Предатель
Раздел: Фэндом → Категория: Евангелион
— Ты — Икари Синдзи-кун.
— Да... А ты?..
— Нагиса Каору. И я — Пятое Дитя.
Мне всегда было сложно сближаться с людьми, становиться для кого-то другом. Чаще всего я старался избегать всяческих контактов и оставался в тени, нейтральным персонажем. Жизнь крутилась вокруг меня, а я был слишком замкнут, чтобы давать этой самой жизни врываться в моё существо. Прослушивание музыки днями напролёт, чтение книг. Меня всегда называли необщительным. Но дело было не в том, что я мрачный. Просто застенчив и мне даже немного страшно с кем-то сходиться, потому что я всё равно в итоге остаюсь брошенным на произвол. Я не нужен даже своему собственному отцу. Я ненавидел его. Но больше всего я ненавидел сам себя.
— У тебя хрупкое сердце, Синдзи-кун.
— Ты про моё сердце?
— Да. Ты достоин дружбы.
— Дружбы?.. О чём ты?
— Я про любовь.
Нагиса был очень странным. Это был единственный человек, который говорил всё, что он думает, и единственный, кто захотел со мной подружиться. Ни Аска, ни Тодзи с Кенске, ни кто-либо другой — все они становились моими друзьями потому, что того требовали обстоятельства, ведь мы учились вместе, постоянно пересекались, а с Аской так вообще жили под одной крышей и оба являлись пилотами Евангелионов. Каору был другим. Вместе с его появлением в моей жизни что-то поменялось.
— Ты боишься меня?
— Почему ты так решил?
— Я думаю, ты боишься людей. Боишься боли.
Он как будто читал меня. Словно я был для него открытой книгой, где было всё подробно расписано. Мне было одновременно и страшно, и интересно. Ещё никто и никогда не пытался меня понять, как это почти что сразу начал делать Нагиса, желая лишь сделать дистанцию между нами меньше. День сменялся новым днём, а мне уже стало казаться, что мы с Каору знаем друг друга с самого детства.
— Ты хочешь мне что-то сказать?
— Возможно.
— Скажи.
— Я ненавижу своего отца.
Нагиса был первым, кому я мог вот так вот запросто сказать всё, что хранилось у меня в мыслях и что я так старался скрыть от остальных, чтобы никому не создавать проблемы. Помню, что Каору мне улыбнулся, повернувшись ко мне лицом. Это было ночью. Я остался ночевать тогда у Нагисы, потому что он был единственным, кому было плевать на Рэй. Она, захотев защитить меня, уничтожила и Ангела, и себя. Я боялся возвращаться в штаб NERV, в мою квартиру к Мисато и Аске, потому что боялся узнать о том, что Аянами мертва. Я, возможно, был уверен, что она мертва, но всё ещё окончательно не хотел доверять сам себе. И я пришёл к Каору. Он лишь рассмеялся, потрепав меня по голове.
— Если мне безразлична смерть Аянами, то это значит, что я тебе уже не нравлюсь?
— В каком это смысле?
— В прямом, Синдзи-кун. Как человек не нравлюсь.
— Я не знаю. Если бы ты мне не нравился, то я бы не пришел к тебе.
С Каору мне было легко. Он мог закончить мою фразу моими же словами, если у меня не хватало мыслей или же возможности самому договорить. Он понимал меня и постоянно говорил, что рад тому, что я стал его другом. Но вёл он себя со мной не очень по-дружески. Говорил о том, что я достоин признания, любви, заботы и постоянно норовил коснуться меня, объясняя это тем, что я выгляжу слишком мрачным, замкнутым. Себя я таковым никогда не считал, но почему-то верил Нагисе. Он был единственным, кому я доверился так быстро. Сдался, грубо говоря. У меня ещё никогда не было такого друга.
— Эй, ты что делаешь?
— Не понимаешь? Ну и ладно.
— Каору!..
Ночевал я у Нагисы несколько дней, но за это время случилось много чего такого, о чём я вообще никогда не мог даже подумать. Каору меня поцеловал. Не знаю, хотел ли он этого на самом деле, но оправдывался он так: «Ты задыхался, а ничего под рукой не оказалось. Поцелуй — тоже выход! Видишь? Ты нормально хоть дышишь теперь». И Нагиса даже не покраснел. Его лицо не изменилось: тот же насмешливый взгляд красных глаз, та же мягкая улыбка, та же бледность лица. А я вот был красным как рак, хоть и понимал, что ничего такого в действиях Каору не было. Он мне помог. Своеобразно, но помог. Выдавив из себя тихое «спасибо», я попытался прекратить смущаться, повернулся на другой бок, спиной к Нагисе, и решил заснуть. Бесполезно, ведь всё равно не уснул. Улыбка Каору преследовала меня, а за всю ту бессонную ночь я несколько раз дотрагивался до своих губ кончиками пальцев, всё ещё прокручивая в голове тот поцелуй. Это было странно, опять же. Я не мог прекратить смущаться только из-за мысли, которая гласила о том, что я хочу ещё. Ещё один поцелуй Нагисы, который спал рядом со мной, и, похоже, не особо его совесть мучила после содеянного. Мне было трудно понять Каору. Да и вообще, собственно, я плохо понимал других людей. Сам себя я тоже зачастую не мог понять.
— Так странно, что ты вообще захотел стать моим другом.
— Ты мне просто нравишься, Синдзи-кун.
— Что такое говоришь?
— Это можно расценивать как признание.
— Чего?!
Я люблю тебя, Синдзи-кун.
Мне впервые признались, но я не готов об этом всем рассказывать и подпрыгивать от счастья до потолка. Даже наоборот: я считаю, что должен это скрыть ото всех. Как вообще могло подобное произойти? Парень не может любить парня! Когда я сказал такую фразу самому Нагисе, то тот только устало вздохнул, подошёл ко мне и провёл тыльной стороной своей ладони по моей щеке, всё ещё сохраняя на губах улыбку. Я ощутил себя самым важным человеком в чьей-то жизни. Я стал для кого-то нужным. Могу я назвать себя счастливым? Каору приблизился ко мне ещё на немного и поцеловал сначала в щеку, а потом уже и в губы, почти сразу же отстраняясь всё с той же улыбкой. Наверное, счастливым назвать себя я могу. Теплое, липкое... так Нагиса описывает любовь, которая в нём существует. Он был единственным, кто описывал свои чувства, не строя из них что-то воздушное и на больную фантазию.
— Тебе же все знают. Ты недооцениваешь себя, Синдзи-кун.
— Если я откажусь пилотировать Еву-01, то меня наверняка возненавидят.
— Ты делаешь это ради себя? Или же пилотируешь Евангелион для других?
— Я не знаю.
Он меня легко забалтывал, из-за чего ощущение, что мы знакомы с Нагисой целую вечность, усиливалось и становилось частью чего-то настоящего, реального, живого. Мне было с этим человеком тепло и уютно, я чувствовал себя нужным и важным, а жизнь продолжала идти своим чередом, но уже отбросив свои попытки захватить меня с собой. Окончательно. Мою жизнь занял Каору. Мои дни были посвящены лишь ему одному. За какой-то короткий промежуток я перестал чувствовать себя скованно рядом с ним, перестал ощущать давление с его стороны. Растворился. Любовь ли это? Я не знаю. Я многого не знаю.
— Мне кажется, что я родился для того, чтобы встретить тебя.
Мой друг стал моим всем.
А в какой-то момент всё изменилось. Я не ожидал, не догадывался, а после — не верил.
— Что?.. Я должен уничтожить Еву-02?!
— Нет, ты должен уничтожить то, что ею управляет, иначе нам не избежать Третьего Удара! Нельзя допустить, чтобы Ангел спустился в Конечную Догму и вошёл в контакт со Вторым Ангелом!
Я узнал правду об Евангелионах недавно, но мне этого хватило для того, чтобы быть шокированным. И я посчитал, что удивить меня уже ничего так сильно не сможет, но как же я ошибался...
— А я думал, что ты уже не доберёшься до меня, Синдзи-кун.
— Зачем, Каору?
Было больно, признаю. Было ужасно обидно, почти что до слёз, но я не намеревался заплакать прямо во время миссии. Нельзя подвергать себя такой психической нагрузке, когда уровень синхронизации с Евой-01 и так уже ни к черту. Я, значит, должен уничтожить не Еву-02, а самого Нагису. Семнадцатый Ангел передо мной. Цель, которую нужно обезвредить прямо сейчас.
— Почему?..
Ева-02 начинает атаковать, не желая пропускать меня к Нагисе. Мы уже спустились в Конечную догму, где заточён второй Ангел, Лилит, которую так жаждет увидеть Каору. Огромное и уродливое существо, из которого Рэй вытащила Копьё Лонгиния когда-то, чтобы уничтожить предыдущего Ангела. Оно потеряно где-то в космосе, но сейчас это совершенно потеряло смысл. Каору!
— Зачем ты говорил мне такие вещи?! — кричал я не своим голосом, отбиваясь от обезумевшей Евы-02, которой в данный момент управлял сам Нагиса. Удар, затем ещё один удар — и вот Евангелион Аски уже не двигается. Тяжело дышу, а Мисато всё пытается донести до меня главную задачу: убить Семнадцатого Ангела прямо сейчас, иначе потом всё будет потеряно.
— Я же рассказывал тебе, — отвечает мне спокойно Каору, смотря, однако, не на меня, а на то существо, которое прозвали Лилит — ту, что являлась вторым Источником Жизни. — Я был рождён, чтобы встретиться с тобой. Больше у меня никаких целей не было, потому что их и не может быть.
— Почему? — не находя больше никаких слов, спрашиваю я вновь. Руки мои дрожат. Мне нужно выстрелить или просто схватить Нагису, чтобы он не смог двигаться. Мне трудно. В груди болит, тяжело, как будто сердце превратилось в камень и тянет тело вниз. — Почему ты сказал, что я нравлюсь тебе? Что ты любишь меня?
Это всё выглядит со стороны очень глупо. В такие моменты разглагольствовать о каких-то высоких и светлых чувствах — бред, но я по-другому не могу действовать. Меня предали. Мой друг, мой человек, которому я доверил многие тайны и на которого захотел положиться, оказался моим врагом. Врагом человечества. Предатель! Я собираюсь выстрелить прямо в Нагису, но дрожь в руках настолько сильная, что я просто промахиваюсь пальцами мимо кнопки выстрела — и силы тут же покидают меня.
— Потому что так и есть, — улыбаясь, отвечает Каору. Пятое Дитя спокойно. Повернувшись ко мне лицом, Нагиса договаривает: — У меня никогда не было выбора. Устрой я Третий Удар или нет — я всё равно умру, потому что меня найдут и уничтожат за ненадобностью. За предательство. У меня был лишь один выбор — выбор смерти, которой я закончу свою жизнь. И знаешь, Синдзи...
— Ты постоянно думаешь, что никому не нужен!
— Ты постоянно считаешь, что ненавидеть себя — лучший вариант!
— Ты постоянно ищешь в намерениях людей сблизиться с тобой какой-то подвох!
— Ты постоянно создаёшь себе проблемы сам с помощью своей идиотской фантазии!
— ... я хочу умереть от твоих рук. Это мой выбор, который есть у меня.
— Но ты...
— Я мог бы спокойно коснуться Лилит и спровоцировать Третий Удар, но я не хочу. Я сделал выбор. Не медли, Синдзи, ведь все ждут от тебя героического поступка. И тебя не видят. Никто не узнает, что Семнадцатый Ангел пожелал умереть от руки дорогого ему человека.
Я чувствую себя грязным. Мне врали и меня предали. Я снова напоролся на уже знакомые грабли, на которых, походу, мне придется всю оставшуюся жизнь вовсе танцевать, если я когда-нибудь ещё осмелюсь поверить человеку. Мне достаточно друзей, которые погибли из-за меня. И мне было достаточно Каору. Но я не хочу насыщаться близостью с предателем. Мой выбор такой же сложный и болезненный, как и выбор Нагисы.
— Рицко, изображение пропало! Что нам делать?!
— Ждать, Мисато.
***
Маленький белый котенок всё же увязался за мной, жалобно мяукая. Рядом со мной шёл Каору и говорил, что нельзя вот так вот оставлять животное на улице посреди разрушенной части города. Я вздохнул, повернувшись к идущему за мной маленькому комочку шерсти с ярко-голубыми, как само безоблачное небо летним утром, глазами. Котенок остановился, сел и стал смотреть на меня, продолжая мяукать. Подойдя к нему, я, сев на корточки, взял в руки безобидное животное и стал его рассматривать.
— И что с тобой делать? — спросил я у котёнка, на что тот мне лишь вновь мяукнул в ответ, лапкой пытаясь дотянуться до моего носа. Я улыбнулся и выпрямился, подходя ближе к Нагисе с животным в руках, которое было всего лишь чуть больше моей ладони.
— Дай-ка его мне, — попросил внезапно Каору, протягивая ко мне руки. Удивлённый, я отдал котенка ему в руки и хотел было поинтересоваться, зачем вдруг Нагисе понадобилось животное, но вопрос так и не смог сорваться с моих губ.
Писк и хруст. Тишина. Внутри как будто что-то скрутилось и захотело вырваться наружу. Я ошалело смотрел на Нагису, приоткрыв рот, как будто что-то хотел сказать, но не имел на это сил. Котенок в руках Каору перестал шевелиться и затих.
— Он бы всё равно сдох, — взяв уже мертвое животное за шкирку, пояснил Нагиса, улыбаясь мне и тряхнув пару раз маленький пушистый труп в своих руках. — Если бы мы его оставили, то он бы умирал долго и мучительно, а так — быстро и не очень больно.
Я не мог и слова выговорить. Хотелось назвать Каору уродом, сволочью — как угодно! Но где-то в уголках моей души, где-то во тьме проскользнула мысль, что он поступил правильно.
***
— Давай, Синдзи, — торопил меня Каору, всё так же улыбаясь. Я уже ненавижу эту его снисходительную улыбку, а ведь раньше не мог оторваться от её созерцания. В одно мгновение мнение о человеке у меня изменилось на противоположное, как бы я ни сопротивлялся. А мне хотелось сопротивляться.
— Тебе так хочется умереть?.. — слабым голосом поинтересовался я, всё же схватив Каору правой рукой Евы-01, обездвижив его в надежной хватке. Теперь он был в моей власти. И улыбался. Смотрел на меня с нежностью, любовью, ожиданием, как тот котенок, которого он придушил. Быстро и безболезненно или мучительно долго, растягивая момент смерти. У меня был выбор.
— Если убьёшь меня ты, то да.
— Ты врал мне, — едва слышно проговорил я, приготовившись к последнему движению Евы-01, которое поставит точку в жизни Семнадцатого Ангела Нагисы Каору. — Врёшь и сейчас.
— Нет, — отозвался Нагиса, прикрыв глаза. — Я люблю тебя, Синдзи.
Не намерен слушать дальше.
Предатель.
Не хочу видеть твоё лицо. Не хочу видеть твою улыбку и твои алые глаза, в которых плескается насмешка. Я не хочу видеть тебя в твои последние секунды. В наши последние секунды. Закрываю тебя второй рукой Евы-01 и понимаю, что сердце в моей груди бьётся как сумасшедшее, готовое прорваться из моей грудной клетки и выпасть в кабину пилота окровавленным куском чего-то человеческого. А у тебя есть сердце, Каору? Вопрос так и вертится на языке, но я не произнесу его вслух. Жарко и одновременно холодно. Руки дрожат. Дай мне ещё немного времени.
Предатель!
Руки Евы-01 сжимаются. Я уже не чувствую тепла.
Руки Евы-01 разжимаются. Я вижу, что что-то упало вниз.
Руки Евы-01, в которых я держал тебя, теперь окровавлены.
— Изображение восстановлено!
— Подтверждаю! Цель больше не подаёт признаков жизни.
На твои признания в любви я всегда отвечал молчанием.
А у меня есть теперь сердце, Каору?
