостилась маленькая Минако, а в доме Учиха Исами спит под одеялом с семейным гербом Саске.

Наруто подумал об этих детях. О тех моментах, которые до этого момента казались такими обыденными.

Вот Исами называет папой Саске, и в глазах друга просыпается невиданная доселе гордость, и Учиха с победным криком бежит за сыном, чтобы пару раз поднять его в воздух…

А это маленькая Минако, которая впервые пробует силы бьякугана, и говорит, куда закатилась любимая игрушка...

А это Сакура с Хинатой, и в их глазах такая безграничная любовь! И Исами с гиком бежит на руки матери и целует, а Сакура счастливо смеется и смотрит на Саске загадочно. А тот прячет улыбку, делая вид, что потирает подбородок.

И Хината, которая не ведает о страшной судьбе и планирует будущее дочки…

Вот и сам Наруто: он держит маленькую Минако перед собой, и впервые слышит ее слова и смех, следуемый за ними. И в его сердце счастье переплетается вместе с гордостью, поднимая его куда-то очень высоко. Причина этому – в его руках. Она маленькая, крошечная, но делает весь его мир шире и глубже, словно он никогда не видел этих красок, не нюхал эти цветов…

Это те моменты, когда казалось, то будущее бесконечно далеко и никогда не наступит. Это те моменты, когда было так счастливо и обычно.
А теперь они стоят в центре маленького круга, ютясь в центре, обведенные самими собой. Обманутые собой. И так горько…
Наруто всхлипывает как семилетний мальчишка, у которого отняли что-то. И слезы уже давно намочили его воротник.
Сакура смотрит из-за угла, и ей больно видеть друга. Узумаки весь сжался в комочек, и коленки больно, она уверена, упираются в подбородок. Наруто склоняет голову, словно пытаясь скрыться от этого мира.
Но бежать некуда.
Эта реальность – вот, касается тебя своими пальцами, смотрит злым взглядом прямо в душу. За ее строгостью – жалость, но ты ее не увидишь, Узумаки Наруто.

Харуно подходит к нему, и первое, что видит Хокаге – отражение его чувств на ее лице. Она плачет так же сильно, но молча, теперь всегда молча… Слезы блестят на щеках, губы дрожат и из последних сил сдерживают крик. Минуты две они сидят, сцепившись руками, и просто дают слезам выйти наружу. Когда они остались вот так вдвоем и одновременно одни много лет назад, они тоже плакали. Сакура не утирает слез. Она просто качает головой, сожалея о сделанном, о том, что будет сделано. Ее сотрясает мелкая дрожь, как и Наруто.
Они не слышат шагов. Саске ходит тише, чем дух. Он садится возле них, и они ищут в нем укрытие. Учиха прерывисто вздыхает и утирает крупные редкие слезы. Тишина наполняется плачущим дыханием, и они чувствуют себя маленькими детьми, необученными шиноби, когда учитель не пришел на миссию.
Саске обнимает их, и они превращаются в одно целое, движимое одним дыханием и сердцебиением боли в их душах.
Они сидят в темноте и тишине еще несколько минут, а потом Сакура говорит, уже глядя в лица обоих мужчин напротив.
- Разве мы не можем отменить это все? Мы можем?
Саске закрывает глаза и из-под закрытых век падают вниз крупные слезы. Наруто, освещаемый луной, с бессильным стоном вцепляется себе в волосы.

А она зло кричит и плачет, когда в ответ видит два одинаковых знака, говорящих «нет».