Капитан Укитаке странным образом напоминает ей опавшие весенние лепестки, но не вишни – с розовым цветом давно ассоциируется смерть от рук брата, а яблони. Цветы у неё белые, не столь хрупкие, но увядают так же быстро, устилая ковром землю у корней. Вот капитан Укитаке – эти лепестки у корней.
А ещё он спокоен и невозмутим:
- Останешься? – легко спрашивает он при Кионе.
- Ага, - легко отвечает Рукия.
Котетцу стреляет глазками, Сентару нервно ёрзает, но оба вряд ли понимают, что происходят. Офицеры слишком сильно любят и уважают своего капитана, к тому же, Кучики и сама смутно осознаёт происходящее.
Значит Кионе и Котсубаки – тем более.
Впрочем, изредка Рукии мерещится, что чуть больше понимает брат, но Бьякуя отмалчивается, прячась за многозначительными взглядами и лёгким осуждением в сторону Укитаке. Но раз Сенбонзакура ещё не взвилась лавиной в воздух – достопочтимый брат в целом не против и дозволяет.
Рукии от этого дышится легче.
Вместо «останешься» Кучики всё же уходит ненадолго. Если не появиться дома, брату это не понравится, а вот зайти, поклониться и всего через какой-то час исчезнуть в сумерках – и Бьякуя уже знает, куда она направляется и не будет её искать.
В Угендо тихо – здесь даже, когда Укитаке плохо, мало слуг. Сейчас, скорее всего, их и вовсе нет. Под ногами шуршит галька, под ложечкой свело. Рукия идёт под мечом – знаком вопроса, так как на деле от Укитаке не знаешь, чего ждать. То они спокойно говорят, как близкие лейтенант и капитан – в случае тринадцатого отряда в этом не было ничего предрассудительного, то Укитаке обхватывает её руками и привлекает к себе, чтобы сидеть так едва ли не часами, выдыхая ей в волосы, то они целуются по-разному.
Например, Укитаке может легко тронуть губами её пальцы.
Например, Укитаке может нервно сжимать её руками за талию, кусаться и дёргать за пояс шикахушо. Тогда это было после особенно тяжёлого приступа, и по его лбу катился тяжкий ледяной пот.
В общем, постоянности нет, и Кучики резонно нервничает. Ладони взмокли, и девушка старается вытереть их о хакама. Её тянет дальше к усадьбе. Яблоня – земля усыпана, а длинной неухоженной траве, которую оставили расти свободно, прячутся паутинки. В пруду сверкнула чешуя смутно знакомого карпа.
Может то, что их притащила сюда Ячиру из поместья Кучики не враньё?
На выходящем в сад окне корявый немножко бонсай. Новый, Рукия его раньше не видела. Нужно будет что-то сказать про это, дать понять, что видела и ей нравится.
Дверь открылась, Кучики кланяется, уставившись на мужские босые ноги, и здоровается – две секунды. Глупая мысль о размере ноги Укитаке появляется и исчезает.
- Да перестань ты, - укоризненно говорит капитан и руками её распрямляет. Как погнутую веточку: просто мягко кладёт ладони на плечи и заставляет выпрямиться.
Укитаке улыбается так же, как и всем в Сейрейтейе. Рукия успокаивается.
- Простите, капитан.
- Лучше обойдём, в доме верх дном. Ячиру баловалась, а я слуг рано отослал.
Кучики тоже улыбается. Ячиру – это, скорее всего, поваленные вещи, несколько разбитых ваз или кувшинов, фантики и натасканная с улицы грязь. Почему сам Укитаке босиком Рукия не спрашивает, так как не её ума это дело.
К тому же, ей в глубине души очень нравится; как приминается под его ступнями трава, когда как сама Рукия шла по жёсткой тропинке, белизна кожи. Босым она его ещё не видела, и отчего-то это странно волнует, до лёгкой щекотки в пояснице.
Веранда приятная, знакомая, высокая. Забравшись на неё и сев на колени, Кучики говорит:
- Видела ваш бонсай.
- И как он? – немного весело, ведь Укитаке слишком много лет, чтобы обманываться.
- Замечательный бонсай, капитан, - всё равно врёт Рукия, но не совсем. - Красивый. Мне нравится очень.
Ей на самом деле нравятся неказистые бонсаи Укитаке, хотя в поместье Кучики найдутся прекраснейшие экземпляры. Но капитан смеётся.
- Будешь чай, Рукия?
Это вопрос риторический – чай является ритуальным искусством.
От чашки поднимается пар. Из-за прохладной ночи он белый и словно путается вокруг её пальцев, когда Кучики тянет их к чашке. Сегодня явно разговоров не будет, а ещё явно, что чай какой-то странный. Это пугает, но не более; пустые тоже пугали поначалу.
Тяжёлая расслабленность ложится на плечи и придавливает к полу. Ноги затекли от сиденья на пятках, так впервые. Напряжение поднимается от них выше, но не уходит дальше диафрагмы. В шикахушо тесно.
В маленьком саду играются цикады, а Укитаке вдруг заговаривает об отряде. Его голос скрежещет, оба понимают, что лучше было молчать, но капитан зачем-то упрямо выталкивает в воздух слова, а Рукия старается не терять их смысла. Отвечать что-то сил нет, к счастью, мужчина это осознаёт и не задаёт вопросов.
Душно.
- Рукия, - низко.
Широкие пальцы накрывают её ладонь, скользят выше под рукав. Кучики с трудом сглатывает, поворачивается и внутренне содрогается от того, как Укитаке близко. Капитан чуть наклонился, несколько длинные прядей стекли со спины на плечи.
Глаза чёрные – из-за темноты и не только. Просто темнота не сделает обычно спокойные зелёные глаза… такими.*
Мужчина тянется вперёд, выдыхает ей в щёку и прижимается лбом к плечу. Выдыхает. Его что-то останавливает – приличия, смятение Рукии. Иногда она ему за это благодарна, но сейчас ей не хочется подниматься на ноги и глупо убегать.
Не маленькая уже. А тело пригвождено к веранде прочной сетью.
- Всё в порядке, - говорит Кучики, но голос дрожит.
Укитаке легко поднимает её на ноги и встаёт сам. Какая болезнь? Рукия в его руках почти как куколка – не по отношению, но по той лёгкости, с которой мужчина может её поднять, усадить, привлечь близко-близко.
Кучики не сопротивляется, когда он развязывает на неё пояс, помогает стянуть с плеч косодэ и сама развязывает маленькие тугие узелки на хакама. Рукия не видит ни лунного света, ни света светильников – её поглотила густая патока. Нижнее кимоно Укитаке снимает с неё сам, и Рукия перешагивает через ткань на полу.
На её ногах простые сандалии и таби. Девушка забыла ранее разуться, а капитан не сделал ей замечания.
Не считая обуви и носков, она абсолютно голая. Рукия жмурится, вытягивая руки по швам как на построении. Сеть затягивается, воздух трогает её плечи, сжатые бёдра, живот и ягодицы. Соски твердеют от холода.
- Ч-ч-ч… - шёпотом. – Ты боишься, - утвердительно.
Оправдать себя Кучики не успевает. На плечи ложится капитанское хаори, и ноги подкашиваются. Она открывает глаза, а Укитаке обнимает её и утягивает обратно на пол. В хаори Рукия буквально тонет; белая ткань спадает с плеч и путается в районе коленей. Найти рукава девушка даже не пробует – и так неплохо.
Капитан кутает её в накидку, как в одеяло, улыбается неуловимо. Его руки – под тканью – ложатся ей на поясницу. Пальцы холодные, но Кучики старается не ёжиться.
- Ты тёплая, - выдыхает Укитаке ей в шею и прижимается лбом к коже возле линии волос. Рукия ожидала губ.
Капитан действительно об неё греется. По сравнению с ним девушка почти горячая, и Укитаке осторожно льнёт.
Почему же он такой холодный? Болезнь?
Может быть.
В сердце просыпается нежность и помогает сбросить оцепенение. Рукия высвобождает руки и ладонями скользит по его голове, затылку, гладит плечи, стараясь согреть. Девушка - маленькая птичка в больших руках и с бешено стучащим горячим маленьким сердечком в груди, но теперь ей хорошо.
Укитаке давит ей на спину, и Кучики оказывается верхом на его ноге. Сглатывает шумно, но не отстраняется. Капитан трёт ямочки у неё на пояснице и всё же целует шею. По спине Рукии стекли мурашки, и она откидывает голову.
Хаори то ли спадает, то ли мужчина частично стягивает её. Его дыхание тихое и прерывистое; оно греет плечи вместе с набухающим в животе напряжением и желанием. Рукия больше не мёрзнет, но думает не о себе.
- Капитан, - она упирается ладонями ему в грудь.
Мужчина поднимает голову, плещущийся на дне омута желания страх в его взгляде резанул по сердцу. Укитаке решил, что она не подпустит его ближе.
- Может, не здесь? – шёпотом. – В смысле… вы…
Кучики сбивчиво пытается объяснить, что, возможно, Укитаке не стоит на холоде – простудится, но слова сливаются в кашу. Ей не хочется его расстраивать.
- В дом? – обрывает он поток бессмысленных фраз.
- Да-а… - с облегчением.
- Ты заботливая, - вдруг незнакомо мурлычет капитан ей на ухо. У нормальных людей это называется «флиртует», называется «влюблён», но ведь это не может быт оно? Или может, и лишь потому Бьякуя позволяет ей сюда приходить по ночам?
Внезапно её оторывают от пола. Рукия охает и пожалеет, что согласилась на чай и в наглую не попросила саке. Укитаке без видимых усилий держит её на руках лицом к себе, подхватив под бёдра. Кучики кажется самой себе совсем крохотной.
- Вам не тяжело? – тихо-тихо; ей очень хотелось уткнуться лицом в его плечо и спрятаться от внимательных глаз.
- Не переоценивай себя.
Краска заливает ей лицо. Капитан уносит её с веранды. Краем глаза девушка замечает следы погрома после Ячиру. Всё казалось незнакомым – Рукия привыкла видеть окружающее под другим углом и снизу. Всем телом ощущались уверенные и ровные шаги Укитаке, но совсем бесшумные.
Усадьба совсем небольшая. В спальне капитана ей раньше бывать не доводилось, но меньше всего Кучики интересуется интерьером. Футон просторный и аккуратно застеленный белыми простынями – этого достаточно.
Укитаке бережно опускает её на край постели и седится на колени напротив. Рукия ведёт плечами, сбрасывая хаори. Белая ткань облаком спадает вниз и прячет её бёдра. Капитан тихо выдыхает, волнуется, не поднимая на неё взгляда, и касается худой лодыжки.
Узлы грубых завязок поддаются плохо, но мужчина всё же освобождает её левую ступню от сандалии. Кучики стыдно за испачкавшиеся в пыли таби, хотя она переобулась в чистое, когда заходила домой. Но Укитаке не замечает или делает вид и бережно стягивает носок. Её ступня легко может уместиться в его ладонях.
Рукия решается и протягивает ему другую ногу. Проведя напоследок по голени левой, Укитаке уверенней оголяет правую и обхватывает ладонями. Действительно умещается. Большие пальцы давят на косточки щиколоток. Мужчина наклоняется, его волосы щекочат ниже колена, и прижимается губами к подъёму стопы, придерживая и приподнимая ногу Кучики. Рукия опирается рукой о постель сзади.
- Капитан Укитаке… - тихое бормотание.
Он не слышит, поцелуи мягкие, нежные, лёгкие. От ступни выше по голени до колена и обратно, не позволяя себе большего. Другая нога – слабый укус у косточки, долгая влага тёплого рта и губ выше на тонкой коже.
Склонённый капитан, целующий ей ноги.
Что может быть безумней?
Кучики падает на спину. Хаори собирается валиком под поясницей. Укитаке не отрывается от её ног, и Рукию потряхивает. Мурашки бегут по телу вверх, собираются теплом в промежности и на внутренней стороне бёдер. Девушка то призывно пытается раздвинуть бёдра, но сжимает их от того, что становится невыносимо. Голова запрокинута, воздуху трудно покидать лёгкие. Капитан с мокрым причмокиванием целует её под коленом, задрав ногу вверх, и она вздрагивает. Соски набухают, но на этот раз не от холода – искристые мурашки добираются и до них. Рукия цепляется за простынь и смутно понимает, что если бы не капитан Укитаке, она бы вряд ли узнала о слабости собственных ног.
Кто бы ещё стал так делать, даже любя…
- К-капитан… - вымученно, просяще.
Пусть он будет ближе.
Укитаке скользит языком по её голени и не слушает. Что-то она сделала сейчас неправильно. Надо позвать иначе.
- Укитаке-са-ан… - нет, суффикс лишний. – Укитаке-е…ох…
Мужчина прихватывает губами её мизинец на правой ноге, покусывает, гладит на внутренней стороне голени другую ногу. Рукия тихо всхлипывает и её посещает озарение. Но это так трудно: вспомнить имя, которое так редко произносила, заставить язык и гортань сложить звуки воедино и верно произнести.
- Джу-у… широ… – прерывисто. – Прошу…
Она угадала. Укитаке плавно передвигается выше, нависает на мгновение на вытянутых руках, а затем неспешно её изучает. Бока, шея, за ушами, бёдра... Её грудь помещается в его ладони; он сжимает, трётся ладонью о твёрдый сосок. Рукия тянется к нему – он понимает, целует. Кучики немного отчаянно мнёт его губы, языком касается ровной линии зубов. Капитан давит, перехватывая инициативу. Ей жарко, в промежности горит, от прохладных пальцев Укитаке, выводящих на её животе узоры, растекается пламя.
Девушке не по нраву просто лежать. Она пододвигается ниже, берётся за узел узкого пояса, но мужчина перехватывает её руки, качает головой и заводит ей запястья за голову. Капитану не сложно удерживать их одной рукой, а ещё у него стоит. Заметив это – хотя чему тут удивляться – Кучики краснеет и перестаёт вырываться в угоду непокорной натуре, а в следующую секунду желание что-либо делать пропадает.
У Укитаке чуткие пальцы. Рукия и сама себе так ни разу не делала. Смазки много, нет жёсткости, широкие подушечки осторожно трут вокруг клитора, а ещё два пальца дразняще скользят в складках ниже.
Рукия ёрзает, не может быть спокойной. Укитаке склоняется, опираясь на локоть руки, которой держит её запястья, и прижимается. Член упирается ей в вверх бедра сбоку через ткань, но Кучики не замечает толком. Мужчина тяжело дышит, близко, рядом, Рукия выгибается от пальцев и шепчет «Ни-иже» и «Ещё».
Голова кружится. Она теряется между желанием развести ноги и сжать их, и всё же делает последнее, стискивая ладонь капитана между ног. Его пальцы толкаются внутрь, Рукия напрягается, насаживаясь, чтобы чувствовать сильнее.
- Тише, девочка, тише… - выдыхает Укитаке, и от его «девочка» Кучики вдоль позвоночника пронзает молния.
Она не может тише. Рукию ломает, выкручивает, в живот мучительно медленно ввинчивается раскалённый штопор. Плечо влажное от дыхания капитана, к вискам на пот липнут пряди волос; в ней уже три пальца, а большой давит на бугорок.
Оргазм обрушивается на неё волной, взрывом сверхновой и собственной реяцу. Духовная сила не слушается, мечется; Рукия тоже метается, а глаза закатываются от чистого, цвета ясного солнца, удовольствия. Пальцы царапают удерживающую её руку Укитаке, из груди рвётся низкий глухой стон, а бёдра взяли в плен другую ладонь капитана.
Рукия слепнет.
Рукия приходит в себя. Ей нечем дышать, тело сейчас растает. Кучики с трудом разводит бёдра, колени дрожат. Пальцы Укитаке с неприличным звуком покидают её лоно. Девушка вяло смотрит на то, как мужчина тщательно вылизывает их от её блестящей смазки. Капитан напряжён, её запястья он уже отпустил.
Ему бы тоже… Рукия тянет к нему руки и, подхваченная за пояс, с наслаждением целует, неторопливо сбрасывая его волосы с груди назад, вытаскивая из-под пояса косодэ и стягивая его с плеч. Лениво течёт мысль, что воздержание тоже не всем полезно. Пусть будет, что для Укитаке именно не полезно.
Кучики слегка злится за пальцы.
Кожа мужчины мраморно-бумажная – белая – и гладкая, волос толком нет. Во всяком случае, Рукия не видит их в тёмной спальне и не ощущает руками. Кучики касается губами сильного плеча, отслеживает кончиками пальцев мышцы торса. Мужчины часто тренируются в одних хакама, тринадцатый отряд – не исключение, но, не говоря уже о том, что Укитаке не так часто увидишь на полигоне, капитан всегда плотно запахнут в любую жару. Так что Рукии любопытно, и пальцы, не торопясь, путешествуют по широкой плоской груди.
Шрамов немного, но они есть. Уродливый и широкий на солнечном сплетении. Укитаке шумно выдыхает и кусает губу, когда Кучики трогает рубцовую ткань. Рукия доходит до живота, ощущает у края хакама жёсткость волос и, прижавшись щекой к его груди напротив сердца, кладёт другую руку ему на пах.
Сердцебиение у Укитаке быстрое – не опасно ли это для него? Девушка сжимает ладонь, мнёт твёрдый член через ткань, на что капитан отзывается тихим и откровенным вздохом и отстраняет её. Правильное решение – у Рукии сейчас не гнутся пальцы, и она не справится с хакама. Кучики откидывается на спину и не видит, как он раздевается. Капитанское реяцу звенит в ушах и окутывает её тяжестью.
Укитаке ложится у неё между ног, Рукия обнимает его ногами, привлекая ближе. Ей по-прежнему непривычно быть ведомой, но с послеоргазменной неге это легче воспринять. Капитан скрывает её от мира, волосы падают обратно вперёд и щекочут её живот, плечи и соски.
Это приятно. Кучики улыбается.
Мужчина разводит ей ноги шире, придерживая рукой за бедро, плавно погружается. Рукия принимает член легко; она расслаблена и покорна. Девушка подаётся навстречу, между бровей Укитаке залегает складка.
Три вдоха в унисон они ждут – мужчина глубоко, хотя у Кучики нет потребности привыкнуть. А затем он задвигался размеренными толчками.
Рукии хорошо. Ушедшее ранее вновь поднимается по спирали в теле, но теперь возбуждение вязкое и тёплое. Кучики с наслаждением тонет.
Укитаке наваливается на неё и обнимает за плечи и пояс, девушка обхватывает его руками и окончательно путается в его волосах – паутина. Рукия утыкается ему в шею, цепляется за мощную спину и, сжимая коленями крепкие бёдра, постанывает.
Капитан обдаёт жаром её ухо, изредка словно случайно трогая губами. Рукию покачивает на волнах удовольствия и капитанской реяцу. Тёмный потолок то приближается – и Кучики видит каждую прожилку дерева, то отдаляется – и над ними сгущается плотный мрак.
Укитаке стискивает её, вжимая в себя. Тихие стоны: не потому, что он не может себя сдержать, но чтобы показать Рукии, что ему с ней хорошо. Кучики ногой обвивает его бедро.
Теперь быстрее – мужчина на ноги реагирует сильнее, чем на что-либо ещё. К плетению разделённого на двоих дыхания, шороха ткани и прочих звуков добавляются звуки их движений, от которых Кучики невыносимо стыдно и сладко одновременно. Рукия впервые желанна, впервые отдаётся так, ей не с чем это сравнить.
Мышцы под руками перекатываются, сокращаются конвульсивно. Уже почти… Девушка протискивает ладонь между телами, трёт возле клитора, едва не задевая пальцами движущийся и мокрый от её соков член Укитаке.
Ей хочется одновременно.
Рукия коротко кричит вместе с кем-то ещё, это внезапно и остро, чужая духовная сила обрушивается на неё и уносит. Укитаке держит крепко, до хруста в костях, и она узнаёт его голос – тоже кончил, тоже громко, вскрикнув.
Капитан тяжёлый, держится только на локтях, но по нему видно, что мечтает просто лечь на неё, растворить в объятьях. Руки Рукии обессиленно сползают на футон.
Два раза – это чересчур, зато в голове пусто.
- Капитан.
Можно и не по имени сейчас. Укитаке перекатывается на бок, но не отпускает её и не выходит. Мягкий член внутри – странное ощущение, но интересное. На краю сознания колыхается лёгкое беспокойство.
- Всё в порядке, - он погладил её по волосам и щеке. – Чай. Ты заметила?
- Странноватый вкус… - устало. – А вы?..
- На меня не повлияет.
Предусмотрительный. Рукия добавляет это в список к ответственному, честному и доброму. Хотя, наверное, это часть его ответственной натуры. Или же здравого смысла; Кучики не может сейчас посчитать вероятность беременности, так как это зависит от уровня духовной энергии у обоих, но Укитаке определённо для этого достаточно силён.
- Ты спи, - просит капитан тем же тоном, каким говорит ей отдыхать после тренировки или дежурства.
Их обоих оплели его волосы. Распутать бы, но Рукии лень, поэтому она просто закрывает глаза. Сейчас она поспит. Утром распутает и разберётся – лишь бы получилось. Лежать удобней, закинув на Укитаке ногу, а мужчина греет её ступню в своей ладони и целует в лоб.
Лишь бы достопочтимый брат деталей не прознал.
*По манге у Укитаке именно зелёные глаза, что мне нравится куда больше карих в аниме.
А ещё он спокоен и невозмутим:
- Останешься? – легко спрашивает он при Кионе.
- Ага, - легко отвечает Рукия.
Котетцу стреляет глазками, Сентару нервно ёрзает, но оба вряд ли понимают, что происходят. Офицеры слишком сильно любят и уважают своего капитана, к тому же, Кучики и сама смутно осознаёт происходящее.
Значит Кионе и Котсубаки – тем более.
Впрочем, изредка Рукии мерещится, что чуть больше понимает брат, но Бьякуя отмалчивается, прячась за многозначительными взглядами и лёгким осуждением в сторону Укитаке. Но раз Сенбонзакура ещё не взвилась лавиной в воздух – достопочтимый брат в целом не против и дозволяет.
Рукии от этого дышится легче.
Вместо «останешься» Кучики всё же уходит ненадолго. Если не появиться дома, брату это не понравится, а вот зайти, поклониться и всего через какой-то час исчезнуть в сумерках – и Бьякуя уже знает, куда она направляется и не будет её искать.
В Угендо тихо – здесь даже, когда Укитаке плохо, мало слуг. Сейчас, скорее всего, их и вовсе нет. Под ногами шуршит галька, под ложечкой свело. Рукия идёт под мечом – знаком вопроса, так как на деле от Укитаке не знаешь, чего ждать. То они спокойно говорят, как близкие лейтенант и капитан – в случае тринадцатого отряда в этом не было ничего предрассудительного, то Укитаке обхватывает её руками и привлекает к себе, чтобы сидеть так едва ли не часами, выдыхая ей в волосы, то они целуются по-разному.
Например, Укитаке может легко тронуть губами её пальцы.
Например, Укитаке может нервно сжимать её руками за талию, кусаться и дёргать за пояс шикахушо. Тогда это было после особенно тяжёлого приступа, и по его лбу катился тяжкий ледяной пот.
В общем, постоянности нет, и Кучики резонно нервничает. Ладони взмокли, и девушка старается вытереть их о хакама. Её тянет дальше к усадьбе. Яблоня – земля усыпана, а длинной неухоженной траве, которую оставили расти свободно, прячутся паутинки. В пруду сверкнула чешуя смутно знакомого карпа.
Может то, что их притащила сюда Ячиру из поместья Кучики не враньё?
На выходящем в сад окне корявый немножко бонсай. Новый, Рукия его раньше не видела. Нужно будет что-то сказать про это, дать понять, что видела и ей нравится.
Дверь открылась, Кучики кланяется, уставившись на мужские босые ноги, и здоровается – две секунды. Глупая мысль о размере ноги Укитаке появляется и исчезает.
- Да перестань ты, - укоризненно говорит капитан и руками её распрямляет. Как погнутую веточку: просто мягко кладёт ладони на плечи и заставляет выпрямиться.
Укитаке улыбается так же, как и всем в Сейрейтейе. Рукия успокаивается.
- Простите, капитан.
- Лучше обойдём, в доме верх дном. Ячиру баловалась, а я слуг рано отослал.
Кучики тоже улыбается. Ячиру – это, скорее всего, поваленные вещи, несколько разбитых ваз или кувшинов, фантики и натасканная с улицы грязь. Почему сам Укитаке босиком Рукия не спрашивает, так как не её ума это дело.
К тому же, ей в глубине души очень нравится; как приминается под его ступнями трава, когда как сама Рукия шла по жёсткой тропинке, белизна кожи. Босым она его ещё не видела, и отчего-то это странно волнует, до лёгкой щекотки в пояснице.
Веранда приятная, знакомая, высокая. Забравшись на неё и сев на колени, Кучики говорит:
- Видела ваш бонсай.
- И как он? – немного весело, ведь Укитаке слишком много лет, чтобы обманываться.
- Замечательный бонсай, капитан, - всё равно врёт Рукия, но не совсем. - Красивый. Мне нравится очень.
Ей на самом деле нравятся неказистые бонсаи Укитаке, хотя в поместье Кучики найдутся прекраснейшие экземпляры. Но капитан смеётся.
- Будешь чай, Рукия?
Это вопрос риторический – чай является ритуальным искусством.
От чашки поднимается пар. Из-за прохладной ночи он белый и словно путается вокруг её пальцев, когда Кучики тянет их к чашке. Сегодня явно разговоров не будет, а ещё явно, что чай какой-то странный. Это пугает, но не более; пустые тоже пугали поначалу.
Тяжёлая расслабленность ложится на плечи и придавливает к полу. Ноги затекли от сиденья на пятках, так впервые. Напряжение поднимается от них выше, но не уходит дальше диафрагмы. В шикахушо тесно.
В маленьком саду играются цикады, а Укитаке вдруг заговаривает об отряде. Его голос скрежещет, оба понимают, что лучше было молчать, но капитан зачем-то упрямо выталкивает в воздух слова, а Рукия старается не терять их смысла. Отвечать что-то сил нет, к счастью, мужчина это осознаёт и не задаёт вопросов.
Душно.
- Рукия, - низко.
Широкие пальцы накрывают её ладонь, скользят выше под рукав. Кучики с трудом сглатывает, поворачивается и внутренне содрогается от того, как Укитаке близко. Капитан чуть наклонился, несколько длинные прядей стекли со спины на плечи.
Глаза чёрные – из-за темноты и не только. Просто темнота не сделает обычно спокойные зелёные глаза… такими.*
Мужчина тянется вперёд, выдыхает ей в щёку и прижимается лбом к плечу. Выдыхает. Его что-то останавливает – приличия, смятение Рукии. Иногда она ему за это благодарна, но сейчас ей не хочется подниматься на ноги и глупо убегать.
Не маленькая уже. А тело пригвождено к веранде прочной сетью.
- Всё в порядке, - говорит Кучики, но голос дрожит.
Укитаке легко поднимает её на ноги и встаёт сам. Какая болезнь? Рукия в его руках почти как куколка – не по отношению, но по той лёгкости, с которой мужчина может её поднять, усадить, привлечь близко-близко.
Кучики не сопротивляется, когда он развязывает на неё пояс, помогает стянуть с плеч косодэ и сама развязывает маленькие тугие узелки на хакама. Рукия не видит ни лунного света, ни света светильников – её поглотила густая патока. Нижнее кимоно Укитаке снимает с неё сам, и Рукия перешагивает через ткань на полу.
На её ногах простые сандалии и таби. Девушка забыла ранее разуться, а капитан не сделал ей замечания.
Не считая обуви и носков, она абсолютно голая. Рукия жмурится, вытягивая руки по швам как на построении. Сеть затягивается, воздух трогает её плечи, сжатые бёдра, живот и ягодицы. Соски твердеют от холода.
- Ч-ч-ч… - шёпотом. – Ты боишься, - утвердительно.
Оправдать себя Кучики не успевает. На плечи ложится капитанское хаори, и ноги подкашиваются. Она открывает глаза, а Укитаке обнимает её и утягивает обратно на пол. В хаори Рукия буквально тонет; белая ткань спадает с плеч и путается в районе коленей. Найти рукава девушка даже не пробует – и так неплохо.
Капитан кутает её в накидку, как в одеяло, улыбается неуловимо. Его руки – под тканью – ложатся ей на поясницу. Пальцы холодные, но Кучики старается не ёжиться.
- Ты тёплая, - выдыхает Укитаке ей в шею и прижимается лбом к коже возле линии волос. Рукия ожидала губ.
Капитан действительно об неё греется. По сравнению с ним девушка почти горячая, и Укитаке осторожно льнёт.
Почему же он такой холодный? Болезнь?
Может быть.
В сердце просыпается нежность и помогает сбросить оцепенение. Рукия высвобождает руки и ладонями скользит по его голове, затылку, гладит плечи, стараясь согреть. Девушка - маленькая птичка в больших руках и с бешено стучащим горячим маленьким сердечком в груди, но теперь ей хорошо.
Укитаке давит ей на спину, и Кучики оказывается верхом на его ноге. Сглатывает шумно, но не отстраняется. Капитан трёт ямочки у неё на пояснице и всё же целует шею. По спине Рукии стекли мурашки, и она откидывает голову.
Хаори то ли спадает, то ли мужчина частично стягивает её. Его дыхание тихое и прерывистое; оно греет плечи вместе с набухающим в животе напряжением и желанием. Рукия больше не мёрзнет, но думает не о себе.
- Капитан, - она упирается ладонями ему в грудь.
Мужчина поднимает голову, плещущийся на дне омута желания страх в его взгляде резанул по сердцу. Укитаке решил, что она не подпустит его ближе.
- Может, не здесь? – шёпотом. – В смысле… вы…
Кучики сбивчиво пытается объяснить, что, возможно, Укитаке не стоит на холоде – простудится, но слова сливаются в кашу. Ей не хочется его расстраивать.
- В дом? – обрывает он поток бессмысленных фраз.
- Да-а… - с облегчением.
- Ты заботливая, - вдруг незнакомо мурлычет капитан ей на ухо. У нормальных людей это называется «флиртует», называется «влюблён», но ведь это не может быт оно? Или может, и лишь потому Бьякуя позволяет ей сюда приходить по ночам?
Внезапно её оторывают от пола. Рукия охает и пожалеет, что согласилась на чай и в наглую не попросила саке. Укитаке без видимых усилий держит её на руках лицом к себе, подхватив под бёдра. Кучики кажется самой себе совсем крохотной.
- Вам не тяжело? – тихо-тихо; ей очень хотелось уткнуться лицом в его плечо и спрятаться от внимательных глаз.
- Не переоценивай себя.
Краска заливает ей лицо. Капитан уносит её с веранды. Краем глаза девушка замечает следы погрома после Ячиру. Всё казалось незнакомым – Рукия привыкла видеть окружающее под другим углом и снизу. Всем телом ощущались уверенные и ровные шаги Укитаке, но совсем бесшумные.
Усадьба совсем небольшая. В спальне капитана ей раньше бывать не доводилось, но меньше всего Кучики интересуется интерьером. Футон просторный и аккуратно застеленный белыми простынями – этого достаточно.
Укитаке бережно опускает её на край постели и седится на колени напротив. Рукия ведёт плечами, сбрасывая хаори. Белая ткань облаком спадает вниз и прячет её бёдра. Капитан тихо выдыхает, волнуется, не поднимая на неё взгляда, и касается худой лодыжки.
Узлы грубых завязок поддаются плохо, но мужчина всё же освобождает её левую ступню от сандалии. Кучики стыдно за испачкавшиеся в пыли таби, хотя она переобулась в чистое, когда заходила домой. Но Укитаке не замечает или делает вид и бережно стягивает носок. Её ступня легко может уместиться в его ладонях.
Рукия решается и протягивает ему другую ногу. Проведя напоследок по голени левой, Укитаке уверенней оголяет правую и обхватывает ладонями. Действительно умещается. Большие пальцы давят на косточки щиколоток. Мужчина наклоняется, его волосы щекочат ниже колена, и прижимается губами к подъёму стопы, придерживая и приподнимая ногу Кучики. Рукия опирается рукой о постель сзади.
- Капитан Укитаке… - тихое бормотание.
Он не слышит, поцелуи мягкие, нежные, лёгкие. От ступни выше по голени до колена и обратно, не позволяя себе большего. Другая нога – слабый укус у косточки, долгая влага тёплого рта и губ выше на тонкой коже.
Склонённый капитан, целующий ей ноги.
Что может быть безумней?
Кучики падает на спину. Хаори собирается валиком под поясницей. Укитаке не отрывается от её ног, и Рукию потряхивает. Мурашки бегут по телу вверх, собираются теплом в промежности и на внутренней стороне бёдер. Девушка то призывно пытается раздвинуть бёдра, но сжимает их от того, что становится невыносимо. Голова запрокинута, воздуху трудно покидать лёгкие. Капитан с мокрым причмокиванием целует её под коленом, задрав ногу вверх, и она вздрагивает. Соски набухают, но на этот раз не от холода – искристые мурашки добираются и до них. Рукия цепляется за простынь и смутно понимает, что если бы не капитан Укитаке, она бы вряд ли узнала о слабости собственных ног.
Кто бы ещё стал так делать, даже любя…
- К-капитан… - вымученно, просяще.
Пусть он будет ближе.
Укитаке скользит языком по её голени и не слушает. Что-то она сделала сейчас неправильно. Надо позвать иначе.
- Укитаке-са-ан… - нет, суффикс лишний. – Укитаке-е…ох…
Мужчина прихватывает губами её мизинец на правой ноге, покусывает, гладит на внутренней стороне голени другую ногу. Рукия тихо всхлипывает и её посещает озарение. Но это так трудно: вспомнить имя, которое так редко произносила, заставить язык и гортань сложить звуки воедино и верно произнести.
- Джу-у… широ… – прерывисто. – Прошу…
Она угадала. Укитаке плавно передвигается выше, нависает на мгновение на вытянутых руках, а затем неспешно её изучает. Бока, шея, за ушами, бёдра... Её грудь помещается в его ладони; он сжимает, трётся ладонью о твёрдый сосок. Рукия тянется к нему – он понимает, целует. Кучики немного отчаянно мнёт его губы, языком касается ровной линии зубов. Капитан давит, перехватывая инициативу. Ей жарко, в промежности горит, от прохладных пальцев Укитаке, выводящих на её животе узоры, растекается пламя.
Девушке не по нраву просто лежать. Она пододвигается ниже, берётся за узел узкого пояса, но мужчина перехватывает её руки, качает головой и заводит ей запястья за голову. Капитану не сложно удерживать их одной рукой, а ещё у него стоит. Заметив это – хотя чему тут удивляться – Кучики краснеет и перестаёт вырываться в угоду непокорной натуре, а в следующую секунду желание что-либо делать пропадает.
У Укитаке чуткие пальцы. Рукия и сама себе так ни разу не делала. Смазки много, нет жёсткости, широкие подушечки осторожно трут вокруг клитора, а ещё два пальца дразняще скользят в складках ниже.
Рукия ёрзает, не может быть спокойной. Укитаке склоняется, опираясь на локоть руки, которой держит её запястья, и прижимается. Член упирается ей в вверх бедра сбоку через ткань, но Кучики не замечает толком. Мужчина тяжело дышит, близко, рядом, Рукия выгибается от пальцев и шепчет «Ни-иже» и «Ещё».
Голова кружится. Она теряется между желанием развести ноги и сжать их, и всё же делает последнее, стискивая ладонь капитана между ног. Его пальцы толкаются внутрь, Рукия напрягается, насаживаясь, чтобы чувствовать сильнее.
- Тише, девочка, тише… - выдыхает Укитаке, и от его «девочка» Кучики вдоль позвоночника пронзает молния.
Она не может тише. Рукию ломает, выкручивает, в живот мучительно медленно ввинчивается раскалённый штопор. Плечо влажное от дыхания капитана, к вискам на пот липнут пряди волос; в ней уже три пальца, а большой давит на бугорок.
Оргазм обрушивается на неё волной, взрывом сверхновой и собственной реяцу. Духовная сила не слушается, мечется; Рукия тоже метается, а глаза закатываются от чистого, цвета ясного солнца, удовольствия. Пальцы царапают удерживающую её руку Укитаке, из груди рвётся низкий глухой стон, а бёдра взяли в плен другую ладонь капитана.
Рукия слепнет.
Рукия приходит в себя. Ей нечем дышать, тело сейчас растает. Кучики с трудом разводит бёдра, колени дрожат. Пальцы Укитаке с неприличным звуком покидают её лоно. Девушка вяло смотрит на то, как мужчина тщательно вылизывает их от её блестящей смазки. Капитан напряжён, её запястья он уже отпустил.
Ему бы тоже… Рукия тянет к нему руки и, подхваченная за пояс, с наслаждением целует, неторопливо сбрасывая его волосы с груди назад, вытаскивая из-под пояса косодэ и стягивая его с плеч. Лениво течёт мысль, что воздержание тоже не всем полезно. Пусть будет, что для Укитаке именно не полезно.
Кучики слегка злится за пальцы.
Кожа мужчины мраморно-бумажная – белая – и гладкая, волос толком нет. Во всяком случае, Рукия не видит их в тёмной спальне и не ощущает руками. Кучики касается губами сильного плеча, отслеживает кончиками пальцев мышцы торса. Мужчины часто тренируются в одних хакама, тринадцатый отряд – не исключение, но, не говоря уже о том, что Укитаке не так часто увидишь на полигоне, капитан всегда плотно запахнут в любую жару. Так что Рукии любопытно, и пальцы, не торопясь, путешествуют по широкой плоской груди.
Шрамов немного, но они есть. Уродливый и широкий на солнечном сплетении. Укитаке шумно выдыхает и кусает губу, когда Кучики трогает рубцовую ткань. Рукия доходит до живота, ощущает у края хакама жёсткость волос и, прижавшись щекой к его груди напротив сердца, кладёт другую руку ему на пах.
Сердцебиение у Укитаке быстрое – не опасно ли это для него? Девушка сжимает ладонь, мнёт твёрдый член через ткань, на что капитан отзывается тихим и откровенным вздохом и отстраняет её. Правильное решение – у Рукии сейчас не гнутся пальцы, и она не справится с хакама. Кучики откидывается на спину и не видит, как он раздевается. Капитанское реяцу звенит в ушах и окутывает её тяжестью.
Укитаке ложится у неё между ног, Рукия обнимает его ногами, привлекая ближе. Ей по-прежнему непривычно быть ведомой, но с послеоргазменной неге это легче воспринять. Капитан скрывает её от мира, волосы падают обратно вперёд и щекочут её живот, плечи и соски.
Это приятно. Кучики улыбается.
Мужчина разводит ей ноги шире, придерживая рукой за бедро, плавно погружается. Рукия принимает член легко; она расслаблена и покорна. Девушка подаётся навстречу, между бровей Укитаке залегает складка.
Три вдоха в унисон они ждут – мужчина глубоко, хотя у Кучики нет потребности привыкнуть. А затем он задвигался размеренными толчками.
Рукии хорошо. Ушедшее ранее вновь поднимается по спирали в теле, но теперь возбуждение вязкое и тёплое. Кучики с наслаждением тонет.
Укитаке наваливается на неё и обнимает за плечи и пояс, девушка обхватывает его руками и окончательно путается в его волосах – паутина. Рукия утыкается ему в шею, цепляется за мощную спину и, сжимая коленями крепкие бёдра, постанывает.
Капитан обдаёт жаром её ухо, изредка словно случайно трогая губами. Рукию покачивает на волнах удовольствия и капитанской реяцу. Тёмный потолок то приближается – и Кучики видит каждую прожилку дерева, то отдаляется – и над ними сгущается плотный мрак.
Укитаке стискивает её, вжимая в себя. Тихие стоны: не потому, что он не может себя сдержать, но чтобы показать Рукии, что ему с ней хорошо. Кучики ногой обвивает его бедро.
Теперь быстрее – мужчина на ноги реагирует сильнее, чем на что-либо ещё. К плетению разделённого на двоих дыхания, шороха ткани и прочих звуков добавляются звуки их движений, от которых Кучики невыносимо стыдно и сладко одновременно. Рукия впервые желанна, впервые отдаётся так, ей не с чем это сравнить.
Мышцы под руками перекатываются, сокращаются конвульсивно. Уже почти… Девушка протискивает ладонь между телами, трёт возле клитора, едва не задевая пальцами движущийся и мокрый от её соков член Укитаке.
Ей хочется одновременно.
Рукия коротко кричит вместе с кем-то ещё, это внезапно и остро, чужая духовная сила обрушивается на неё и уносит. Укитаке держит крепко, до хруста в костях, и она узнаёт его голос – тоже кончил, тоже громко, вскрикнув.
Капитан тяжёлый, держится только на локтях, но по нему видно, что мечтает просто лечь на неё, растворить в объятьях. Руки Рукии обессиленно сползают на футон.
Два раза – это чересчур, зато в голове пусто.
- Капитан.
Можно и не по имени сейчас. Укитаке перекатывается на бок, но не отпускает её и не выходит. Мягкий член внутри – странное ощущение, но интересное. На краю сознания колыхается лёгкое беспокойство.
- Всё в порядке, - он погладил её по волосам и щеке. – Чай. Ты заметила?
- Странноватый вкус… - устало. – А вы?..
- На меня не повлияет.
Предусмотрительный. Рукия добавляет это в список к ответственному, честному и доброму. Хотя, наверное, это часть его ответственной натуры. Или же здравого смысла; Кучики не может сейчас посчитать вероятность беременности, так как это зависит от уровня духовной энергии у обоих, но Укитаке определённо для этого достаточно силён.
- Ты спи, - просит капитан тем же тоном, каким говорит ей отдыхать после тренировки или дежурства.
Их обоих оплели его волосы. Распутать бы, но Рукии лень, поэтому она просто закрывает глаза. Сейчас она поспит. Утром распутает и разберётся – лишь бы получилось. Лежать удобней, закинув на Укитаке ногу, а мужчина греет её ступню в своей ладони и целует в лоб.
Лишь бы достопочтимый брат деталей не прознал.
*По манге у Укитаке именно зелёные глаза, что мне нравится куда больше карих в аниме.
