Золотой. Сверкающий

Ветер нежно перебирал блестящие, как атлас, пряди её чёрных волос, в золотистом свете заходящего солнца отливающих синевой. Тёплой синевой окружавшей её океанской воды, погружаемой вечером в серо-золотой сумрак. Оранжевый диск постепенно затухающего светила медленно опускался за горизонт, отчего колеблющаяся водная дорожка, сотканная из умирающих лучей, становилась всё чётче. Но так будет продолжаться только до тех пор, пока половина вечной звезды не скроется за тёмно-фиолетовой, почти чёрной кромкой. Потом дорожка пойдёт на убыль. Всё пойдёт на убыль.
Девушка подтянула колени к груди, обхватила худенькие ножки руками и положила голову на импровизированную подставку. Волосы, поддавшись её движению, плавно перетекли на одно плечо, полностью открыв второе для ласковых в своём последнем стремлении лучей. Лизнув светлую, цвета козьего молока кожу, они соскользнули вниз, зацепились за острые пики тянувшихся к ним травинок, а потом со стоном слетели со скалы, туда, к валунам, к ревущим от собственного бессилия волнам. Пробежались по воде… поиграли на гребнях… и ушли… за грань…
Девушка тихонько вздохнула. Она всегда любила это место, любила приходить сюда после нелёгкого дня, чтобы свернуться калачиком на чуть сыроватой от близости воды земле и смотреть на океан, тихий, спокойный в предвечерние часы. Если бы не грохот волн, на вершине скалы, правда, казавшийся лишь далёким эхом, иллюзия умиротворения была бы полной. Но иллюзиями она никогда не жила, тем более именно от этих звуков ей становилось легче. Чувствовалась жизнь, яростная, стремительная, губительная, но жизнь. Или снова её иллюзия? Ведь звуки издаются чем-то живым, да? Или же при участии живого. Даже хруст сухой веточки в руке есть не что иное, как действие человека на неё, эту веточку. Ну, а свист ветра? Девушка призадумалась. Да и те же самые волны. Ведь они… просто материя. Движимая абиотическими факторами среды материя… Но почему-то так думать о них не хотелось. Может, потому что за время, проведённое вместе, они стали какой-то частью её, а значит, чем-то живым?..
Успокоенная этой мыслью девушка удовлетворённо вздохнула и чуть прикрыла почти прозрачные глаза. Густой сетью улеглись от практически полностью расслабленных век тени от ресниц. Длинные, угольно-чёрные, эти ресницы завораживали всех, с кем говорила девушка, стоило ей хоть раз моргнуть. Она не была кокеткой, нет, ни в коем случае! Но окружавшая её тонкая аура невинной и чистой в своём проявлении красоты очаровывала невольно, вызывая судорожные вздохи у молодых людей и завистливые взгляды у девушек-сверстниц. Но последние просто не могли долго держать на сероглазую чаровницу зла, потому что стоило ей скромно потупить взор, а невольным пятнам румянца выступить на нежной коже скул, как всё недовольство моментально улетучивалось, оставляя чувство гадливости по отношению к себе. И становилось совершенно непонятно: как можно было испытывать какие-то негативные чувства, смотря на этот цветок, прекрасный и манящий?
Только девушки не осознавали, как счастливы были. Потому что любоваться незнакомым цветком сможет далеко не каждый. Кто-то побоится, что он не безвреден, кто-то просто не обратит внимания. А кто-то выдернет его с корнями, а потом, наигравшись, выбросит. И только тот, кто действительно может ценить красоту, присядет на корточки и долго, с упоением будет рассматривать прекрасный бутон на тонком, длинном, изящном стебле, окружённый парой-тройкой тёмных листьев.
Собственно, из-за такого человека она и сидела здесь. Поражаясь собственной невезучести, девушка перебирала в памяти события последних дней.

***

Она никогда не верила в любовь с первого взгляда. Просто по натуре она была таким человеком, что всё ею услышанное, чтобы обрести силу в её глазах, должно было найти хоть какое-то подтверждение. И чтобы поверить во что-то, ей надо было это что-то испытать на себе. Поэтому, когда краем уха она слушала рассказы одноклассниц о внезапной, как гром среди ясного неба, любви, она только грустно улыбалась, ведь даже иллюзии этого у неё не могло быть.
А потом появился он. Такой яркий, сверкающий, блестящий – такой живой! В нём не было притворства. Не было сомнений. Не было нерешительности. Не было колебаний. Если он делал что-то, то с уверенностью, подчас основанной только на собственной интуиции, что добавляло его образу нотку авантюризма. И даже если он проигрывал, то делал это с шумом, треском, криками и выдиранием собственных светлых волос на макушке. Все эти мысли промелькнули у неё в голове, стоило ей один раз заглянуть в чарующую глубину его океанских глаз.
И прежде чем отвернуться, спрятав румянец смущения за мягкой пеленой тёмных волос, она поняла.
Влюблена. Влюблена окончательно, бесповоротно, со всей силой и страстью, на которые только способно нежное девичье сердце. Влюблена в его губы, растянутые в радостной и задорной улыбке, в его практически незаметные веснушки и чуточку вздёрнутый нос. В его глаза. Да… в эти пронзительно-синие омуты, затягивающие, манящие…
Он плюхнулся за парту перед ней – она смотрела на полопавшиеся и раскрывшиеся почки и думала о своём.
Её не было в первый день последнего учебного года. Поэтому представление нового ученика прошло без неё. Тем и объяснялось то, что она не знала ни его имени, ни даже того, где он сидит. И потому его появление в кабинете было для неё не неожиданностью, но сюрпризом.
Небо за окнами ещё с самого утра приобрело не раздражающий глаза серый оттенок, поэтому отражение в стекле было довольно чётким. И даже там, в этом самом отражении, её преследовал его образ. Стоило ему резко повернуть светлую голову, как чуть, как ей показалось, отросшие после недавней стрижки и потерявшие право называться короткошёрстным дикобразом волосы пришли в движение, причём ухитрившись поймать неизвестно как проникшие сквозь плотные тучи золотые лучи. Она легонько улыбнулась. В голову почему-то пришла мысль, что он притягивает свет.
Противная трель звонка ознаменовала начало урока. Зашёл учитель. Все встали. Привычный ритуал.
Пол-урока она просидела тише воды ниже травы. Думала, краснела и пыталась подавить рвущийся наружу смех. Ей хотелось смеяться. Смеяться от счастья и того нового чувства, которое распирало её изнутри. Оно переполняло её сердце, заставляя его биться чаще. Оно рвалось наружу, клокотало в груди. Но она не могла позволить себе взглянуть на него, потому что знала: стоит только в область её зрения попасть хоть тоненькой прядке золотистых волос, как она встанет и выпалит на весь класс то, что хотела спрятать в душе так глубоко, как только возможно.
И только в конце урока, когда многие уже закрывали книги, она, успокоившаяся, подняла на него взгляд. И если буквально минуту назад ей казалось, что, возможно, это просто наваждение и ничего больше, то теперь в правдивости своих чувств и ощущений она убедилась окончательно.
У него было две макушки, волосы на которых закручивались в разные стороны. Ей это показалось таким… таким… милым и забавным, что у девушки невольно вырвался короткий смешок. На неё косо посмотрели, но ничего не сказали. Девушка же быстренько закрыла рот ладошкой и с силой зажмурила глаза. Пока она считала в голове барашков, прозвенел звонок и класс опустел. Поэтому, всё-таки ещё неуверенно приподняв веки, она не встретилась с взглядом так полюбившихся глаз.

***

А потом оказалось, что он влюблён. И, по всей видимости, так же, как и она, - с первого взгляда. Какая ирония, правда?
Влюблён в девушку, которая никогда ей не завидовала. Более того, всегда относилась к ней очень дружелюбно, вопреки выбранной остальными позиции вынужденного нейтралитета. От этого и радостно становилось, и грустно.
И сероглазая девушка не могла выносить его открытый взгляд, в котором кто угодно мог прочитать то, что она никогда не надеялась, но очень хотела увидеть по отношению к себе. Стоило ему хоть раз посмотреть на сидящую неподалёку светловолосую девушку, как на скулах проступали неровные пятна краски, а на губах, видимо, против воли появлялась улыбка. Если же его глаза встречались с её изумрудно-зелёными, то… это была просто фиеста! Он падал со стула, тут же подхватывался, начинал громко смеяться, что-то говорить, в результате урок был сорван, сам парнишка побит всё той же зеленоглазой красавицей, а класс валялся на полу, содрогаясь от приступа дикого хохота. И даже сама девушка не могла сдержать смеха. А потом, после очередной такой выходки, она поняла, что все эти сцены были отнюдь не… спонтанными. Неет… они были тщательно спланированы, а цель была лишь одна – вызвать улыбку на миловидном лице красавицы. И смеяться не то чтобы расхотелось, просто… смех другим стал.
И что-то странно кололо в груди, стоило парнишке очередной раз произнести имя своей возлюбленной.

***

Дни проходили мимо, обрывались листки календаря, одна пора года сменяла другую, но боль, засевшая где-то глубоко, никуда не уходила. Она накапливалась. Она крепчала. Она разрасталась, как бы девушка ни пыталась её унять.
Да и дома… родители всё время говорили о переезде. Они хотели дать дочери хорошее образование, чего в их глуши сделать было нельзя. О том, чтобы отпустить её одну, они и думать не могли. Да и отца приглашали на новую высокооплачиваемую работу… В общем, в воздухе постоянно витали слова «отъезд», «когда», «деньги» и «потом», что только усугубляло ситуацию, придавало ей ощущение скорой развязки. Причём можно было предсказать, что будет дальше. Но девушка продолжала надеяться на чудо, хотя до выпускного оставалось всего ничего времени…

***

Всё произошло совсем не так, как она себе представляла. Совсем не так.
Точнее, всё было как раз таки так, как она и предполагала. Но всё равно наоборот.
Из того дня, дня, который обрушил все её надежды, она запомнила всего лишь пару моментов. Пару каких-то штрихов.
Тёплый вечер, переходящий в такую же тёплую безлунную ночь…
Шум голосов расшумевшихся выпускников, доносящийся из здания школы…
Две фигуры, практически не различимые в темноте…
И жаркий шёпот. Его шёпот. Говорящий ТЕ САМЫЕ слова.
…
Не ей.
…
А потом было небо. Цвета его глаз.
И заплаканная подушка с разводами первый раз в жизни использованной туши.

***

А теперь она была здесь, на этом самом обрыве, и смотрела на солнце, не слепящее, не обжигающее, но тёплое. Смотрела, думала, вспоминала… а хотелось плакать. И не так, как в дешёвых романах, навзрыд, так, что волки позавидуют вою, а тихонько, чтобы больше никто, кроме неё, не видел её слёз. Разве что только солнце… оно ведь всегда молчит, да? Ведь ей просто кажется его голос в голове? Странно, голос Светила почему-то похож на его… голос… теперь такой далёкий… и не только из-за его признания.
Родители уже окончательно решили уехать, так что это вопрос лишь времени. О да. Времени у неё будет много. Очень много. Достаточно для того, чтобы оставить всё произошедшее в прошлом. Перечеркнуть его тёмно-синим маркером и с уверенностью посмотреть вперёд. Оставить позади его, его улыбку, его голос, его блестящие золотые волосы и манящие голубые глаза. Да, на всё это найдётся время, она изменится, станет другой, но пока… можно, она посидит вот так ещё чуть-чуть, самую малость? Только посмотрит на солнце, улыбнётся ему, прикроет глаза… чуть-чуть… ты ведь… разрешаешь, да?