Однажды... Однажды старый кот, повстречал молодого котёнка. Котёнок бегал по кругу и пытался поймать свой хвост. Старый кот стоял и смотрел, а молодой котёнок всё крутился, падал, вставал и опять гонялся за хвостом. - Почему ты гоняешься за своим хвостом? — спросил старый кот. - Мне сказали — ответил котёнок — что мой хвост, это моё счастье, вот я и пытаюсь его поймать. Старый кот улыбнулся, так, как это умеют делать только старые коты и сказал: - Когда я был молодым, мне тоже сказали, что в моём хвосте, моё счастье. Я много дней бегал за своим хвостом и пытался схватить его. Я не ел, не пил, а только бегал за хвостом. Я падал без сил, вставал и опять пытался поймать свой хвост. В какой то момент я отчаялся и пошёл. Просто пошёл куда глаза глядят. И знаешь что я вдруг заметил? - Что? — с удивлением спросил котёнок? - Я заметил, что куда бы я не шёл, мой хвост везде идёт со мной...
"Когда мужчина просит о сексе, и когда ему в этом отказывают, его реакция на отказ скажет вам всё, что вы должны знать о нём” (с) Стив Харви "Поступай как женщина, думай как мужчина"
"Надежность женщины проверяется, когда у её мужчины нет ничего. Надежность мужчины проверяется, когда у него есть всё.”
Всегда нравится читать цитаты Polin'ы. Они удивительно попадают в точку всегда, когда хочется чем-то загрузиться, либо наоборот. Всегда в цель, вырывая ровно столько, сколько нужно, чтобы не бередить прошлые раны.
На сегодня у меня Рождественский и его "Реквием". Поместила сюда только первую главу из всей поэмы, поэтому не обессудьте, кого это действительно заинтересует :)
...Но зачем она им, эта слава, — мёртвым? Для чего она им, эта слава, — павшим? Всё живое — спасшим. Себя — не спасшим. Для чего она им, эта слава, — мёртвым?.. Если молнии в тучах заплещутся жарко, и огромное небо от грома оглохнет, если крикнут все люди земного шара, — ни один из погибших даже не вздрогнет. Знаю: солнце в пустые глазницы не брызнет! Знаю: песня тяжёлых могил не откроет! Но от имени сердца, от имени жизни, повторяю! Вечная Слава Героям!.. И бессмертные гимны, прощальные гимны над бессонной планетой плывут величаво... Пусть не все герои, — те, кто погибли, — павшим вечная слава! Вечная слава!!
Вспомним всех поимённо, горем вспомним своим... Это нужно — не мёртвым! Это надо — живым! Вспомним гордо и прямо погибших в борьбе...
Есть великое право: забывать о себе! Есть высокое право: пожелать и посметь!..
от любви до безумия пара шагов. та же пара шагов от порока до власти. счастье - это когда понимают без слов. если этого нет-значит, это не счастье.
от любви до потери-минута в пути, и минута в пути от разлуки до встречи. счастье - это когда ты не можешь уйти. если можешь уйти - значит, хвастаться нечем.
от любви до безумия - сутки бежать, друг до друга бежать, распадаясь на части. счастье - это когда тебе нечем дышать. если это не так-значит, это не счастье
Вот она стоит у воды, и на коже ее песок, по воде плывут корабли, проплывают чайки, в доме на берегу исчезает сон, закипает чайник.
В доме на берегу он успевает родиться и повзрослеть, однажды увидеть первую седину, стать абсолютно белым и встретить смерть. Смерть говорит ему: «Подойди к окну». Он подходит к окну, удивляясь, что может двигаться и смотреть, открывает раму, сдувает с фиалок пыль. Смерть стоит у него за плечом, он твердит ей: «Смерть, все это время я никуда не плыл. Мой мир - это бабочка между закрытых рам. Моя лодка рассохлась и сети мои пусты. Все это время я рождался и умирал, а там стоит девушка у воды». Смерть ему шепчет: «Кто приходил с утра?» . Он отвечает: «Ты».
В доме на берегу рассвет и сонная тишина, они спят, соприкасаясь бронзовыми плечами. Смерть его крестит: «Я тебе не нужна», выходит, включает чайник.
Ты видел ты истинно видел снег звезды шершавые руки ветра Ты трогал ты подлинно трогал хлеб чашку волосы женщины которую любил Ты жизнь ощущал словно удар в лицо словно мгновенье паденье бегство Ты знал каждой порой кожи ты знал вот глаза твои руки твои сердце твое необходимо от них отказаться необходимо выплакать их необходимо придумать их заново
Х. Кортасар
Иногда я звоню тебе и ты там никак не подходишь, и тогда я волнуюсь: а вдруг ты совсем потерялся? вдруг ты нашел себе что-то и переводишь теперь свои рельсы внутрь чужого пространства? вдруг не узнаешь теперь, если меня увидишь, пройдешь эдак мимо, не оставляя уже ни шанса, сказать тебе - эй, я звонила, говорят, ты уехал в Питер...? - ну или хотя бы просто по-дружески попрощаться. иногда я звоню тебе, но никто не снимает трубку и это даже ужаснее, чем "абонент недоступен": я думаю, вдруг ты встретил ее и сейчас задираешь юбку, гладишь по бедрам и думаешь - "вот же суки, черт ли их дернул звонить в это самое время, когда я так прекрасно и так окончательно занят?" я жду шесть гудков, отключаюсь, вытаскиваю батарею из телефона и думаю - ну ладно, может быть у него экзамен, переговоры, вызвал начальник и снова утюжит уши - мол, жду три плана к четвертому мая... мои тоска и тревога стихают, становятся глуше, и я говорю - конечно, я все понимаю... иногда я звоню тебе, а там... да, железная леди. говорит - ты вне доступа, говорит - позвоните позже, а я отвечаю - что вы хотели этим сказать? когда я его чувствую кожей... и я знаю, вряд ли когда-нибудь будет позже и я знаю, что вряд ли когда-нибудь будет можно и я знаю, что нет никого, никого дороже.
иногда я звоню тебе. да, иногда звоню.
А казалось — всё в жизни расписано лет на сто, И безумно не хочется что-либо в ней менять. Успокой своё сердце: когда догорит костёр, Ты на долгие годы останешься без огня — Так представь это пламя как выход из темноты. Это прошлое, друг, а по прошлому не скорбят. Будет сложно, но надо учиться сжигать мосты. Пока те, кто на том берегу, не сожгли тебя.
Город плачет, город курит, Город в ливень врос. Ты среди ревущей бури — Одинокий гость.
Ходишь, молишь, но без толку, Ветер всё унес. В лужах острые осколки Перебитых грез.
Чувствам, что непрочны, зыбки, Настает конец. В заключенье лишь улыбки Приторных сердец.
Все, на что ты так беспечно С верой уповал: "Мы с тобой", "люблю", "навечно" — Лишь слова, слова.
Ты будешь мне морем! – кричала гора. Ты будешь мне морем… Ночами бездонными будешь шептать свои песни А я, надевая на пальцы янтарные перстни, Тебе буду солнцем, В тебе буду солнцем, С тобой буду вместе.
Ты будешь мне морем! – шептала гора. Ты будешь мне, слышишь?.. Ты будешь кружить меня в танце безлунно печальном, А я, надевая на дно твоё платье камней обручальных, Твоим буду смыслом, Тебе буду сниться Морскими ночами.
Ты будешь мне морем, – мечтала гора. Ты будешь мне, знаешь, Любовью – безмерной огромной глубокой. Прекрасной. И волны врезались ей в сердце то гневом, то страстью, Но вновь убегали К своим берегам, и Ласкали их счастьем. (с)
К концу беседы полковник Херинельдо Маркес увидел в окно безлюдные улицы, стеклянные капли на миндальных деревьях и почувствовал, что тонет в одиночестве. - Аурелиано, - уныло отстукал он ключом, - в Макондо идёт дождь. Аппарат надолго затих. И вдруг прорвался потоком безжалостных точек и тире полковника Аурелиано Буэндии. - Не распускай сопли, Херинельдо, - чеканили точки и тире, - в августе всегда идёт дождь.
(с) "Сто лет одиночества" - Габриэль Гарсия Маркес
Pinya, ты когда-то мне в скайпе читала стихи. И я бы была очень благодарна, если бы ты покидала мне парочку из тех. :З
Если ты испаришься, растаешь в ночном дыму Океанами земли затопишь, сожжешь мосты....
Это мой островок, я на нем много лет живу, А вон там островок, на котором жить будешь ты. А вон там горизонт, за которым ты будешь петь, Где от искры из глаз будет новый рождаться день.
Я бы отдал всю жизнь, чтоб на звезды с тобой смотреть, Только разные звезды на этой у нас Земле.
Мы как будто два полюса - жжем маяки дотла, Строим замки из пепла, последних надежд, потерь. Ты прости, я мечтаю, желаю, чтоб ты была На два моря поближе, чем ты от меня теперь.
Но корабль уплыл, испарился в ночном дыму, Я не видел лица, небеса были так пусты...
Ты теперь на земле, на которой не я живу, Ну, а я на земле, на которой живешь не ты...
Вот уже четверть века я живу здесь, как будто в гостях... Меня кто-то сюда пригласил, да вот кто — помню смутно… Иногда я почти вспоминаю, и дрожью в костях отзывается имя его и светлеет как будто.
Меня кто-то сюда пригласил, усадил за столом, на котором на выбор лежали любые пороки. Я до одури ел, я до одури пил, а потом… А потом я не помню... смешались все даты и сроки.
Ну а пир продолжался! Жестокий бессмысленный пир на котором звучали похабные крики и тосты... Я стоял в стороне, а густой человеческий жир тёк рекой от хмельного стола до немого погоста.
Мне хотелось орать! Мне хотелось лупить по столу, проклиная того, кто создал меня так неумело.
А потом я упал...
И увидел, как стол превратился в золу... ... и в лозу превратилось, меня отхаркнувшее тело.
все говорят, что я тебя люблю. небрежно, сухо, ветрено, убого. а у меня нет веры ни в себя, ни в бога, чтоб говорить, как я тебя люблю.
все говорят, что я тебя люблю. а я бы не сказал, я б лучше вытек из цельнометаллических своих укрытий. собрал себя всего и в твои руки уберег.
все говорят, что я тебя люблю. а я, когда смеюсь, не вижу неба. я только твой, везде. а где не твой, там не был. возьми меня себе.
я научу тебя любить. всего говорят, что я тебя люблю. всего говорят что? "я тебя люблю"
все говорят. а я тебя люблю.
Мне снится — я тебя уже любил. Мне снится — я тебя уже убил.
Но ты воскресла в облике ином, как девочка на шарике земном в изгибисто наивной простоте у раннего Пикассо на холсте. и попросила, рёбрами моля: "Люби меня!", как: "Не столкни меня!"
Я тот усталый взрослый акробат, от мускулов бессмысленных горбат, который знает, что советы — ложь, что рано или поздно упадёшь.
Сказать мне страшно: "Я тебя люблю", как будто выдать: "Я тебя убью".
Ведь в глубине прозрачного лица Я вижу лица, лица без конца, которые когда-то наповал или не сразу — пыткой — убивал.
Ты от баланса страшного бела: "Я знаю всё. Я многими была. Я знаю — ты меня уже любил. Я знаю — ты меня уже убил. Но шар земной не поверну я вспять: люби опять, потом убей опять".
Девчонка ты. Останови свой шар. Я убивать устал. Я слишком стар.
Но шар земной ножонками гоня, ты падаешь с него: "Люби меня". И лишь внутри — таких похожих — глаз: "Не убивай меня на этот раз!"
На лунном небе чернеют ветки... Внизу чуть слышно шуршит поток. А я качаюсь в воздушной сетке, Земле и небу равно далек.
Внизу — страданье, вверху — забавы. И боль, и радость — мне тяжелы. Как дети, тучки тонки, кудрявы... Как звери, люди жалки и злы.
Людей мне жалко, детей мне стыдно, Здесь — не поверят, там — не поймут. Внизу мне горько, вверху — обидно... И вот я в сетке — ни там, ни тут.
Живите, люди! Играйте, детки! На все, качаясь, твержу я "нет"... Одно мне страшно: качаясь в сетке, Как встречу теплый, земной рассвет?
А пар рассветный, живой и редкий, Внизу рождаясь, встает, встает... Ужель до солнца останусь в сетке? Я знаю, солнце — меня сожжет.
Я тронулась душой от того,что сама написала. Пломбир на палочке,а не моя личная тема,которой нет.
its my hell Мой девятый круг ада длится не первый год. я пишу от боли связанной и несвязанно боли от. я пишу потому что толкает, в затылок и в шею Он. потому что по чистой случайности, я живу с Ним не первый год. Мой девятый круг ада шляется, как часов перевод, то на шаг назад,то вперед, но никак не подальше от. и не связанная с ним кровью, Он со мной, как тень третий год. Хочу не знать его, но забыть не дает. Мой девятый круг ада превратился в мой личный дом. Я захожу туда по случайности и пропадаю в Нём.
