Жупел. Глава 3.

Звонок, оповещающий об окончании урока, наконец-то прозвенел. Ученики, что и
следовало ожидать, при первой же возможности вскочили с мест, в спешке покидая пропахшее мелом помещение. Явление среди школьников, впрочем, привычное. Как будто до этого момента их держали в камере пыток.
Сенсей, наблюдая эту печальную картину, лишь горько вздохнул, принявшись шарить рукой в сумке, в поисках спасительной бутылки, наполненной специальным отваром
для снятия напряжения и усталости.

— Так ты говоришь, что за тобой следил ворон? — Наруто честно сдерживал себя, чтобы не расхохотаться во весь голос от заявления Саске и не покрутить пальцем у виска. — Ты же понимаешь, что это бред! — не сдержавшись, хихикнул Узумаки.
— Ты бы вообще помолчал. Не забыл ещё недавний случай с сумасшедшим стариком? И
как ты кричал на весь лес, что тебя чуть не съели собаки? — губы Саске
расползлись в ухмылке, когда друг изменился в лице, услышав его последние слова.
— Я не уверен в том, что видел. Возможно, мне это просто показалось от избытка нахлынувших эмоций... — нахмурившись, Наруто пошел дальше по коридору, который,
словно по волшебству, с каждым шагом как будто становился длиннее.
— Скажи честно, ты просто испугался, — констатировал факт Учиха, отчего Узумаки
споткнулся обо что-то, и чуть было не упал.
— Неправда, даттебайо! Говорю же, от потрясения и минутного помутнения разума чувства обострились в сто раз и я увидел, наверное, не совсем то, что там было. Ну, в какой-то момент сработал инстинкт самосохранения. Короче, показалось! — засунув по привычке руки в карманы, он возобновил свой путь по казавшемуся уже просто бесконечным коридору.
— Ты сам-то понял, что сейчас сказал? — приподняв одну бровь, скептически спросил друга Саске, глядя тому вслед. Эта ситуация начинала его
забавлять. А если сказать точнее, своим смешным выражением
лица забавлял его Узумаки. С его губ сорвался неконтролируемый смешок.

— Над чем это ты смеешься? Сам же испугался какого-то там ворона! — негодующе
буркнул немного разозленный Наруто и тут же пожалел об этом. Лицо Учихи вмиг
изменилось, превратившись из "почти дружелюбного" в "почти убийственно-злобное".
— Да пошел ты! — выплюнув эти слова в слегка виноватое лицо блондина, замершего на месте, парень обошел скопление, или точнее «кучку» школьников, стоящую у доски с объявлениями.

Плечом расталкивая встречающиеся на пути преграды, он таки выбрался из ненавистного
здания, которое с радостью взорвал бы.
Но, явно по вине злого рока, какого-то камикадзе угораздило врезаться в него. Сначала Саске свысока окинул взглядом зачуханного очкарика. Потом начал пристально смотреть тому в глаза, пока несчастный не начал дергаться от одной только мысли, что
взгляд старшеклассника может вот-вот его испепелить, не оставив даже мокрого места. Паренек, то ли взвизгнув, то ли вскрикнув, бормоча поспешные извинения, спотыкаясь бросился к спасительным дверям школы. А Саске чуть было на него не накричал, поскольку настроение опустилось ниже плинтуса, а весь негатив, что он держал в себе, отчаянно просился на выход. Краем уха Учиха уловил, как тот неудачник-очкарик, захлебываясь, наверное, такому же сопливому неудачнику описывает только что произошедший инцидент.

— Жалкий тип! — презрительно фыркнул Саске напоследок.

***

Наконец преодолев это "огромное" расстояние от школьного двора до школьной же
парковки, Саске добрался до своего черного внедорожника. Погода стояла пасмурная. Небо затянуло грузными темно-фиолетовыми облаками, что вскоре могли обрушить на городок сильный ливень.
Пожалуй, единственной вещью, которую всё ещё любил Саске, был дождь. Гремящая музыка грома... Летящие стрелы молний, как будто посылаемые с неба разгневанным Богом — все это завораживало. А затем наступала темнота, а за ней и возможность полностью предаться этому жуткому оркестру, практически рисующему мелодию его души. Хоть Учиха и был мерзляком, не выносящим холод и сырость, противоречие самому себе являлось отличительной чертой его своеобразного характера.

Глубокий, тёмный лес таил в себе много тайн. Он манил своей необычностью
и неизведанностью, а в этот день, к тому же, был объят туманом. Саске, прежде чем
сесть в машину, на секунду заострил свое внимание на мелькнувшей тени среди
деревьев, которая исчезла в ту же секунду. По телу прошелся неприятный холодок. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Ээ... Привет! — на мгновение Учиха растерялся, но его взгляд зацепился за розовую макушку, что виднелась на другой стороне дороги. Он ничего не ответил. Сакура явно нервничала, теребя край своей форменной блузки. Не каждый же день
ей приходилось обращаться к брату.
— Что ты хотела? — спросил Саске небрежно. Он вообще не любил, когда тянули
кота за хвост. Нерешительность в его глазах приравнивалась к трусости. А трусость, соответственно, к никчемности.
— Мама сегодня не сможет за мной заехать... Я хотела спросить, не мог бы ты меня подвезти? — Учиха не мог видеть выражение её лица, поэтому даже не представлял, с каким трудом даются ей эти слова. Впрочем, если бы даже и видел — ему ведь было наплевать.
— Если можно, — добавила она. Саске немного помолчал, а потом ровным голосом
произнес:
— Садись.

***

По заученной стратегии, Саске вдавил педаль газа в пол, тем самым увеличивая скорость. Он чувствовал напряжение, исходящее с заднего сидения. И это его раздражало до такой степени, что иной раз хотелось резко затормозить и выкинуть из салона этот деформирующий атмосферу вокруг него объект.
— Чего ты пялишься? — скорее проскрежетал сквозь зубы, чем спросил Учиха, обращаясь к вздрогнувшей от неожиданности Сакуре. Он ещё сильнее надавил на газ и проскочил через небольшую яму на дороге, отчего их легонько встряхнуло.
— Ты у меня в спине скоро дыру проделаешь! — «Уже во второй раз за день!» — со
злостью подумал он. И глянул в зеркало заднего вида. Чисто
случайно они встретились взглядами. Щеки девушки моментально вспыхнули, что дало Саске лишний повод злобно усмехнуться, так и не поняв причины.
— Ели ты хочешь поговорить... — смело начала она, но была грубо прервана издевательским смешком парня.
— Не сотрясай зря воздух. Я вижу, ты многое о себе возомнила, сестричка! — жестко отчеканил он, будто выплескивая желчь ей в лицо. И опять мимолетно они встретились взглядами через маленькое стеклышко, именуемое зеркалом. Еле заметная искра проскочила между ними. Ни он, ни она не отводили глаз, словно играя в "кто кого переглядит".
— Смотри на дорогу, братец! — бросила она и поспешила спрятаться за спинкой
его кресла. Саске резко затормозил, чуть не съехав с дороги. Подобное поведение оказалось для него неожиданностью.
— Хм... — только и смог выдавить он, полуобернувшись к ней. И почти с садистским
удовольствием отметил, что её лицо опять порозовело. Собственно, не в его правилах было заводить дружеские разговоры с якобы "сестрой", обращать внимание на
её реплики и вообще ставить её хоть во что-то. Так было всегда и останется впредь.
Находясь в лёгком ступоре от собственных размышлений, он повернулся обратно.
— Заводи машину... Мы так никогда не доедем, — промолвила Сакура, по-прежнему скрытая его сидением.

Неожиданно Учиха осознал, что за последние полчаса, успел подумать о «сестрице» столько раз, что пора уже было начать беспокоиться о своем здравомыслии. Это было нехорошо. Чертыхнувшись, он завел машину и тронулся с места. Оставшуюся часть пути они провели в полном молчании. Для Саске уже никого не существовало.

***

Садиться за стол всем вместе — ежедневная семейная традиция. Пожелать всем
приятного аппетита — элементарные правила приличия. Жалкая показуха, если между родными (или неродными) нет никакой теплоты, взаимопонимания и уж тем более любви. Саске фыркнул. Он выполняет все это для того, чтобы лицезреть отца и тихо ненавидеть каждую черточку, каждый миллиметр его безобразного лица. И всех остальных за компанию. Черт! Он скоро свихнется от собственных мыслей.

Тихая, мирная атмосфера в столовой дома Учиха, пожалуй, была немного
угнетающей. Сидя за длинным общим и почти пустым столом, члены семьи были заняты поглощением холодного супа. Временами только слышалось позвякивание посуды, которой они пользовались. За едой обычно не было принято разговаривать.

— Саске, как успехи в школе? — вдруг поинтересовался Учиха-старший, когда
парень положил ложку на стол. Его угрюмый взгляд встретился с властными, явно
скучающими глазами отца. Все-таки он был похож на него.
— Хорошо! — короткий, ясный ответ. И ни слова больше. Тут же глава семейства потерял всякий интерес к своему отпрыску и, как ни в чем ни бывало, снова принялся за еду. Саске про себя иронично усмехнулся — «Вот как, значит!»

Не прошло, наверное, ещё и нескольких минут, как вновь наступившую тишину прервал звон чего-то, упавшего на холодный пол. Саске знал источник шума и все равно посмотрел на нее. Она, жестами извиняясь, подняла упавший серебряный ножик. Её лицо по обыкновению покрылось красными пятнами.
— Извините! — быстро проговорила Сакура. Все продолжили трапезу, по-прежнему молча. Но Саске не мог больше есть. Её образ, словно магнитом, притягивал его взгляд. В горле отчего-то пересохло и он, не задумываясь, осушил стакан с соком. Не сказав ни «спасибо за обед», ни каких-либо других вежливых фраз, он встал со своего места. Молчаливые, угрюмые и хмурые взгляды проводили его до самой лестницы, пока он не начал чрезвычайно спокойно подниматься наверх. В ванную. Ему просто необходима была ледяная вода, чтобы остудиться, привести мысли в порядок и вместе с водой смыть то странное чувство, которое возникает всякий раз, стоит ему посмотреть на эту... эту...
Он выругался. Он даже не мог сказать, что "она" вообще такое.

Старательно собранная хозяйкой дома мозаика, обрисовывающая семейную идиллию, вновь была разрушена.

***

Подставив лицо под ледяные струи воды, Учиха вот уже пятую минуту стоял и пытался остыть. Внутри все горело — пар исходящий от его тела залепил зеркала в ванной, а белый кафель так и рябил перед глазами, вызывая у парня тошнотворное ощущение. Он знал, что ему было необходимо. И он это, несомненно, сейчас же получит. Саске потянулся к коробке, лежащей рядом с его вещами. Ему не составило труда вынуть из нее две таблетки. Холодная вода все лилась на его чувственную кожу, растворяя в себе жар и унося куда-то вниз, в сточную трубу. Он проглотил таблетки и, положив голову
на край ванны, закрыл глаза. Злость, гнев, ненависть, раздражение — все ушло
на второй план, оставив только равнодушие, медленно покрывающееся мелкой
рябью. А потом... А потом он растворился в своей иллюзии.

"Итачи сидел на кровати в своей комнате и, как обычно, играл
на гитаре, сочиняя музыку. Его длинные, тонкие, ловкие пальцы плавно и изящно опускались на струны, издавая мягкие волнующие звуки. Чуть приоткрыв дверь,
маленький Саске, жадно наблюдая за каждым произведенным братом движением, стоял, ухватившись за дверную ручку. Он затаил дыхание, чтобы остаться незамеченным. Иначе Итачи перестал бы играть.
Каждый раз, когда из-под умелых пальцев старшего брата выходила новая нота, сердце мальчика билось все быстрее. Он буквально впитывал эмоции и чувства, которые передавал через свою музыку Итачи. Как он любил своего брата. До безумия. До умопомрачения. Он просто боготворил его. В его глазах Итачи был всем: братом, другом, отцом и даже больше... Не удержавшись за ручку, Саске толкнул дверь, тем самым создав шум. Музыка прервалась, в комнате повисла тяжелая тишина.

— Саске, что ты здесь делаешь? — лицо Итачи озарила добрая улыбка, в
то время как глаза не выражали абсолютно ничего. Так улыбаться умел только
он.
— Нии-сан, сыграй для меня, пожалуйста... — щеки мальчика раскраснелись, как будто он просил чего-то запретного и стыдился этого.
— Я немного занят. Давай в другой раз, — мягко ответил Итачи.
— Ну, пожалуйста... Саске поднял на него свои огромные черные глаза, в которых
буквально плескалось чувство обожания.
— Иди сюда, — поманил к себе рукой старший брат. Саске немного неуверенно подошел к нему. Итачи внимательно смотрел на младшего, будто пытаясь запомнить
его. А затем легонько коснулся двумя пальцами лба Саске.
— Мой маленький, глупый брат! — произнес он, улыбаясь своими бездонными глазами,
— сейчас я сыграю для тебя.

Возможно, никто и не заметил, что в ту ночь они были не одни..."

Настоящий Саске начал дрожать, пробуждаясь от своих иллюзий. Он чувствовал,
что сейчас в его сне должно было произойти нечто ужасное. То, что он забыл. В его сне...
Он должен был понять! Но он проснулся, почувствовав, что его тело стало
тяжелым, а ноздри забились жидкостью так, что стало практически невозможно дышать.

Учиха всплыл на поверхность, жадно хватая ртом воздух. Вода до краев наполнила ванну и теперь стекала на пол. Когда Саске откашлялся, выплюнув остатки воды из легких, он ясно осознал, что чуть было не утонул в собственной ванне. Глупая была бы смерть...