Abnormalize

Мы ведь были обычными коллегами. Но вышло все отчего-то настолько просто и обыденно. Я бы даже сказал пошло, если бы подобная характеристика хоть сколько-нибудь вязалась с тобой, инспектор. Мне не хотелось думать, что поступаем мы опрометчиво, потому что все казалось единственно правильным и возможным. Есть что-то важное, о чём не рассказать. Мы оба довольно поздно поняли это. Как и то, что в мыслях кроется, не объяснить. И уже не изменить.

…Ты в очередной раз пришла тогда ко мне в тренировочный зал. И услужливо протянула принесенные с собой бутылку с водой и полотенце. Моя усмешка дала ясно понять, что твое смущение не прошло незамеченным. Каждый раз после твоих требований нормально одеться неизменно вспыхивало желание подразнить тебя еще немного. Возможно, правда, менее невинными способами. Хотя я сперва и не предполагал ничего такого. И, возможно, не было бы даже этих безобидных поддевок, не почувствуй я, что тебе это начинает нравиться. Для меня же это стало вызовом. Ну, а с преступника много ли возьмешь? Я потерялся в мире том, что не понять, его не изменить.

…Твои большие карие глаза, предательски выдавая неположенный интерес, проследили тонкую влажную линию от подбородка и до самого пояса спортивных штанов. Ты нервно покусывала губы и пыталась не фокусироваться на мне, но удавалось это плохо. Поддавшись какой-то странной прихоти, я медленно отнял от губ бутылку, из которой пил, и приподнял над головой, неторопливо и аккуратно поливая свою разгоряченную голову.

…Твои брови поползли вверх, когда к первой капле, непристойно приковавшей твое внимание, присоединились другие. То ли от возмущения от подобных вольностей, то ли по какой-то другой причине, ты даже не нашлась, что сказать, однако и не в силах так просто отвернуться. Хотя осознала, наконец, что уже несколько минут гипнотизируешь взглядом широкие влажные росчерки на груди и животе – достаточно лишь протянуть руку, чтобы провести ладонью, прерывая их путь. Перехватила мой вызывающий, откровенно испытывающий взгляд.

Сколько раз ты так приходила ко мне, но почему-то все обрывалось, даже не успев толком начаться. Однако ты вновь доказываешь, что недавняя выпускница совсем не так проста. Со стороны могло показаться, что я просто ловлю тебя на слабо. Я до последнего не верил, что ты перейдешь черту. И увлеченно доказывал это нам обоим, пока ты, в свою очередь, не решила показать мне, как далеко может зайти эта «шутка». Тебе определенно стоило прекратить все, пока была возможность, инспектор Тсунэмори. А не играть с огнем, подбираясь ко мне все ближе и ближе.

…Прикосновение твоих прохладных нежных ладоней к моему еще разгоряченному после тренировки телу – это куда более ощутимо, чем попадание из доминатора, которое я от нашего прелестного новичка в твоем лице заработал на первом же совместном задании. Выстрел парализует только тело, твои же прикосновения заставили замереть саму душу, давно, казалось бы, утратившую покой и отчаянно раздираемую окружающими ее противоречиями.

Какой же зверь упустит добровольно идущую к нему жертву?.. Нет, мне, конечно, далеко до моего бывшего напарника-исполнителя. Но его-то простая и нехитрая натура вся была на виду без утаек. А мне пришлось… Мне пришлось практически выживать в этом мире, когда инспектор Когами Шинья был потерян для своих более добропорядочных и благоразумных коллег. Выживать, даже не смотря на то, что я по-прежнему участвовал в расследованиях и слишком быстро в полной мере почувствовал ту свободу, что получил… Мир непонятных тем, сомнений и дилемм. Мир, где не видно всем то, что не увидеть сложно. Ощущение того, что мне здесь больше нечего терять, как будто кислотой вытравило тот осадок, что оставило после себя мое понижение, я же искренне считал себя преданным Системой, полагая, что отстаивал правое дело. Но, кажется, этому отныне чужому для меня миру не нужна была моя справедливость. Разоблачить его можно – но не хотелось бы потерять то немногое, что у меня осталось: истина теперь стоит слишком дорого. Мир нелепый, он сводит всех с ума, он слишком красив – любой изъян в его системе – это нарушение, и не важно, с благими или злыми намерениями отошел от установленных рамок.

И ты сама вдруг стала пленницей его. Я ведь вижу, инспектор, что и ты задыхаешься вместе со мной. Однако ухитряешься держаться, убеждая себя, что это естественные испытания для взрослого человека, каким ты стала, придя работать к нам. Жаль тебя разочаровывать, но это заблуждение. Ты не привыкнешь. И проще и лучше жить и работаться тебе не станет. Потому что ты слишком похожа на меня. И больше ничего.

…По этой же причине я не делаю попыток остановиться сам, или же остановить тебя. Сам я просто не могу, а ты все равно поступишь так, как посчитаешь нужным. Может, поэтому твой психопаспорт всегда такой чистый и светлый? Ты не испытываешь никаких сожалений, если считаешь себя правой, поэтому даже Сивилле не пробиться через гармонию твоих убеждений и поступков. И все же, рисковать таким из-за исполнителя… Эта мысль отрезвляет, и мне не хочется принуждать тебя к чему-то – стоит соблюсти и изобразить хоть какое-то подобие порядка и сдержанности. Но ты, будучи весьма умной и осторожной добычей, сама позволила зверю заманить тебя.

Вокруг темно, не видно света. Я словно весь состою из этого мрака, который хочет заполонить каждый сгорающий от напряжения нерв, чтобы все самые низкие и темные желания проникли в самую мою суть, окончательно делая тем, кем я сейчас являюсь для этого общества.

…Я даже отступаю от тебя назад, пока не чувствую спиной твердую стену. Какой бы особенной ты ни была – я вряд ли смогу защитить тебя от той бездны, в которой практически погряз сам, если и ты в ней окажешься. Тебе как всегда кажется, что уж ты-то, непременно, сможешь все изменить к лучшему. Мне не хочется тебя разубеждать, потому что в этом – моя собственная и единственная надежда на то, что мы сможем сохранить все между нами. Но, так или иначе, нечестно было бы с моей стороны не оставить тебе права выбора. И ты сделала его, просто молча шагнув вперед. Ты вновь прикасаешься ко мне, но уже далеко не так сдержанно и осторожно – пальцы даже белеют от напряжения, с такой силой ты вцепляешься мне в плечи, словно предупреждая, чтобы я не смел сбегать. Мой милый инспектор, подобного у меня и в мыслях не будет – ты сама только что с готовностью захлопнула за собой дверь нашей общей отныне клетки. Но сердцу добиться важнее всего лишь точного ответа...

...Кажется, никого из нас уже не волнует, работают ли здесь камеры, но все-таки в последний момент щелкаю выключателем, и зал погружается во мрак. Однако приглушенная неоновая подсветка по всему периметру комнаты, как только глаза привыкают, позволяет видеть вполне достаточно. И руки особенно чутко чувствуют сейчас нетерпеливую дрожь прильнувшего тонкого и хрупкого тела, а губы – безошибочно ловят и впитывают взволнованное, горячее дыхание.

…Я не удивлюсь, я даже уверен, что потом ты попросишь меня ничего не говорить о том, что здесь произошло. И я выполню эту просьбу, поскольку знаю, что ты ни о чем не забудешь – отныне этот секрет всегда с тобою. Твой секрет с тобой – и сам я буду хранить его точно так же, как бы сильно мне не хотелось обратного. Чтобы все знали, что плевать нам на Систему, пусть она решает судьбы людей, но есть то, что ей никогда не изменить и не просчитать – настоящие чувства людей и то, на что мы способны в борьбе за самое дорогое, что имеем.

Разумеется, именно из-за таких вот мыслей ты и уйдешь затем из зала тихо и молча, убедившись, что прическа и умный костюм в полном порядке. И оставив все полагающиеся в этих случаях обещания при себе. Я с этим согласен. Потому что только так смогу быть всегда с тобой. А твои доверчиво обнимающие руки и тихий голос, шепчущий и выстанывающий мое имя, пусть пока будут самыми лучшими и сокровенными доказательствами того, что я хотел знать и услышать.

В своем голом бездушном совершенстве твой мир красив, но он чужой. Для меня – так уж точно. Пожалуй, хорошо бы просто знать на будущее, что мне хватит сил, чтобы даже в этом мире быть рядом. Да, верно, просто знай, что даже если что-то произойдет, даже если я не смогу остаться – я сделаю все, чтобы вернуться, защитить тебя и вытащить отсюда. Даже если сейчас ты со мной не согласна и захочешь что-то возразить, то когда-нибудь, рано или поздно, все равно примешь это. Ведь мы слишком похожи. Надеюсь, впрочем, что такого не произойдет. Но, на всякий случай, всё, что можешь мне ответить, сохрани в секрете. А я обязательно дождусь того дня, когда мы сможем сказать друг другу всю правду.