Ночь. Белая луна. Серебристый свет. Обманчиво. Рваные облака. Вой ветра. Шелест листвы. Скрип деревьев. Страшно. Мерцание звезд. Бесконечность неба. Всескрывающая тьма. Красиво.
Неверное пламя свечи. Приоткрытое окно. Прохлада воздуха. Переливы черного шелка. Он. Она. Вместе. Хотя бы на эту ночь.
Хрупкое тело. Стройные ноги. Плоский живот. Тонкая талия. Высокая грудь. Точеные плечи. Лебединая шея. Пухлые губы. Густые ресницы, скрывающие глаза. Разметавшиеся пряди волос. Желанная.
Напряженные мускулы. Накачанный торс. Огонь в жилах. Желание в глазах. Демон.
Чувственный поцелуй. Линия, проведенная языком. Вдоль губ. Изучение. Преданность. Верность. Шепот во мраке. Просьба. Новый поцелуй. Более требовательный. Ответ. Взаимность. Ее пальцы в его волосах. Нежный шелк прядей. Чувственность. Едва слышный стон. Твердые бусинки сосков. Ласки. Прикосновения, будоражащие кожу. Страсть.
Его ладони, скользящие по ее бедрам. Ее пальцы, вычерчивающие узоры на его спине. Жизнь. Ночь. Таинство. Горячее дыхание. Оно обжигает кожу. Потеря рассудка. Желание. Инстинкт. Похоть.
Раздвинутые одним движение девичьи бедра. Его возбужденная плоть. Нет сил. Больше нет сил сдерживать. Сдерживать себя. Сдерживать свое желание. Резко войти в нее. Сдавленный всхлип. Соленая капелька на щеке девушки. И новый поцелуй. Ласковый. Просящий прощения. И ее ответ. Страстный. И все же переполненный болью.
Его первое движение. Самое осторожное самое болезненное. Самое нежное. Тянущая боль внизу живота. Пальцы, судорожно сжимающие черный шелк простыней. Легкие соприкосновения бедер. Новое начало…
Второй толчок. Третий. Постепенное ускоряющийся темп. Рваный ритм. К грани. К единению душ. К богам.
Последний толчок. Тугой ком внизу ее живота разрывается. По ее жилам пробегает жидкий пламень. Два крика сливаются в один. Две тени на стене становятся единой. Познание. Грань. Падение? Взлет? Наслаждение? Боль? Рай? Ад? Весь мир или две души? Отдача. Единение. Вечность в одном мгновении. Нет прошлого. Нет будущего. Только настоящее. Искренность…
Два человека. На краткий миг ставшие единым целым. Нежность прикосновений. Ласк. Объятия. Ее голова на его плече. Его ладонь на ее спине. Легкая полуулыбка. Радость. Вера. Счастье. И прохладный ветерок ласкает разгоряченные тела…

Едва заметно розовеющая полоса неба на востоке. Шепот деревьев . Нерешительное пение птиц. Огромные розовато-золотистые облака. Это не сказка…
Двое. Спят. Тесно прижавшись друг к другу. Она не уйдет утром. Он не оставит ее. Забота. Тепло. Уют. Любовь. И черный шелк простыней…

Под привычным уже слепящим светом юпитеров, он устроился рядом с парнем, лег на бок и с нажимом провел пальцами по низу его живота.
- Сцену того, как я покупаю тебя в зоомагазине мы будем снимать последней. - прошептал он в настоящее, не меховое ухо парня и добавил: - А теперь мяукай.
- Мяукать я буду потом. - Джеджун практически огрызнулся, в нем опять чувствовалась та звериная настороженность, но в данной роли это было даже уместным.
Потом он зашипел и ударил меховой "лапой" по руке партнера.
Юнхо тут же схватил его за затылок. Потянул за волосы, открывая себе больше доступа к шее. И с жадностью, свойственной лишь безумцу, впился в тонкую кожу зубами. Укус сменился поцелуем где-то под ухом, а та самая рука, которой досталось, уже обхватила член парня. Пальцы отодвинули полоску ткани и ласкали его медленно, долго. А потом Юнхо прикусывал уши Джеджуна. И настоящие. И накладные, тоже.
Дже мурчал, кажется, не только из-за сценария. Он гладил ладонями в меховых перчатках руки Юнхо, особенно тщательно ту, что ласкала член. Он жмурился, когда смотрел в лицо Юнхо, а потом ведомый мужчиной больше, чем сценарием, потянулся и принялся облизывать его подбородок, прихватывая кожу губами и продолжая мурчать беззащитно-порнушным тоном, в совершенстве, подходящем картинке, которую ловили камеры.
Вот это как раз точно было каким-то издевательством. Юнхо знал, что должен делать, но через минут пятнадцать съемок нехитрых ласк и поцелуев (которые пока приходились мимо губ), у Юнхо стояло так, что ни одна «Виагра» не способна устроить. Он практически рычал, заводясь от звуков, которые издавал этот парень, он давно такого не чувствовал. И можно было бы списать все на новизну, на общую сексуальную привлекательность, но именно это Юнхо давно уже перестал отмечать в партнерах. Лишь отмечал наличие или отсутствие этой привлекательности, но никак не поддавался ей.
Было как-то совершенно приятно услышать знакомый щелчок режиссера, по которому менялась поза; один щелчок пальцами - и Юнхо перевернул парня под собой.
Перед тем как поставить его на колени, он тщательно облизал его между ягодиц. А когда пропихнул в него пальцы, издал стон, совершенно незнакомый по интонации любому из съемочной группы.
Жара на площадке стояла какая-то непередаваемая. А камер было несколько, для удобства съемок со всех сторон.
Один из объективов Юнхо отчетливо ощутил ягодицами, когда толкнулся в тело своего ушастого партнера. Войдя в него на всю длину, он надавил на его затылок ладонью и ткнул носом в заботливо поставленную на широкой кровати миску с молоком.
Джеджун вытянул руки вперед по постели и издал звук сродни рычанию, когда отфыркивался от молока, что стекало по лицу после щедрого окунания его в миску.
И то, как после Джеджун принялся слизывать белые капли с губ сделало молоко чуть ли не главным порно-объектом сцены, особенно если учесть еще и те помыркивания, которые вырывались из парня от каждого толчка чужого члена в его тело.
Без презервативов в их деле было никуда, но даже сквозь латексные "одежды" Юнхо ощущал все прелести тела Джеджуна. Он был горячий и тесный, он другим быть не мог по определению, он был новичком в их деле, все еще новичком. И его реакции были неподдельными так же, как и желание Юнхо.
Когда, вдоволь отымев его в позиции на коленях, Юнхо перевернул парня снова, а потом, закидывая его ноги себе на плечи, взглянул на его губы, тут без поцелуя просто не обошлось.
Он снова трахал его, теперь уже не желая, чтобы это заканчивалось. И до оргазма можно было уже рукой подать, но они же не занимались сексом, это все еще было работой.
Юнхо не должен был кончать. Еще час, как минимум. Потому приходилось снижать темп, вылизывая оказавшиеся весьма вкусными губы парня.
В новой позе Джеджун уже совсем по-человечески застонал от того, как растянулись мышцы. И продолжил стонать в рот Юнхо.
Да, он был новичком и еще не научился разделять партнеров по работе от любовников. Он тянулся губами ко рту Юнхо, именно как к любовнику, картинка получалась от этого лишь горячее.
Этого не было в сценарии, но Юнхо позволил себе отступить от режиссерской задумки. Он хотел видеть, как член погружается в рот Джеджуна. Захотел. И сделал.
Нависнув над ним, Юнхо удерживал равновесие, упираясь рукой в стену. И никак не мог решить, где же члену нравится больше, во рту, или между ног...
Часом спустя, когда все это кончится, он будет особенно занят этим вопросом, но сейчас, когда нужно было сделать еще одну передышку, иначе ни о каком часе не будет и речи.
У Джеджуна все перед глазами плыло, когда после довольно интенсивной нагрузки еще и к кислороду доступ перекрыли. Парень шумно втянул носом воздух и лишь плотнее обхватил член губами. Надо сказать, что Юнхо и тут не особо нежничал - ритм у него был отлажен, Дже буквально горлом чувствовал все его немаленькие размеры, приспособиться к которым было не так и просто. (у Шивона явно было меньше).
Затем отвечая оральной лаской, изменив позицию, обхватывая член Джеджуна ртом, Юнхо растерял все возможные вопросы и мысли. Он уже не мог думать. Ему было нечем.
Сил у Джеджуна оставалось лишь на то, чтобы не задохнуться, или не потерять сознание. Он даже кончил совершенно неосознанно, не понимая, рано ли он кончил, или наоборот – поздно?
Он уже перевернул миску, и молоко пропитало простынь под ним, не хуже запаха секса, заменившего воздух в комнате.
В новом поцелуе Юнхо щедро делился с Джеджуном его же спермой, а затем, стянув с члена презерватив, грыз искусственное ухо, как будто оно было съедобным. И недолго пришлось дрочить до момента, когда час подошел к концу и можно было отдаться во власть оргазма.