Заблудшие души - марионетки жизни. Глава 1

Дорогие читатели. Все кто читает мой фанфик, пожалуйста, оставляйте свои комментарии. Мне будет очень полезно узнать, что вы думаете о нем. И хочу предупредить сразу, что продолжение появиться совсем скоро. Спасибо.

Лос-Анджелес - мегаполис огромных торговых центров и круговорот ночных баров и дискотек. В ночном центре всегда звучит микс разных звуков: шелест чьих-то громких и звонких голосов; напряженные речи футбольных ораторов в спортивных барах; звучная музыка ночных клубов, под которую клубится молодежь.

Был солнечный день. Яркие лучи сверкали на ближайших деревьях, и просвечивал ослепительный свет сквозь тонкие листья шаловливых и вьющихся растений. Когда солнце только взошло естественно нужно отправляться на работу, перед этим надо было без замедлений одеться и почистить зубы очередной банальной зубной пастой. Так хочется чего-то нового, каких-то новых чувств, остроты ощущений. Самые простейшие действия, такие же банальные, совершенно предсказуемые слова и движения со стороны окружающих тебя людей, ничего нового.

Очередной поганый день в этом чертовом, всполошенном, как растревоженный улий городе, все те же улицы и проулки, по которым со скоростью света, как в замедленной съемке проходят абсолютно разные люди, совершенно друг друга не замечая. Очередной скучный день ждет его сегодня. Так хочется дождаться, наконец, свободы. По загруженным автомобилями дорогам проходила все та же серая масса, которая не отличалась от вчерашней почти ничем. Вчера он ехал в этом поезде все с теми же людьми, и со вчерашнего дня ничего не изменилось.

Все как всегда. Его вечно вспыльчивая мама стоит у плиты и готовит обед, вот его отец, как всегда сидящий за рабочим столом, вообще его редко увидишь дома, за время своего отсутствия он забыл, как выглядит отец. Вот его сестра - вечная оптимистка, что бы не случилось, а Земной шар, как известно вертят именно оптимисты. Сакура слишком занятой человек, знающий себе цену и верный самому себе, делу которому она отдает себя, и любимому человеку, хоть это и не взаимно. Самое главное то, что он абсолютно уверен, что проведенные годы с этой девушкой под одной крышей, не напрасны. Слишком вспыльчивая; слишком эксцентричная; слишком шумная; смешная и невыносимая. Он не представляет ее вместе с вечно молчаливым одноклассником, который постоянно сидит на последней парте и даже в упор ее не замечает.

Наконец пришел тот день когда можно просто расслабиться в постели и крепко уснуть, как портиться настроение, с приходом нового более однообразного дня, как все те, которые я прожил, надеюсь, они прожиты не даром.

«Для чего я живу?» - спрашивает он себя очень часто. Возможен ли удачно пройденный уровень в этой игре по имени - жизнь или ему до конца дней своих придется влачить на себе это ужасное бремя. Если он уже не жилец то мне можно узнать что меня здесь держит, но почему разгадка никак не приходит в его затуманенный будущим мозг.

Заря уже поднимается на небосвод, опуская свои золотые лучи на близ лежащие дома и улочки, заливая светом все проулки. Красивые пейзажи раскрывающегося неба впотьмах ночи, наконец пройден первый этап зарождения нового дня.

Эта неделя принесла важные плоды для ее последней работы на тему подросткового возраста и табакокурения, против которого у подростков мало шансов избавиться. Она вовсе не ненавистник курения, она просто не переносит, когда кто-то курит, особенно в ее присутствии, особенно женщины, и неважно какие мужчины. Ей кажется, что человек курящий и при этом переживающий очень страшный диагноз не представляет какова вероятность летального исхода.

В любом случае она все равно не переносит запах сигаретного дыма и спиртного. Она не представляю с собой парня, курящего больше, чем паровоз, выдыхая изо рта клубы дыма.

-Сегодняшняя тема урока опять таки про иммунитет и сердечную недостаточность. Причины этой болезни понятны. Либо это была наследственная линия, передающая болезнь из поколения в поколение, либо это могла быть экология, воздух, который мы вдыхаем, чуть ли не наполовину состоит из углекислого газа, который травит и губит наш организм. Симптомы очевидны: сильное разрывающее грудную клетку сердцебиение, нескончаемая и непереносимая боль в районе сердца; слабость; неминуемая утомляемость; учащенное дыхание; бледность; самый тревожный и страшный симптом - потеря сознания, совершенно не предугадываемый врачами, который возникает при длительных перерывах между сокращениями сердца, что может натолкнуть на опасно заболевание пароксизмальной мерцательной тахикардии, или аритмии,- учитель гнусавым голосом пересказывал тесу урока чем чрезвычайно утомил учеников.

-Завтра приезжает мой брат. Я так буду рада, если он, наконец, оставит свой "печатный станок" хоть на пару часов. Ведь он уже несколько месяцев в отъезде, ищет вдохновения, я его попросту не понимаю,- сказала девушка с неземными розовыми волосами, которые так и норовят отрасти ниже плеч. Она также имеет на редкость зеленые глаза, очень насыщенного оттенка. В ее огромной семье все родственники имеют красивые редкие и сочные глаза.-Пойду на концерт "Sunrise Avenue" вместе с Тен-Тен.

-Ино возьмешь, вы же вроде как поссорились?- невероятно девушка даже не вдумывалась в речь своей подруги.

-Не знаю,- издав быстрый и уклончивый смешок, розоволосая принялась, что-то быстро чертить в свой тетрадке.- Пойдешь со мной? Я и своего брата притащу, познакомлю вас.

-Нет, погоди, ты собираешься с кем-то знакомиться? - слегка недопонимала красноволосая логики своей подруги.- У тебя же есть парень.

-Какой он мне парень, так одно название, кстати ты еще не видела моего психотерапевта, он такой клевый, и ему всего двадцать.

-Ну, ты перегнула. А насчет твоего брата, то даже не думай,- Карин даже представляет, кем у нее может оказаться брат. Каким-нибудь зеленоглазым чудиком с розовыми волосами, торчащими во все стороны, как пакли.

В столовую мы проследовали в гробовом молчании, так как все что можно сказать розоволосая ей уже рассказала на уроке. Столовая состоит из множества круглых столов, на которых лежали ажурные салфетки с разными по своей разновидности техниками вязания. Столы были окружены маленькими стульчиками, в конце зала можно увидеть дверь, ведущую на кухню и естественно людей, которые гурьбой просто валят в это место, пропахшее ванилью и вкусными приправами. Дверь в столовую вертелась в разные стороны, давая знать о толпе голодных детей.

-Всем привет,- немного озабоченно протянула розоволосая девушка, подойдя к столику, где сидели наши друзья. Она с самого утра сама не своя, но иногда на нее находит такое депрессивное состояние или просто озабоченное.

-Сакура ты одета?- удивленно протянул высокий брюнет.

-Интересное начало,- прыснула со смеху розоволосая модница. Конечно, иногда по ее наряду просто не отличишь, одета она или раздета, она ненароком взглянула на брюнета рядом сидящего с блондином.- Знаешь, я сегодня видела такой сон, и начинался он именно с этого вопроса, только задавал его не ты, а … неважно,- Карин немного смущенно смотрела на взволнованную Сакуру.- Саске, а ты пойдешь на концерт?

-Нет, спасибо, еще одной такой ночи я просто не потерплю,- с хрипотцой произнес брюнет, посмотрев исподлобья на розоволосую.

-Слушайте, тебе не надоело это все одно и тоже,- внезапно сорвалась на крик девушка.

-Сакура что за бунт?- проговорил Саске со своей фирменной злорадной ухмылкой.

-Нет, просто мне надоела вся эта тягомотина, каждое утро я встаю, прихожу сюда и ты мне каждое утро говоришь, что я потрясающе выгляжу.

-Что за бред. Я такого никогда не говорил,- безразличие - это холодное для Карин чувство.

-А пора бы начать…

В такие моменты она цинична, даже саркастична. Если, допустим, ей кто-то говорит что-нибудь, и это ее не волнует, она думает: "да говори, что хочешь - мне все равно". Внутри нее может пробежать искра раздражения из-за того, что ее мозг загружают не нужной ей информацией.
Бывает, что кто-то плачется ей в жилетку, а Карин безразлично, но она все равно слушает, потому что понимает: "человеку плохо, пусть выговорится, и я просто слушаю". Особенно ощущалось безразличие ко всему, как только она переломалась - пустота, холод, безысходность, желание умереть - и все это покрывалось безразличием. В то время ей было все равно, что будет с ее близкими, с ее душой - просто хотелось умереть.

Ей не хочется проживать это чувство. Если только подумать, что к ней были бы равнодушны люди, которые ей помогают, то от одной такой мысли становится очень страшно. На сегодня, Карин не взращивает в себе это чувство. Как бы тяжко ей не было, равнодушно относиться к тому, что с ней происходит, не получается.

Она старается слушать свою душу, и слышать других людей, как можно больше делиться теплом с другими, неважно с кем, людьми, животными, растениями, тогда это тепло сто процентов будет возвращаться в двойном размере. Когда она так делает, равнодушие уходит.
Но в такой момент она чувствовала, жалось мимолетную, но жалость. Жалость к Сакуре. Карин решила поговорить с Саске. Возможно, он скажет, почему так поступает. Саске ушел, громко хлопнув дверью.

-Саске, зачем ты так поступаешь?-догнав парня возле его парты, свозь учащенное дыхание говорила красноволосая девушка.

-Тебе то что с этого? Не твое дело, как я с ней поступаю и уж тем более зачем.- парень слегка оттолкнул девушку.

-Она тебе ничего не сделала такого, чтобы можно с ней так обращаться. Она пыталась с тобой помириться, но ты все равно играл на ее чувствах. Я же вижу то, как она страдает. Ты же дальше своего носа ничего не видишь,- высказала девушка все что накипело.

-Если ты так думаешь, то чего она лезет к другим парням, как...- Карин хотела уже было ему врезать от всей души, как прозвенел звонок на очередной нудный урок.

-Знаешь,давай поговорим поле уроков. Если ты ее лучшая подруга, ты придешь без нее,- Саске схватил свою сумку, лежащую на задней парте, громко хлопнув дверью, никто из пришедших одноклассников не обратил внимания на такое поведение брюнета, но Карин явно была заинтригована, что же такое Саске хочет ей сказать, что не должна знать розоволосая.

После длинного дня Карин так хотела отдохнуть, особенного после второй смены старшей школы. В семнадцать лет по-другому смотришь на жизнь, особенно когда вот-вот должно прилететь совершеннолетие и наконец выпускной. Но Саске и Сакура волновали ее больше и усталость сразу уходить на второй план, сразу после помощи друзьям. Она обязана вмешаться, даже если Сакура не поймет ее, она должна поставить всю ответственность на саму себя, так как Карин знала, что и Сакура и Саске уж очень гордые. Она подруга розоволосой и обязана помочь ей, когда она так страдает. Ведь друзья на то и друзья, чтобы помогать в трудную минуту.

Сверкающий серебристо-зеленоватый диск луны залил своим таинственным фосфоресцирующим светом погруженную в ночной покой землю. Он был так силен, что некоторые из посетителей пытались заглянуть за окна, чтобы найти там темноту и холод ночного бурлящего русла и изумрудной мрачной воды, оттененной полумраком вечернего города, завораживающего своими мерзлыми жилами океан. Но холода не оказывалось, была лишь дикая романтика, а луна продолжала излучать свой завораживающий, таинственный свет, на оледенелой глади морского днища.

-Саске спасибо, что решил проводить,- вдруг нарушила тишину красноволосая девушка.

-Карин, не надо благодарностей, я просто решил поблагодарить тебя за информацию. Спасибо, что рассказала мне про Сакуру. Все никак не могу понять, что она творит со мной. Я обязательно должен пригласить тебя в кафе, прямо сейчас,- брюнет с черными глазами посмотрел на девушку. Со стороны они бы показались настоящей парочкой, хотя таковой не являлись, они друзья.

Кафе для туристов прилепилось к скале, нависающей над Тихим океаном. Зал был почти полон. Два телевизора над баром позволяли клиентам следить сразу за двумя бейсбольными матчами.

Саске и Карин сидели у застеклённого проёма.

-Ну что ты хотел у мне сказать?- Карин спокойным и равномерным движением поправила съехавшие ниже переносицы очки.

-Да так,- вдруг решил перевести разговор парень, немного помедлив, прежде чем начать.

За не застекленными рамами окон раскрывалось широкое, уходящее вдаль пространство; равнина, пересеченная зеленоватой лентой Тихого океана, почти сливается у горизонта с темным небом, покрытым рядами легких облаков. В вышине они чуть разошлись, и в образовавшееся окно глянула луна, осветив океан, бунгало и паутину тропинок на ближнем берегу. И все в природе притихло, завороженное чудесным сиянием неба и тихих вод. Все еще теплый предрассветный ветерок пробирался сквозь окна, раскачивая искусственные пальмы в кофе, раздувая и разгоняя волны на побережье.

Гладким зеркалом отражают этот свет воды океана, из бархатистой синевы ночи белеют стены прибрежных домов. Это величественное зрелище до сих пор погружает посетителей в раздумья о вечности и непреходящей красоте мира.
Грин-стрит — красивая улица, обрамлённая деревьями и домами, здесь люди знали друг друга, как в деревне.

За шесть перекрёстков АО Ван-Несс, одной из крупных артерий, пересекающих город, Суйгецу переключился на максимальную скорость.

В бледном свете, с каждой минутой наполняющемся цветовыми переливами, постепенно раскрывалась ослепительная перспектива города. Машина неслась по пустынным улицам. Будто пьянея, Суйгецу наслаждалась каждым мигом.

Крутой поворот на Саттер-стрит. Шум и позвякивание в рулевом управлении. Крутой спуск к Юнион-сквер. Шесть часов тридцать минут, из динамиков кассетного магнитофона гремит музыка, Суйгецу счастлив впервые за долгое время. Ко всем чертям стресс, госпиталь, обязанности. Начинаются выходные, принадлежавшие только ему, и ни минуты не должно пропасть.

Юнион-сквер безмолвна. Огни витрин уже потушены, кое-где на скамейках ещё спят бродяги. Сторож стоянки дремлет в будке. Через двенадцать часов все вернется на круги своя и на тротуары хлынут толпы туристов и горожан. Они стекутся за покупками в большие магазины вокруг площади. Трамваи пойдут один за другим, длинная вереница машин выстроится у въезда на подземную автостоянку, а в раскинувшемся над ней сквере уличные музыканты начнут обменивать мелодии на центы и доллары.

Серо-голубая иномарка пожирает асфальт, скорость машины все выше. Светофоры горят зелёным. Фиолетовые глаза бросают быстрый взгляд в зеркало заднего вида, чтобы лучше рассчитать поворот на Полк-стрит, одну из четырех улиц, идущих вдоль парка. Брюнет делает поворот перед гигантским фасадом здания кафе «Масиз». Идеальная кривая, тормоза чуть скрипят, странный звук, череда постукиваний, все происходит очень быстро, постукивания сливаются воедино, смешиваются, рассыпаются на отдельные звуки. Это звучат сонеты Моцарта из колонок машины. Суйгецу направился по направлению к огромным дверям прибрежного кафе. Остановившись, он увидел своих друга, стоящего у входа в заведение.

Двери в кофе с звоном колокольчика, висящего на стене зазвенели, открылись и двое молодых людей присели за одну из стеклянных тонированных загородок. Они насладились вкусным и манящим запахом океана с терпким горьким кофе.

-Ну что выпьем по такому случаю,- шуточным голосом проговорил высокий брюнет.

-Начнем пока с кофе.

Поднявшись по внутренней лестнице, она вошла в свою новую квартиру и не только в свою, наконец, они будут жить одной семьей после того случая произошедшего год назад, но, наверное, это произошло задолго до того. Ногой захлопнула дверь, поставила свою розовую сумку, сняла пальто и рухнула на диван. Пара десятков коробок, грудой наваленных посреди гостиной, взывала к ее чувству долга, потому что она просто обязана была помочь матери все это разобрать к приходу брата. Переезд высасывал из матери всю силу и Сакуре было очень спокойно на душе, когда все дома и все как обычно. Она переоделась и принялась распаковывать картонки, расставляя книги по полкам. Паркет поскрипывал под ногами. Потом из кухни вышла молодая женщина по внешности сильно напоминавшая черты лица розоволосой. Женщина приветливо улыбнулась Сакуре и позвала ее к ужину. Папа как всегда находился в своем кабинете, работает. Ей просто не хватало отцовской руки. Она желала поддержки. Она всегда мечтала повысить при нем голос, так хотелось, но она по-другому воспитана, она умеет уважать уже устоявшиеся правила приличия и самообладания. Она уважает своих родителей.

Намного позже, вечером, все, закончив, она сложила пустые коробки, прошлась пылесосом по комнатам, и закончила обустройство кухонного уголка. Оглянулась…

С каждой минутой атмосфера в операционной менялась. Как будто все постепенно забывали, что оперируют физически почти мёртвое человеческое существо. Каждый включился в работу, один отточенный профессиональный жест сменял другой. Операция проводилась методично и чётко.

Пять часов спустя профессор Орочимару хлопнул перчатками, стаскивая их с рук. Он попросил зашить разрезы и перевести пациента в послеоперационную палату. Приказал, чтобы после окончания действия анестезии вспомогательные дыхательные аппараты были отключены. Он ещё раз поблагодарил бригаду за участие в операции и заранее выразил признательность за сдержанное поведение при обсуждении данного случая в будущем.

Прежде чем покинуть операционную, профессор попросил одну из медсестёр, Гурен, предупредить его, когда она отключит аппараты. Выйдя из блока, быстрым шагом направился к лифтам. Проходя через приёмный покой, обратился к дежурной и пожелал узнать, находится ли ещё доктор Кабуто в больнице. Девушка ответила отрицательно: Кабуто ушёл, совершенно подавленный. Профессор поблагодарил её и удалился, предупредив, что будет в своём кабинете, если понадобится.

Его перевели из операционного блока в послеоперационную палату. Гурен подключила кардиомонитор, энцефалограф и инкубационную канюлю для искусственного дыхания. Окрученный всем этим оборудованием, он на своём ложе походил на космонавта. Медсестра взяла анализ крови и вышла. У спящего пациента вид был безмятежный, сомкнутые веки будто намечали контуры мира сна, сладкого и глубокого.

Прошло полчаса, и Гурен позвонила Орочимару. Она сообщила, что действие анестезии закончилось. Профессор поинтересовался жизненными показателями. Гурен сказала то, чего он и ожидал, — показатели оставались стабильными. Она настойчиво попросила подтвердить указания относительно дальнейших действий.