Жупел. Глава 13.

– Ты не помирился с Карин? – вопрос Наруто звучал скорее утверждением, поэтому ответом ему послужило молчание Саске.
День стремительно близился к своему завершению. Занятия в школе закончились часа полтора назад.
Учиха стоял, прислонившись к холодной стене школьного коридора, находившегося в закрытой из-за ремонта части здания. Его глаза скрывала тёмная чёлка, отбрасывавшая тень на губы, которые изогнулись в кривой усмешке.
Коридор тонул в полумраке из-за плохого освещения, и два школьника, укрывшихся в тёмном месте, выглядели странно – любой мог бы подумать, что они замышляют что-то недоброе. На самом деле, Саске всего лишь хотел побыть где-нибудь в «одиночестве», а Наруто непременно потребовалось составить ему компанию.

– Нет никаких путей к примирению, - соизволил ответить Саске, чувствуя лёгкую прохладу, – и я не горю желанием, снова выслушивать ее нытье.
– Да ладно! – внезапно воскликнул Узумаки, театрально аплодируя другу. Учиха почувствовал что-то неладное, но остался стоять у стены, скрестив на груди руки. Холодное дуновение вновь захлестнуло лёгкие. Слишком часто в последнее время его преследуют подозрения насчет странностей, происходящих вокруг.
- Что это значит? – спросил Саске, подняв взгляд на парня из-под полуопущенных ресниц.

«А хрен этот гад вот так вот скажет!» – Учиха слегка поморщился, когда голос зазвенел в ушах.

– Забудь, – промолвил Наруто, как будто до этого он ничего и не говорил. Эти нередкие перемены в его поведении наталкивали на мысль, что он что-то скрывает. Саске не сводил с Узумаки пристального взгляда, продолжая ощущать непонятную энергию, исходящую от блондина. Он подумал, что Наруто, возможно, энергетический вампир. Он действовал на Учиху гипнотически, под его взглядом вдруг разом ушли все силы. Поэтому все перед глазами закружилось, заплясало, и он бы в ту же секунду осел на пол, если бы не опирался на стену.
– Что за черт? – мгновение спустя выдохнул Саске, в упор глядя на завороженного парня, следящего за ним.
– Ты тоже это чувствуешь? – взволнованно прошептал Узумаки. – Чувствуешь этот чёртов магнетизм, когда я смотрю тебе в глаза? – он в момент оказался около него, чуть склонив голову набок. – Знаешь, не было тогда никакого старика, я все выдумал.

Реальность уже в который раз рухнула для Саске. Он вздрогнул, уже начиная злиться. Ему совершенно не нравилось то, что происходило в данный момент. Все кругом казалось игрушечной коробкой. Все эти стены, давящие на него со всех сторон... В один миг Учиха почувствовал себя марионеткой в чужих руках.

– Что ты хочешь этим сказать? – прохрипел он, нахмурившись, недоверчиво глядя на Узумаки. Кулаки непроизвольно сжались.
Преодолев себя, Саске ощутил, как силы возвращаются к нему. – Что значит, никакого старика не было?
– Это значит, что и старика, и собак в тот день не было. Я все выдумал, потому что мне было скучно.

«Скучно…
Проклятье. Это же просто вздор!»

– Объясни, какого черта? – желудок словно сжали стальные тиски, ему захотелось вытянуть из себя все внутренности. Учиха чувствовал себя сломленным. Он просто не мог поверить в то, что его обманули. Для Саске это было невразумительным и неправдоподобным, поскольку он всегда считал, что его невозможно обмануть. Уж тем более, учитывая то, что он прекрасно разбирался в психике людей. Якобы.

– Его нет и никогда не было. Как и тех таблеток, что тебе мерещились, – будто бы все это было само собой разумеющимся, развёл руками Узумаки. В отличие от Саске, он теперь выглядел скучающим.

Учиха ничего не понимал. Абсолютно. В голове все превратилось в кашу, ноги стали подкашиваться, словно ватные. К горлу подкатил тошнотворный комок, заставив его сплюнуть. В глазах замелькали черные точки. Сообразив, что Наруто, вероятнее всего, сейчас бредит, он усмехнулся. Он не такой дурак, чтобы поддаваться на его гребаные непонятные провокации.
Верно! Они с Карин договорились его разыграть, никак не иначе!

– Хватит, ублюдок, я не желаю выслушивать твой бред. Ты мне надоел, – из последних сил он оттолкнулся от стены и замахнулся, чтобы заехать ему по лицу. Но промазал и присел неуклюже на одно колено. Он не отличался физической подготовкой и телом был весьма худощав. Единственное, что у него выходило отлично – это бег, даже на соревнованиях когда-то в школе участвовал, но это был не тот случай, когда ему нужно было убегать. Чувствуя себя позорно, он совсем не стушевался. В то же мгновение вскочив, Саске попал Наруто коленкой в живот. Узумаки оказался куда изворотливее и, кажись, сильнее. Он всего лишь пошатнулся и тут же ответил нехилым ударом. Учиха сглотнул, скрючился, почувствовав, как от удара по телу расползаются, как мелкие змейки, болевые импульсы. Что-то внутри булькнуло, неприятно защипало глаза.
– Ей-ей, Саске, что с тобой? Ты взбесился из-за того, что я соврал? Ха, - Наруто улыбался. И это сильнее выводило.
– Заебись! – Саске вновь собрался его ударить, только уже точно по лицу, чтобы стереть эту ухмылку, которая появилась неизвестно откуда. Она сильно его раздражала, бесила. До одурения выводила из себя. Как будто ухмыляться и хмыкать имел право только он сам.

«Не ведись, болван, ты меня позоришь!»

– Тук-тук, сюда! – снова извернулся от удара Наруто, отпрыгнув в сторону, а Саске вновь полетел, только уже на оба колена.

Оценив своё не самое лучшее положение, Саске чертыхнулся. Движения у него были, что у пьяного бомжа.
– Ты меня бесишь! – прохрипел он с пола, опираясь об него руками, став в двусмысленную позу.
– Не веди себя так жалко, – Узумаки в два счета оказался перед ним. – Ты окончательно теряешь себя. Ты этот ад выбрал сам для себя, теперь выворачивайся, как можешь. Если ты утонешь основательно, никакая палка тебя не спасёт, если же… тебе хватит сил, - тебя ждёт избавление от всех твоих мук, а в том числе и от ненависти, – он улыбнулся, - ну, бывай.
Но не суждено было ему так просто уйти. Саске разгневался не на шутку, теперь его движения были точными, прямыми, чёткими. Не успел Наруто и двух шагов сделать, как молниеносные приёмы Учиха сшибли его с ног. Идея с подножкой была отличной. Как результат, являлось тело Узумаки, которое лежало, распластавшись на полу. Он упал на живот. Пропыхтев что-то нечленораздельное, он поднялся на ноги, но уже не так ловко.
– Что это было, засранец?
Однако сорвавшийся с цепи Саске, замерев на секунду, словно перед броском, клацнул зубами, сощурив взгляд. Наруто усмехнулся, следом его глаза широко распахнулись от неожиданности, когда Учиха мгновенно приблизился к нему, занося сбоку руку. Так легко, будто он пытался его слегка потрепать. Ещё через какой-то миг раздался звук смачного удара.

«Ты шокирован, верно?»

Тело парня колыхнулось, отлетев на приличное расстояние от обидчика, и больно врезалось в близстоящие ящики. Его внутренности будто взболтнули, он почувствовал, как желудок ухнул вниз, готовый сорваться с нитей. В голове от мощного удара звенело, словно его долбанули колоколом. Но он так и не понял, что произошло.
– Ублюдок… – сорвалось с его губ хрипло, он ощущал кровь на языке, которая потекла из носа.
– Ещё увидимся, Саске, – шаги блондина гулом отдавались в ушах, а образ самого парня исчезал во мраке. А он тупо смотрел ему вслед и не имел понятия, что только что творилось и почему его воротит от ломящей боли во всем теле.

«Ты этот ад выбрал сам для себя, теперь выворачивайся, как можешь… Ах-ха-ха, тоже мне, умник нашёлся! Вставай, тряпка, ты и так в грязи повалялся, теперь иди, давай!» – зашипел противный голос. И вправду, ему незачем отлёживаться в грязи. Есть дела и поважнее. Например, топиться в собственной депрессии и обмозговать, для чего же он существует.

**

Карин заболела. Ей пришлось позвонить заместителю студсовета и отпрашиваться. Она лежала в постели, ноя и сетуя на насморк, который обрушился на ее бедный нос так некстати, когда необходимо было готовиться к важным тестам по основным предметам. Но, что поделать, если она так любит гулять под дождём, который сейчас девушка всякими известными нехорошими словами проклинала. И свои треклятые романтические привычки за компанию. Как она не любила романтику и, черт возьми, являлась при этом самым заядлым романтиком. Вспоминая, как «жуя сопли», смотрела какую-нибудь душещипательную мелодраму, она сморщила нос и чихнула. Уж больно противоречивой была. Любила одно, думала совсем о другом.
Дейчи «заботливо» совал ей под нос стакан горячего молока, приговаривая, что это напиток чистейшего здоровья. На что получал ее ругательства, крики и раздражение. С больной лучше не спорить. Понимая это, любезный Дейчи удалялся, пожимая плечами и сообщая матери, что Карин не хочет совсем выздоравливать. Следующей на очереди оказывалась сама мать, теперь взявшая в свои руки бразды и решившая, что обязательно напичкает дочь самыми разнообразными лекарствами. В отличие от Дейчи, который был за народные средства лечения, мать противоположно утверждала, что доверять можно только врачам. И ее приверженность к людям в белых халатах полностью объяснялась тем, что когда-то именно эти люди вылечили ее от страшнейшей болезни – рак. Те дни, когда ее болезнь только-только прогрессировала, Карин трудно было вспоминать. Она долгие ночи не спала, дежуря у кровати матери, постоянно нервничая и нагнетая обстановку. Тогда это было страшно. Но беда их минула благодаря тому, что они вовремя спохватились.
Лекарства матери мало-мальски помогали, поэтому уже на третий день Карин пошла на поправление.

На следующий день, когда наступила поздняя ночь, Карин уже крепко спала. За окном светила неполная луна, дохло освещая округ. Еле ее свет долетал до шумного леса, до его обитателей. А тихий ветер, который редко посвистывал, гулял, кружил повсюду.
Окно в комнату Карин, вроде бы закрытое, легко приоткрылось, пропуская вовнутрь незваного гостя. За ним последовал и вихрь холодного ветра, что медленно пополз по полу, поднимаясь вверх, залезая под одеяло, обволакивая стройные ноги девушки.
Зашуршав на простынях, Карин перевернулась на другую сторону, оказавшись лицом к лицу к тому, кто обитал сейчас рядом с ней. Силуэт подошёл неслышными шагами, чуть склонился над ней. Его рука медленно опустилась на макушку головы, а затем, во сне она почувствовала, как холод проникает в мозг, леденя. Ей захотелось проснуться, но она не смогла ни пошевелить конечностями, ни открыть глаза, ни даже попытаться разжать губы. Ее действия словно подавлялись странной силой, заглушались под сильными тисками чужих рук. Ужас расползся в сознании от безвыходности.
Она начала кричать мысленно, брыкаться, пытаться проснуться, но… тело было бессильно, безвольно лежавшее на кровати. Она взмолилась; обезумев в панике, ее сознание металось в голове, но результата никакого это не приносило. Будто ее парализовало. Казалось, это продолжалось вечность.
Но в одну секунду ее отпустило.
Сердце бешено колотилось в груди, подушка была вся мокрая от ее холодного пота, голова гудела. А страх все ещё сковывал тело, не пришедшее от физического насилия в норму. Она тяжело дышала, ощущая, что боится теперь пошевелиться. С леденящим страхом она обнаружила, что одеяло съехало с ног, оголяя их.
А окно было чуть приоткрыто… Это было похоже на один из ее ночных кошмаров, но ни один не был у неё настолько реалистичным и страшным, оттого Карин и лежала, бессмысленно считая секунды до рассвета. Горло пересохло, внутри мёрзло, а губы продолжали считать. И так продолжалось… до рассвета.

**

В один из вечеров, когда чета учиховской обители вновь отбыла куда-то, в доме оставались только их дети. Все было дотошно привычно: они разбежались по разным углам, что тараканы, притаились, чтобы друг друга не слышать, не видеть. Впрочем, ни один из них не желал, чтобы этот вечер отличался от предыдущих вечеров. Саске хватало и того, что он мог спокойно разговориться с самим собой (для вида), а Сакуре и того, что ей придётся слушать все сумасшествия братца через тонкие стены, однако она не хотела становиться невольным слушателем. Хотя… все могло быть наоборот.

Именно сегодня Сакура не закрыла дверь. То ли потому что забыла, то ли на этот раз осознанно. Лёжа на спине, сомкнув веки, с наушниками в ушах, она барабанила по плееру пальцами в такт музыке. Ее захлестнуло странное возбуждение. Каждая частица тела была напряжена, и она находилась в лёгкой эйфории.

Девчонка почти засыпала, когда сквозь мутные, сомкнувшиеся веки, она уловила проблеск чего-то. Не подавая вида, что, быть может, уже не одна, Сакура не спешила открыть глаза. Она нервно сглотнула, чутко ощутив, как чей-то взгляд сквозит по ней, словно раскалённое железо, обжигая.
Ей вмиг стало страшно, и тут она пожалела о своей глупости, что не закрыла дверь. Захотелось ей этого проклятого адреналина, почувствовать опасность или, может, ощутить его… Девушка недодумала, внутренне скукожившись, почувствовала эту властность со стороны. Губы начали чуть подрагивать, а ноги инстинктивно сомкнулись вместе, а рука машинально заправила поползшую вверх юбку. Плеер сполз на простыни, вырвав один наушник из уха. Возможно, сторонний наблюдатель и не понял ещё, что она его засекла, может, он по ошибке сюда зашёл… Может, это вовсе и не тот наблюдатель, о котором она думает постоянно, круглосуточно. А некто совершенно другой, как-то оказавшийся в их доме? Бред. Никто бы при желании не смог проникнуть в их дом – сигнализация не последняя вещь, что защищает учиховской очаг и от чужих глаз, и от чужих рук. Как-то глава семейства позаботился о том, чтобы поставили защиту по последней вышедшей программе. Оно и понятно, хранить в доме деньги, держать в особняке коллекцию редчайших артефактов и море других ценностей. Не такой уж и безрассудный этот Фугаку, чтобы потерять накопленные в поте и крови богатства. А, следовательно, о чужом проникновении на их территорию и речи быть не могло.
Это утешало или, может, наоборот, вообще ее разволновало. Сакура не контролировала своё сбивчивое дыхание, которое почти с потрохами выдавало ее страх и беспокойство. В любой момент ожидая, что наблюдатель может что-нибудь с ней сделать. Хоть это и смешно, чтобы кто-то с ней что-то сделал. Она слишком многое о себе возомнила. Могло оказаться, что вообще никого нет в ее комнате, но… она чувствовала, ощущала этот тяжёлый взгляд, который прожигал в ней дыры, проникал под кожу и буквально заставлял кипеть кровь в жилах. Такое не могло просто почувствоваться. И от этого ощущения ее моментально пробрал холод. Она продолжала нервно глотать воздух, грудь вздымалась от частого дыхания, будто только что пробежала стометровую дистанцию.
Не смело, почти лениво, она чуть приоткрыла глаза, через завесу пушистых ресниц различая во мраке сгорбленный у проёма двери силуэт.