Жарко

Когда брат тренировался, он часто скидывал жаркий балахон. Его можно было понять: сердце колотилось и гнало кровь по мышцам, жилы наполнялись пульсацией и жизнью, а тело нагревалось, и отдача воды и соли вместе с потом не помогала, ведь на дворе - душная середина лета.
Мадара бросил одежду себе под ноги одежду, встряхнулся и, махнув Изуне, начал стягивать волосы припасённой на запястье завязкой в высоких хвост. Младший Учиха подошёл и поймал себя на том, что не может оторвать взгляда от лоснящейся потом широкой груди, от перекатывающихся под бледной кожей стальных мышц, от чёрной полосы волос, ведущей к пупку, которая виднеется у пояса. Но брат быстро закончил возиться со своей непослушной копной, и разглядывание пришлось прервать.
- М? Что такое?
Заметил, ну, кто бы сомневался.
- А... Так, задумался просто...
- Не снимешь? – Мадара кивнул на кофту Изуны, благо, рукава у той были короткие.
- Да нет, мне и так нормально, - соврал он, хотя с самого начала тренировки почти задыхался во вдруг ставшей неудобной одежде.
Правда, жарко ему было совсем не от физической разминки.
- Тайджитсу, кенджитсу?
Изуна глянул на обнажённый торс и тихо вздохнул, представив, что будет, если брат повалит его в драке, прижмёт сверху горячим телом, стиснет мощными, перевитыми венами руками...
- Пожалуй, кенджитсу, - парень сдул со лба налипшие пряди. – Не против же?

Это началось, когда Изуна вошёл в возраст полового созревания.
Четырнадцать лет – ты уже поднабрался опыта, тебя не так просто убить, но твоё мнение не принимают пока в расчёт, и ты начинаешь интересоваться тем, что у тебя между ног и окружающими людьми.
К примеру, парни начинают засматриваться на загорелых девчонок их возраста или же бледных взрослых женщин. Девочки – на мальчишек с соседнего двора, сыновей торговцев и статных жилистых шиноби. А ещё бывает так, что девочки смотрят на женщин, а мальчики – на своих же товарищей по оружию – но это реже.
Учиха Изуна стал заглядываться на собственного брата.
Ну, а что поделать, если рядом с ним редко появлялся кто-то ещё?
Мадара был выше его, шире в плечах, взрослее и сильнее; бледная кожа, даже чуть темнея летом на руках и лице, красиво сочеталась со смоляными волосами. Брат всегда был добр с ним, не стеснялся его, позволяя себе мелкие слабости, к примеру, довольно щуриться на тёплое солнце или подольше нежиться в кровати, и не чурался жестов и касаний, а Изуна тянулся за потрепавшей его по волосам рукой, как кот тянется за ладонью хозяина.
Младший Учиха плохо спал по ночам. Внизу живота сладко тяжелело, и он, сворачиваясь клубком, всхлипывал в подушку, представлял...
А потом что-то мягко ударило в затылок – это неправильно.
Внутренний голос шепнул – так нельзя.
Никогда нельзя.
Это же твой брат.
Но вот прекратить всё уже не получилось.
Сейчас Изуне двадцать, а пожар в нём так и не утих.

- Вы меня не хотите, господин? – жалобно сказала девушка без имени, которую он заставил стереть с лица вызывающую косметику. – Я не красива?
Ночная бабочка была обиженна и испуганна потерей своего заработка, а Изуна только вздохнул, приметив, что в распахнутом чёрном кимоно она на самом деле похожа на диковинную бабочку. У неё была нежная, как молоко, кожа, мягкие груди с тёмными сосками, каскадом спадающие на плечи шелковистые волосы, но от умелых ласк её ловких пальцев и мокрого рта у него даже не шевельнулся.
- Ну, что ты, - Учиха запахнул юката, криво завязал пояс и вытер с её щеки вполне искреннюю слезу; кажется, он на самом деле её задел. – Ты очень красивая.
«И похожа на моего брата».
- Тогда в чём дело?
- Во мне, - парень нашарил её оби и связал его грубым узлом на тонкой талии, после чего быстро дотянулся до своей сумки, нашёл в ней кошелёк и сунул в ладонь девушки гораздо больше, чем было оговорено. – На вон, купи себе чего-нибудь.
Девушка удивлённо взглянула на свою ладонь, но от денег привыкла не отказываться, поэтому плата за неудавшуюся ночь любви быстро исчезла у неё за пазухой.
- В вас, говорите... Проблемы какие, господин? Могу подсказать что.
Изуна фыркнул.
- Будешь много болтать – деньги заберу.
Девица цокнула языком, быстренько вскочила и взлохматила свои волосы.
- Желаете чего-нибудь?
- Да не... Хотя, пусть саке принесут, к двери – я сам заберу.
Девушка лукаво ему подмигнула и выпорхнула вон.
Ну, точно, бабочка. Или мотылёк... Лёгкий такой, который совсем не виноват, что Изуне желанней опуститься на колени перед Мадарой и старательно ублажать его ртом, теряя голову от запаха и вкуса смазки.
Да, точно.
Бабочка совсем не виновата.

Изуна шмыгнул в свою комнату и воровато оглянулся. Обычно, он слишком уставал для этого после боя или жесточайшей тренировки, но сегодня брат был в настроении просто размяться, а на фронте было неожиданное затишье.
Терпеть было уже невмоготу...
Как в бреду дойдя до футона, Учиха рухнул на него и, запустив себе руку под одежду, провёл рукой по животу от пупка до резинки простых домашних брюк, представляя более крупные горячие руки и тёплое дыхание на груди. Откинувшись назад, Изуна приспустил штаны и просто отдался течению.
Сопротивляться было решительно невозможно.

Мадара беспокоился за брата. Изуна отказывался от тренировок тайджитсу, был отчего-то нервными и каким-то дёрганным, и, как ни старался, старший Учиха не мог отыскать момент, когда это началось.
С ним стоило поговорить и попытаться понять, что происходит.
Мужчина приблизился к неплотно закрытым сёдзи, заглянул в широкую щель и услышал тихий стон слишком поздно. Вздрогнув, Мадара резко сделал шаг в сторону и прижался спиной к стене, жмурясь, но образ выгибающегося на смятой постели мастурбирующего Изуны не желал выходить из головы.
Растрёпанные пряди волос, часть которых длинными змеями разметались по белым плечам. Дрожащие ресницы, судорожно дёргающийся острый кадык и приоткрытые в истоме искусанные губы. Блеск пота на напряжённой груди и скользящая по поджатому животу ладонь. Крепкие худые бёдра широко разведённых ног, а так же недвусмысленное движение второй руки между ними.
Эстетика и эротика; к тому же, старший Учиха уже очень давно определил для себя, что он бисексуал.*
Стоило немедленно уйти. В конце концов, брат или нет, но все они люди, и раз уж Изуна решил уединиться, то не стоило ему мешать. Но мысли не вовремя расфокусировались, Мадара почти случайно бросил ещё один взгляд в комнату, после же и сам не заметил, как прильнул ухом к тонким стенам у самой двери.
Тихие вздохи младшего Учиха отзывались в голове низким гулом, под кожей расползался колючий жар, а в глотке зарождалось клокочущее низкое рычание. Облизнув губы, мужчина нервно сглотнул, абсолютно бесшумно осел на пол и поморщился.
Блять.
У него встал на родного брата.
Изуна жалобно всхлипнул, и Мадара задохнулся от накатившего возбуждения, представив, где и как он себя касается... обхватывает пальцами ствол... трёт налитую кровью головку... проходится по уздечке, гладя себя по внутренней стороне бёдер и низу живота...
- А..ах!.. мм...
Старший Учиха прикусил щёку изнутри, судорожно выдохнул и дрожащей рукой расстегнул ширинку. Его колотило от дикого, животного желания, сознание подёрнулось мутной пеленой, в паху всё сладко и невыносимо скрутило в узел.
Слишком сильно.
Мужчина терял контроль.
«Ты чудовище», - думал Мадара, приспуская успевшее увлажниться от смазки белье и освобождая из тесного плена ткани горящий огнём твёрдый член.
«Ты дрочишь на собственного брата», - мелькнула мысль в голове, когда Учиха старший зажал себе рот ладонью и впился в неё зубами, с трудом глуша рвущийся из горла стон.
Все прочие доводы рассудка истаяли, стоило Мадаре резко и быстро задвигать рукой. Скорчившись на полу под дверью, он жадно ловил звуки голоса не сдерживающегося Изуны, жмурился от обуявшего жара и чувствовал, что долго так не выдержит. Подбираясь к пику, брат стонал громче и чаще, а старший Учиха слился в одно сплошное «хочу».
Изуну хотелось.
Хотелось сейчас, горячего, распалённого, красивого, возбуждающего...
Хотелось прижать его всем весом к кровати, прильнуть, ловить с губ прерывистое тяжелое дыхание, пройтись по гладкой, почти безволосой коже языком...
Хотелось втянуть в себя запах его желания и увидеть, как исказится его лицо в момент оргазма.
Мужчина почти кончал лишь от размытых образов.
«Изу... – по виску скатилась капля испарины. – Хочу тебя... – беззвучный стон. – Хочу... хочу... хочу...»
Мадара уже почти не выдерживал – настолько это было мучительно:
- М-м... ах... ах...
Но Изуна уже ничего не замечал, так как целиком и полностью сосредоточился на своём удовольствии. Старший Учиха не знал, как он ещё, давя плечом на стену, желая услышать больше, не выдавил какую-нибудь панель и не провалился внутрь.
Но эти звуки сводили его с ума:
- А-а-а... ааа! М... ма... да... ещё... Мадара!
Брат вскрикнул, а Мадару, краем сознания узнавшего своё имя, накрыло так сильно и внезапно, что он не сразу осознал, что именно только что услышал. Мужчина конвульсивно дёрнулся, излился себе в руку и повалился на пол, уткнувшись лбом в прохладные доски.
Этого было мало и не принесло облегчение.
Нужно было ещё и больше.
Мадара гулко сглотнул; нужно было взять себя в руки.
Всё же Изуна выкрикнул позвал именно его во время оргазма.

Изуна чувствовал себя обессиленным и неудовлетворённым – обычное состояние после такого жалкого суррогата секса. Последнее время ему этого не хватало, и ему не хотелось заглядывать в то будущее, где он сорвётся.
А это обязательно случится.
Парень сел, обтёрся собственной одеждой – всё равно пора в стирку – и, швырнув в сторону свёрнутую в ком кофту, натянул штаны. Дыхание постепенно выравнивалось, в голове прояснялось, а частично обострённые, частично, наоборот, притуплённые ощущения возвращались в норму.
Знакомую чакру по ту сторону двери Учиха почувствовал буквально через несколько секунд и резко побледнел.
Как давно брат там стоит?
«Спокойно... соберись...»
И Изуна невозмутимо прошествовал к сёзди, чтобы сразу же распахнуть их настежь. Мадара отчего-то шарахнулся. Старший Учиха был взмыленным, растрёпанным, а взгляд – неожиданно бегающим.
Младший Учиха в жизни его таким не видел.
- Привет.
- Привет.
- Ты давно здесь?
Мадара воровато оглянулся. В нём проскальзывала непривычная нервозность, и в другой ситуации Изуна б забеспокоился, но сейчас он сам был таким же дёрганным.
- Ну.. не то что бы давно... – неопределённо протянул старший. – Я зайду?
Глупый вопрос.
Странный вопрос.
Переварить его Изуна не успел, так как, не дожидаясь разрешения, Мадара шагнул внутрь, оказался слишком близко и плотно закрыл за собой створки.
- Что-то случилось? – младший Учиха старался смотреть куда угодно, только не ему в глаза.
Всё в порядке.
Даже если по обстановке и смятым простыням можно понять, чем он здесь занимался, в этом не было ничего такого.
Главное – чтобы брат не слышал лишнего.
Не знал.
- Я... это... – Мадара замялся. – Эм... поговорить хотел.
- Да?
- Ага... Я помешал?
- Нет-нет, что ты!
Изуна активно замотал головой.
- А... ну... это хорошо... – брат отвёл взгляд и, кажется, покраснел.
Минутку.
Мадара покраснел?
- Я тут... услышал случайно... и... ну...
Младший Учиха окаменел. Парень знал, что ему порой не удаётся сдерживаться, что утопая в волнах наслаждения, фантазия становится столь реальной, что он стонет имя брата.
Но он же не слышал?
Нет?
- Жарко тут у тебя, - сказал Учиха старший. – То-то ты раздетый.
- Ага. Жарко. Ну... на улице же...
- Тоже жара?
- Ага-ага.
Непонятный разговор не клеился, и на памяти Изуны им впервые не удавалось друг друга понять с полувзгляда.
Брат устало провёл рукой по лицу и тяжело вздохнул. Младший Учиха не знал куда девать руки.
- Я слышал, - вдруг очень тихо произнёс Мадара.
- Что именно? – ещё тише.
Впрочем, Изуна уже догадывался. По спине побежал мерзкий холодок.
- Всё. Включая... последнее, - пауза. - Особенно последнее.
Младший Учиха покорно опустил голову и закрыл глаза, готовый принять любое наказание, начиная от крика – хотя брат ни разу не повышал на него голос – до того, что Мадара развернётся, уйдёт и просто запретит называть себя братом.
Мадара положил ему руки на плечи, потянул на себя и осторожно обнял. Изуна вздрогнул, но, не смея ничего сказать, робея, зажмурился сильнее. Парень был уверен, что брат что-то скажет, что-то сделает, но он только мягко гладил его по голове.
Было настолько тихо, что младший слышал его слегка учащённое сердцебиение.
Постепенно Изуна расслабился. Ему сделалось спокойно и хорошо, чужое тепло, по которому он так истосковался, избегая уже несколько месяцев как любого лишнего касания, обволакивало и грело, и Учиха младший без всяких задних мыслей прижался теснее, прячась в руках Мадары от собственных проблем.
Брат не покинет его, не отвернётся с отвращением, а больше всего в этой ситуации страшил не сам факт неправильности, а потеря Мадары; брат поможет, так как всегда помогал, и они найдут решение. Вся жизнь Изуны сходилась именно на этом человеке, и теперь жестокие путы, сдавившие грудную клетку, ослабевали.
- Ты как? – донеслось откуда-то сверху; младший Учиха был на голову ниже, и старший удобно устроил подбородок у него на макушке.
- Будто пьяный...
Изуна неожиданно для себя заулыбался.
Тенгу, да какая разница, что и как?! Братская любовь или нет – чувства же есть, как бы они не перемешались с чем-то иным.
«И чего я так беспокоился...»
- Можем попробовать, - глухо сказал Мадара и прижал его к себе плотнее.
Изуна замер; несмотря на то, что он кончил каких-то пятнадцать минут назад, внизу живота требовательно кольнуло.
Попробовать что?
То, что он подумал?
- А... ты... уверен? – Учиха собрался с духом. – Уверен, что хочешь?
- Хочу.
Это было сказано настолько твёрдо, а в голосе была столь незнакомая хрипотца, что Изуна отстранился и резко вскинул голову. Мадара смотрел на него, не отрываясь, а в колодцах его глаз было что-то тёмное, жаркое, притягательное.
Младший проглотил слюну.
- Очень хочу, - повторил брат и внезапно подхватил его за пояс. Чтобы не упасть, Изуна рефлекторно обхватил его руками за шею, а ногами – за пояс, и уж потом понял, что сделал. Мадара, не слишком нежничая, переместил руки ему под бёдра.
Удобно.
Но от такого положения в дрожь бросало.
Глаза брата горели.
- Ты в курсе, что ты стонешь на весь коридор? – невозмутимо поинтересовался он.
Изуна вспыхнул.
- Э... правда?
- Нет, - Мадара нахмурился. – Но будешь.
- Чего?
- Так ты не хочешь?
- Это неожиданно.
Старший Учиха быстро скользнул по нижней губе языком и, притянув Изуну ближе к себе, ткнулся ему в шею, жадно вдыхая. Зарывшись носом в растрёпанные волосы у него на макушке, Учиха младший сделал тоже самое.
Вышло хищно и одновременно.
- Я тебе потом объясню.
- Ладушки.
- Ты вкусно пахнешь.
- Ты тоже.
Мадара усмехнулся.
- Я буду нежным, - промурлыкал он и потащил к постели.
«Можно и без нежностей...» - мысленно пробурчал нетерпеливый Изуна, которому уже было жарко, но, так или иначе, был весьма доволен.

*Автор ассоциирует времена Мадары и Хаширамы с феодальной Японией. В то время гомосексуализм не считался чем-то запретным и даже поощрялся, в том числе и среди самураев. Так что, в бисексуальности (как и просто однополых отношениях между мужчинами) ничего удивительного не было и для Мадары, соответственно, нет.