Желтые кроссовки 2 часть

Удивительно, как много может изменить в твоей жизни всего лишь одна встреча... (© Кактус)

Аннотация.

- Когда же этот рассвет? – Ребенок недовольно фыркнул и тряхнул своими пепельными волосами.
- Скоро. – Она вскинула голову. – А что ты тут делаешь? У тебя работы другой нет? – Ее тонка бровь поползла вверх.
- Не-а, я пришел к ним. – Он невежливо ткнул пальцем в сторону больницы. – Через сколько? – В голосе зазвенела грусть.
- Пара минут. Не больше. – Она вытянула вперед руку и сквозь оттопыренные пальцы посмотрела на кровавые лучи делающего первые вдохи солнца. – Скоро…
- Они будут вместе? – с огромной надеждой в аметистовых глазах спросил ребенок.
- За несколько минут ты уже раз сто спросил об этом, – с напускной суровостью сказала женщина. – Это уже не от нас зависит.
- Значит, - просиял он, - они могут остаться вместе?
- Если только сами этого захотят, – коротко ответила женщина, поправляя прядь иссиня-черных волос.
Мальчик погрустнел.
- Какие же все-таки идиоты эти люди, – прошептала женщина. Ребенок покосился на нее, но промолчал. Она права.

1.
- Подожди… - хрипит она. Ты замираешь у дверей и разворачиваешься к ней. – Подойди… - Ты подходишь ближе и останавливаешься в паре сантиметров от ее койки. – Зачем?
Слова даются ей с огромным трудом, но, превозмогая боль, она пытается найти ответ и, возможно, разгадать логику твоих действий. Глупая.
- Жизнь – твое наказание, – шепчешь ты. В голубых глазах пляшет страх, выбивая ритмы самбы. Она тебя боится…
- Да кто ты такой, чтобы меня наказывать?.. - срывается с ее губ.
Грустно улыбаешься и, подавшись вперед, почти касаешься губами ее щеки.
- Я? – шепчешь ты. От твоего дыхания по ее телу пробегают мурашки. – Судья.
Она вздрагивает и кривится от нового приступа боли.

2.
Флешбек.
3 часа назад.
Туман окутывает бессонный город мерзким одеялом. Ты пробираешься сквозь тесную толпу и бежишь домой, чтобы смыть с себя всю грязь и попытаться избавиться от въевшегося в твою кожу запаха жениха.
Быстро скидываешь с себя одежду и бросаешься под душ. Холодные струйки стекают по телу, вызывая неприятную дрожь. Усердно втираешь в кожу кремы и лосьоны, чтобы сбить опротивевший запах.
Проходишь в большую гостиную и садишься на диван, поджимая под себя ноги. И сил больше нет, чтобы пытаться согреться, просто падаешь в пучину холода и одиночества, и лишь мирное и монотонное тиканье часов посекундно разрезает гнетущее молчание. И никто не позвонит. Никто и не вспомнит. Никому ты не нужна. Сама выбрала этот путь. Только ты виновата в этом. Он был прав, тот парень из ресторана. Только ты виновата, что не можешь вырваться из этого узкого круга, что петлей теперь красуется на твоей шее, и ведь не можешь ослабить хватку, лишь хрипишь в пустоту.
Песня одиночества. Такая терпкая. Такая холодная. Такая острая и горькая. Бьющая прямо в сердце. Песня одиночества...такая знакомая, бездушная, родная…
Неотрывно смотришь в потолок.
Бросаешь беглый взгляд на часы и вздрагиваешь. Он скоро должен приехать…
Только не это. Только не это!
Бежишь к гардеробу, хватаешь смятые потертые джинсы, завязываешь мокрые волосы в хвост, накидываешь на плечи ветхую курточку, которую ты носила еще в школе и достаешь из самого дальнего ящика подаренные мамой на шестнадцатилетние желтые кроссовки. Такие родные…такие необходимые, почти спасительные, осколки прошлого.
Все так чуждо и безразлично тебе, и только эти кроссовки цвета солнечных лучей стали для тебя светом в этом сумраке. Прижимаешь их к груди, к сердцу, и дрожащими руками начинаешь завязывать шнурки. Натянув на голову черную бейсболку, выбегаешь из дома, не закрывая двери. Почему? Что-то противное должно произойти, что-то важное, но ужасающее. Бег по кругу. Ты знаешь, что все равно завтра проснешься в его постели. Но не хочется…
Судорожно ищешь то, что могло бы тебя спасти. И сегодня, всего час назад ты попросила о помощи, впервые за свою жизнь ты показала свою слабость, но он отвернулся…он ушел.
Никому не нужна. Это приговор. Это твоя карма. Наказание свыше. Ты заслужила это, не правда ли, Ино? Именно так ты должна быть наказана, потому что нет ничего ужаснее, чем гнить заживо… Глупая Ино, неужели ты думала, что можно иметь все и сразу? Как же все-таки обманчива надежда. И слепа вера.
Бросаешься вон из подъезда и бежишь навстречу ночи. Осенний моросящий дождик больно хлещет по лицу, но тебе все равно, ты бежишь, лишь бы убежать, но те черные глаза преследуют, не дают покоя, просто выкапывают из тебя всю мерзость и дрянь, что ты отчаянно маскировала все годы. Твой судья пришел за тобой…
И так нестерпимо больно, что и не замечаешь, как начинаешь плакать навзрыд. Останавливаешься у угла одного Богом забытого здания и начинаешь насильно проталкивать кислород в легкие, чтобы не сдохнуть как последняя собака. И в кармане обнаруживаешь подозрительный пакетик…
Драг. Колесо. Экстези. MDMA. У него много имен. Таблеточка желтого цвета с улыбочкой. Быстро закидываешь в рот три штуки и ждешь забвения.
Да. Это очень просто. Это элементарно. Это быстро и эффективно. Очень скоро счастье затопит тебя. Наслаждение унесет в свою долину, а что будет дальше – ерунда. За несколько минут радости можно и не этим пожертвовать, не правда ли?
Руки начинают дрожать. Ноги подкашиваться. И ты понимаешь, что все на самом деле просто. Насколько может быть в нашей жизни легко и тривиально, а ты придумала себе какие-то проблемы.
Нужно просто сказать то, что боялась, а все остальное – чушь собачья. Остальное уже не важно.
- Ино? – Тонированное стекло лимузина опускается, и из окна показывается пьяная рожа твоего женишка. – Что с тобой?
Он выходит из машины и с черным зонтом подбегает к тебе, чтобы спрятать от дождя. Ты, напившись слез небес, чтобы не умереть от обезвоживания, громко смеешься, запускаешь свои пальцы в его волосы и начинаешь с ними играть.
- Ты такой…мерзкий, - говоришь ты сквозь истеричный смех, - аж блевать хочется. Такой противный…
Начинаешь давиться истерией, схватившись за живот, истошно смеешься.
Его лицо почернело. Посерело. Позеленело. Ты высказала то, что комом застряло в горле и уже столько лет мешало дышать.
Звонкий треск пощечины…
Ты отлетаешь на несколько метров, отхаркиваешь кровь и снова заливаешься неудержимым, необузданным диким смехом. Тебе смешно. Противно. Но ты счастлива. Возможно, впервые за столько лет. Счастлива по настоящему. Смейся! Радуйся! Все просто замечательно! Наконец-то ты стала самой собой! Столько лет безутешных слез, проклятий и желчи, теперь ты не боишься выплеснуть все наружу, Ино, давай, смейся!
Он походит ближе.
- Сука, – шипит он, и резкая, острая, как лезвие ножа боль в области ребер заставляет тебя умолкнуть.
Его тяжелые ботинки врезаются в тело, ломая кости, разрывая на части мышцы. Но ты смеешься. Тебе смешно. Ты не боишься. НЕ БОИШЬСЯ.
Конец флешбека.

4.
Она держится из последних сил. Ее неровное дыхание хрипом вырывается из груди. Разбитые тонкие губы тихо-тихо шепчут.
- Я…не виновата… - Она начинает перед тобой оправдываться. Зачем? Можно подумать, тебе есть какое-то до нее дело.
- Виновата. – Твои слова для нее все равно что приговор. И почему ты для нее важен? Почему она оправдывается?
Она молчит, приводя дыхание в порядок. Она закрывает голубые глаза, и ее губы неуверенно подрагивают, но, не успев растянуться в улыбке, начинают дрожать. Ты вздрагиваешь. Тебе душно. Да кто она вообще такая, чтобы пытаться вызвать у тебя хоть капельку жалости?
- Он меня…купил… - выдыхает она, и маленькая холодная слезинка скатывается к виску и жадно поглощается багровой от крови перевязочной тканью.
Ты хмуришься: у нее тоже не было выбора.

5.
Флешбек.
3 часа назад.
- Эй, красавчик, не хочешь поразвлечься? – К тебе походит вульгарно накрашенная проститутка и начинает строить глазки. Кривишься. Как это мерзко. В памяти всплывает образ той блондинки.
- Пошла прочь, грязная шлюха! – буквально выплевываешь ты, грубо отпихивая ее от себя.
Такие мерзкие женщины ничего, кроме рвотного рефлекса, не вызывают.
Прохожие девушки бросают на тебя красноречивые и многообещающие взгляды, но ты проходишь мимо, даже не смотря в их сторону. Ты думаешь. О себе. О брате. О семье, что ты уничтожил. Они тебе снятся. Их искаженные лица проследуют тебя. А брат…он найдет тебя, обязательно, не сомневайся, он отомстит. Но разве не этого ты хотел? Разве не о смерти от его руки ты грезишь? Ты насильно заставляешь его дышать и травиться ненавистью к тебе…
Волосы промокли, и одежда прилипла к телу, твое тело бьет озноб. Глазами пытаешься отыскать кого-то…
Она…да кто она такая вообще? Кто она такая, чтобы просить тебя о помощи? Ты поступил правильно, что ушел, правильно, что оставил ее, иначе какой ты после этого судья? Ты не имеешь права помогать, не имеешь права подпускать к себе кого бы то ни было, потому что грех твой слишком велик, а наказание должно быть еще сильнее, чтобы ты не смог свободно вздохнуть.
Ты заслужил это…одиночество – твоя карма.
А думал ли ты иногда о том, что все могло бы быть по-другому? Брат, муж, отец…незаконченная книжка…не доигранная роль, втоптанные в грязь надежды…
Грустно улыбаешься. Все могло бы быть по-другому.
Но кто-то неведомый уже написал для тебя сценарий.
И не спросил согласия.
Ты просто марионетка в руках Судьбы, не правда ли?
Слышишь чей-то плачь, почти детский, но отчаянный, душераздирающий, умоляющий…
Искупить вину…
Заходишь за угол и видишь бьющуюся в истерике девушку, захлебывающуюся кровью. Она пытается вдохнуть, но, видимо, нос сломан, поэтому и хрипит, ногтями впилась в асфальт и словно хватается за ничтожную попытку спастись.
Та самая блондинка из ресторана…
Какое же у Судьбы, однако, отвратительное чувство юмора.
Подходишь к ней ближе, садишься на одно колено и заглядываешь в избитое лицо. Плачет…как ребенок…маленький ребенок.
Вспоминаешь брата. Когда-то давно ты катал его на спине. Это было очень-очень давно.
Кажется, в прошлой жизни.
Бережно берешь ее на руки и прижимаешь к груди, к сердцу. И словно ее маленькое сердечко в твоих холодных руках…почти не бьется, почти что умерло. Ее сердечко.
«Тише, тише», - шепчешь ты, чтобы она прекратила плакать, чтобы заткнулась и перестала ныть, потому что неприятно и противно.
Ребра, наверное, сломаны, и уже врезались в легкие. Маленькая, прекрати плакать… Хватит, он рядом... Он не оставит. Прекрати…
И сердце твое начинает томно сжиматься в такт ее рыданиям.
«Тише. Хватит. Я помогу, только молчи…»
И она прекращает плакать…Будто читает твои мысли. Прижимается сильнее и пытается вздохнуть.
Нужно отвезти ее в больницу. Иначе она умрет от внутреннего кровоизлияния. Какая глупая штука – Судьба…
Конец флешбека.

6.
- Он меня…купил… - выдыхает она и словно от бессилия падает в пропасть. Она молчит, наверное, ждет твоей ответной реакции или укора, а может…поддержки? Помощи? Чего она хочет?
Ты хмуришься. Подобная лирика – не твое любимое занятие, да и минуты слабости – верная для тебя смерть. Эти слова не оправдывают ее перед тобой. У тебя тоже не было выбора, однако понимания и жалости со стороны ты не ждешь.
- Ты не думала о том, что можно жить по-другому? – с издевкой в голосе спрашиваешь ты, чтобы окончательно ее добить, разозлить и заставить насильно биться ее сердце. Твои методы по возвращению к жизни самые эффективные, хоть и жестокие.
Молчание становится почти металлически тяжелым, таким явным и осязаемым. Наклоняешься к ней, чтобы удостовериться в том, что она хотя бы жива. Грудь почти незаметно вздымается. Почему молчит? Ищет подходящие слова? А правду сказать страшно. Впрочем, как и всем. Она такая же. Серая безликая масса и ее поглотила. Как глупо все вышло…
- Выхода нет. Он придет за мной. - Она собрала все силы в кулак. Она смирилась со своей участью. Фаталистка… - Уходи.
Ты ждал именно этого: время уходить. Ты уйдешь, оставишь ее одну. Вернешься в пустой холодный дом. Найдешь забвение в бутылке виски. Как всегда.
Ты разворачиваешься и направляешься к двери.
- Спасибо… - шепчет она на прощание.
Ты незаметно вздрагиваешь. Спасибо? За что? За то, что заставил страдать? Сохранил эту никчемную жизнь? Она действительно дура!
Открываешь дверь и на пороге сталкиваешься с ее женихом, видимо, протрезвевшим за эти четыре часа. Он взволнован, скорее всего боится за свою шкуру, боится, что ты его сдашь. Усмехаешься его ограниченности и малодушию. Идиот. Баран. Тупое животное.
- Можно с вами поговорить? - Он взволнованно пытается схватить тебя за руку, чтобы уговорить не подавать на него иск. Придурок.
- Все в порядке, – ледяным тоном отвечаешь ты и уходишь прочь из этого гнусного места. И слышишь ее обреченный стон…
Выскакиваешь из палаты и быстрым шагом направляешься к главному выходу. На волю. Назад. Дальше от ее голубых глаз.

- Нет! – Ребенок капризно начал дергать ножками. – Не хочу, чтобы было так!
- Юкимару, - посуровела женщина, - пойми, что это не наше дело.
- Гурен-сан, это несправедливо! Я не могу поверить, что вы, такая добрая и заботливая, можете допустить подобное! – заныл мальчик, а в аметистовых глазах блеснули слезки.
Она вздохнула: знал бы малыш, что только с ним она становится доброй…
- Юкимару, это судьба. Все зависело от них, все было в их руках.
Она посмотрела на горизонт.
- Смотрите, Гурен-сан, рассвет! - восторженно выдохнул малыш. Женщина грустно усмехнулась. Рождение нового не всегда прекрасно. - И все-таки…вы им поможете? – В его голосе промелькнула искорка надежды.
- Возможно, Юкимару...
Он широко улыбнулся.

7.
Ты стоишь у ворот больницы, стоишь и не можешь сделать следующий шаг. Верно ли ты действуешь? Может, стоит бросить вызов? Может, пора что-то поменять? Может…
А возможно это окажется глупой попыткой самообмана. Может быть, это всего лишь глупая надежда на то, что ты не просто тряпичная кукла.
Ты смотришь на серое небо и пытаешься найти ответ на этот вопрос. А из головы никак не выходит этот ее обреченный стон…
Может, ты можешь исправить?
Уверенным шагом идешь обратно в больницу и проходишь внутрь, оставляя охрану возмущенно ругаться на твое хамское поведение.
С треском открываешь дверь и заходишь в палату. Жирный жених вскакивает и пятится назад, напуганный твоим свирепым, по-зверски ужасающим взглядом.
- Отойди от нее, – шипишь ты. Она всхлипывает и пытается посмотреть на тебя, но из-за сломанной шеи не может, лишь шепчет о том, чтобы ты ушел.
- Вы сошли с ума! – По его лбу стекает пот, глаза ищут пути спасения, а тело дрожит от страха.
- Я сказал, чтобы ты убирался прочь. Или ты будешь спорить? – иронично спрашиваешь ты, но даже это вызывает у него приступы настоящей паники.
Он, схватив куртку, бежит прочь. Прочь от тебя. Прочь от твоего взгляда. От той грязи, что ты достаешь из него. От тех страхов, что внушаешь.
- Зачем? Уходи, прошу, - шепчет она, пытаясь заглянуть тебе в глаза.
- Тише, – отвечаешь ты. – Тебе нужно поспать. Ты устала.
И она улыбается. Впервые искренне улыбается. Ты берешь ее посиневшую холодную ладошку в руки и очень осторожно ее сжимаешь. Чтобы не убежала. Ты так долго ее ждал.