Платина и шоколад. Глава 21. Часть 1
Раздел: Фэндом → Категория: Гарри Поттер
— Я не хочу, чтобы ты думал, что я лезу не в своё дело, Гарри… но… это и моё дело тоже. Я твой лучший друг, поэтому, наверное, ты мог бы рассказать мне, что с тобой происходит.
Пауза.
— Слушай, Гарри. Я тут подумал… Мы с Гермионой обсудили инцидент в Большом зале, в общем… ты не прав.
Пауза.
Блин, интересно, это всегда так сложно?
— Привет, Гарри. Я насчёт того, что было утром. Не отвлечешься на минутку?
— Я не занят, Рон.
Уизли подскочил на месте и шарахнулся от высокого зеркала, когда Поттер, активно вытирающий полотенцем мокрые волосы, вошёл в спальню.
— Гарри… я тут…
— Репетировал перед зеркалом.
Ещё раз, блин…
Рыжий покосился на собственное отражение.
— Ну… что-то вроде того.
— В последний раз ты это делал, когда собирался пригласить Лаванду на Рождественский бал, — Поттер многозначительно поднял брови и прошёл к своему сундуку, бросая полотенце на открытую крышку и доставая первую попавшуюся под руку футболку.
Рон молча смотрел, как друг натягивает на всё ещё влажные плечи серую ткань, от чего та темнеет в некоторых местах, впитывая воду. Нельзя было сказать, что Гарри выглядел напряжённо или взволнованно. Целый вечер он был каким-то отстранённым, словно поссорился со всеми гриффиндорцами сразу. Но когда Симус завёл речь о квиддиче, обстановка разрядилась, и настроение его значительно улучшилось.
— Да. Я помню, это было непросто, — пробормотал Уизли, кашлянув в кулак и смело шагая к своей постели. Падая на матрас и заводя руки за голову. — Слушай, я хотел...
— Я знаю.
— Да?
— Ага. Я слышал. Я не прав, и я мудак.
— Что? — Рон приподнялся на локте, глядя на брюнета, который уже полностью переоделся и теперь натягивал поверх футболки полосатую пижамную рубашку. — Я не это хотел сказать. Точнее, не совсем. Ну…
— Я обидел Гермиону тем, что сказал то, что сказал.
Формулировка фразы была встречена частым морганием.
Но затем Уизли нахмурился.
— Ты был не прав.
— И это я тоже слышал.
— Гарри!
— Что, Рон?
Рыжий вздохнул. Сильнее сдвинул брови.
— Ты не прав.
Поттер фыркнул. Встал с постели и принялся отвязывать полог от столбиков, намеренно игнорируя то, как Рон резко сел на кровати, ткнувшись локтями в полусогнутые колени.
— Ты слышишь меня?
— Я не прав, да? Не прав? — брюнет раздражённо обернулся. — Ещё скажи, что ты не согласен!
— С чем?
— С тем, что она лижет ему пятки.
Губы рыжего сжались.
Какого чёрта он имеет в виду? Разве Гермиона не говорила, что всё это с Малфоем ничего для неё не значит? Разве она не сказала бы, если ситуация вдруг вышла бы из-под контроля?
— Нет, не согласен.
— Конечно, Рон. Просто потому, что ты не думал об этом.
— Я думал! — он спустил босые ноги с кровати, обжёгшись о холодный пол. — Я думал о том, что с ней происходило тогда, когда она была мрачной и… тогда, в общем. Ты помнишь.
— Я помню, как она пялилась на него через весь зал. И как он таращится, когда думает, что никто не видит, — Поттер вернулся к столбику кровати и снова дёрнул полог.
Уизли наблюдал за ним несколько секунд. Он хреново — очень хреново — разбирался во всякой подобного рода чепухе, но что-то подсказывало ему: Гарри ревнует.
— Значит, дело в этом?
— В чём? — сквозь чертыхания голос друга звучал глухо.
Видимо, тесёмка зацепилась и не желала поддаваться, вызывая направленную злость.
— Тебе не нравится, что тебе кажется, что Гермиона… и Малфой…
Рыжий запнулся, понимая, что физически не может себя заставить закончить эту мысль. Язык не поворачивался, честное слово.
Гермиона и Малфой — что?
Дружат? Общаются?
Спят?
Нервный смех вырвался из горла и был тут же пойман и прижат ко рту ладонью. Это глупо и неправильно. Она бы так не поступила. Поттер тем временем снова обернулся через плечо:
— Не только. Но и это тоже полный пиздец.
— Значит, ты думаешь, что они… того?
Гарри вздохнул.
Полог наконец-то поддался и отгородил постель от спальни уютным и плотным полумраком, в который хотелось побыстрее забраться. Но вместо этого гриффиндорец только снял с носа очки и потёр глаза.
Рон ждал.
— Я устал. Я вообще думать не хочу, ладно?
— Тогда в чём причина этих внезапных вспышек гнева? — вопросом на вопрос протараторил рыжий, что едва не заставило беспомощно застонать.
Он слишком много времени проводил с Гермионой, судя по всему, потому что уже даже выражался как она.
— Это не вспышки гнева. У меня не всё в порядке с Джинни, грёбаный поход в Хогсмид отменяют уже который раз, тренировки по квиддичу сократили, у меня стресс, блин!
— Стресс? — лицо Рона вытянулось. Он смотрел на друга так, будто видел его впервые. — От чего?
— Я только что всё объяснил, — процедил брюнет, отводя полог и ныряя в воображаемую скорлупу. У него не было настроения разжёвывать всё для незадачливого товарища. — Давай спать?
И ткань с тихим шорохом отгородила его от рыжего.
Через несколько секунд широкая ладонь снова отодвинула плотную материю, а веснушчатое лицо вглядывалось в зелёные глаза.
— А что с Джинни?
— Отвали, а?
Уизли упрямо смотрел. Когда он смотрел вот так, это означало, что легче ответить на вопрос, чем спорить.
Это, наверное, он тоже перенял у Гермионы.
— Ничего. Мы поссорились, ясно?
— Почему?
— Рон, отвали, я прошу, — раздражённо прошипел Гарри, отворачиваясь и подкладывая локоть под голову.
— Нет! — в голосе откровенная обида. — Одно дело, когда от нас обоих отгораживается Гермиона, зарытая в свои бесконечные заботы старосты, а другое дело, когда со мной не хочешь говорить ты, понимаешь?
Поттер несколько секунд молчал. Потом скосил на рыжего взгляд, слеповато щурясь.
— Я твой друг, я не обязан грузить тебя этим.
— А Джинни - моя сестра. И она грузит меня всем, чем может. Потому что из нашей семейки в школе остались только мы вдвоём.
Гарри тяжело вздохнул, вновь поднося руку к лицу, и потёр лоб, зарываясь пальцами во влажные волосы.
— Слушай… — он вдруг понял, что не имеет никаких сил на то, чтобы спорить с рыжим. И ощутил реальное желание поделиться. — Тебя беспокоит, что мы ссоримся с Гермионой?
— И это тоже, — угрюмо протянул Рон, тяжело садясь на край Гарриной постели.
— Я обещаю, что попрошу у неё прощения. Завтра. За то, что устроил… на завтраке. Так пойдёт?
Уизли задумчиво поскрёб макушку. Потом кивнул. И добавил:
— И расскажешь, что там с Джинни.
На этот раз пауза затянулась. Но Поттер всё равно кивнул в ответ.
— Хорошо. Обещаю.
И, кажется, ему действительно стало легче. Потому что он всеми фибрами ощутил, как с души рыжего рухнула огромная гора.
— Ладно. Теперь можем спать.
И полог снова опустился. А через несколько секунд тихо скрипнула соседняя кровать.
— Добрых снов, Гарри.
— Добрых.
Он ещё немного посмотрел в темноту перед собой, а потом вздохнул и закрыл глаза.
Не было никаких препон для того, чтобы держать что-либо из произошедшего в секрете. Всё было настолько банально, что просто вымораживало.
Гарри хотелось движения. Он хотел тренировок по квиддичу, которые стали теперь какими-то скомканными и торопливыми. Он хотел походов в “Три метлы”, как раньше. Пусть это просто бокал грога и компания друзей, но это выметало любые мысли из головы. Он хотел, чтобы Джинни прекратила наконец-то носиться за ним, как за маленьким ребёнком, не способным ни на что без посторонней помощи. На фоне этого они и поссорились вчера, прямо посреди гостиной, вызвав удивлённые взгляды в свою сторону.
Он хотел, чтобы Гермиона вернулась.
Он соскучился по ней. До чёртиков не хватало её замечаний, её толчков к выполнению домашних заданий, её тёплого взгляда, когда он или Рон несли какую-то чепуху.
Вымораживало, что этот взгляд теперь она бросала только за слизеринский стол. Грёбаные слизеринцы. Уроды. Малфой — сука.
Челюсти сжались, Гарри сам не понял, когда его начало это настолько бесить. Наверное, через пару недель после их назначения, когда что-то начало неотвратимо меняться. А она, кажется, была даже не против этих изменений.
Просто катилась туда, куда её тащил этот идиот.
Гарри даже не корил себя за то, что злость на Гермиону стала уже чем-то привычным и близким. Она не имела права поступать так с ним. Она не имела права поступать так с их дружбой.
Потому что война со слизеринцами была чем-то большим, чем правило. Это было установкой. Тем, что принимается по-умолчанию. И иначе быть не могло.
На соседней кровати заворочался Рон, и Поттер ощутил давящее чувство острой вины где-то внутри. Рыжий переживал, когда всё шло не так. Сбивалось с ритма. Он наивно полагал, что верить можно всему, что говорит Гермиона.
Гарри пообещал извиниться перед ней.
Это будет правильно, не так ли?
Только ради друга. Он и так чувствовал себя достаточно виноватым перед Роном. Он сдержит слово. Попросит прощения. Но денется ли куда-нибудь эта обидная злость, которая просыпалась в нём каждый раз, когда Гермиона смотрела в ту сторону?
Поттер был не уверен.
Вообще ни в чём. Потому что в глубине души он надеялся, что завтра его не простят.
Пауза.
— Слушай, Гарри. Я тут подумал… Мы с Гермионой обсудили инцидент в Большом зале, в общем… ты не прав.
Пауза.
Блин, интересно, это всегда так сложно?
— Привет, Гарри. Я насчёт того, что было утром. Не отвлечешься на минутку?
— Я не занят, Рон.
Уизли подскочил на месте и шарахнулся от высокого зеркала, когда Поттер, активно вытирающий полотенцем мокрые волосы, вошёл в спальню.
— Гарри… я тут…
— Репетировал перед зеркалом.
Ещё раз, блин…
Рыжий покосился на собственное отражение.
— Ну… что-то вроде того.
— В последний раз ты это делал, когда собирался пригласить Лаванду на Рождественский бал, — Поттер многозначительно поднял брови и прошёл к своему сундуку, бросая полотенце на открытую крышку и доставая первую попавшуюся под руку футболку.
Рон молча смотрел, как друг натягивает на всё ещё влажные плечи серую ткань, от чего та темнеет в некоторых местах, впитывая воду. Нельзя было сказать, что Гарри выглядел напряжённо или взволнованно. Целый вечер он был каким-то отстранённым, словно поссорился со всеми гриффиндорцами сразу. Но когда Симус завёл речь о квиддиче, обстановка разрядилась, и настроение его значительно улучшилось.
— Да. Я помню, это было непросто, — пробормотал Уизли, кашлянув в кулак и смело шагая к своей постели. Падая на матрас и заводя руки за голову. — Слушай, я хотел...
— Я знаю.
— Да?
— Ага. Я слышал. Я не прав, и я мудак.
— Что? — Рон приподнялся на локте, глядя на брюнета, который уже полностью переоделся и теперь натягивал поверх футболки полосатую пижамную рубашку. — Я не это хотел сказать. Точнее, не совсем. Ну…
— Я обидел Гермиону тем, что сказал то, что сказал.
Формулировка фразы была встречена частым морганием.
Но затем Уизли нахмурился.
— Ты был не прав.
— И это я тоже слышал.
— Гарри!
— Что, Рон?
Рыжий вздохнул. Сильнее сдвинул брови.
— Ты не прав.
Поттер фыркнул. Встал с постели и принялся отвязывать полог от столбиков, намеренно игнорируя то, как Рон резко сел на кровати, ткнувшись локтями в полусогнутые колени.
— Ты слышишь меня?
— Я не прав, да? Не прав? — брюнет раздражённо обернулся. — Ещё скажи, что ты не согласен!
— С чем?
— С тем, что она лижет ему пятки.
Губы рыжего сжались.
Какого чёрта он имеет в виду? Разве Гермиона не говорила, что всё это с Малфоем ничего для неё не значит? Разве она не сказала бы, если ситуация вдруг вышла бы из-под контроля?
— Нет, не согласен.
— Конечно, Рон. Просто потому, что ты не думал об этом.
— Я думал! — он спустил босые ноги с кровати, обжёгшись о холодный пол. — Я думал о том, что с ней происходило тогда, когда она была мрачной и… тогда, в общем. Ты помнишь.
— Я помню, как она пялилась на него через весь зал. И как он таращится, когда думает, что никто не видит, — Поттер вернулся к столбику кровати и снова дёрнул полог.
Уизли наблюдал за ним несколько секунд. Он хреново — очень хреново — разбирался во всякой подобного рода чепухе, но что-то подсказывало ему: Гарри ревнует.
— Значит, дело в этом?
— В чём? — сквозь чертыхания голос друга звучал глухо.
Видимо, тесёмка зацепилась и не желала поддаваться, вызывая направленную злость.
— Тебе не нравится, что тебе кажется, что Гермиона… и Малфой…
Рыжий запнулся, понимая, что физически не может себя заставить закончить эту мысль. Язык не поворачивался, честное слово.
Гермиона и Малфой — что?
Дружат? Общаются?
Спят?
Нервный смех вырвался из горла и был тут же пойман и прижат ко рту ладонью. Это глупо и неправильно. Она бы так не поступила. Поттер тем временем снова обернулся через плечо:
— Не только. Но и это тоже полный пиздец.
— Значит, ты думаешь, что они… того?
Гарри вздохнул.
Полог наконец-то поддался и отгородил постель от спальни уютным и плотным полумраком, в который хотелось побыстрее забраться. Но вместо этого гриффиндорец только снял с носа очки и потёр глаза.
Рон ждал.
— Я устал. Я вообще думать не хочу, ладно?
— Тогда в чём причина этих внезапных вспышек гнева? — вопросом на вопрос протараторил рыжий, что едва не заставило беспомощно застонать.
Он слишком много времени проводил с Гермионой, судя по всему, потому что уже даже выражался как она.
— Это не вспышки гнева. У меня не всё в порядке с Джинни, грёбаный поход в Хогсмид отменяют уже который раз, тренировки по квиддичу сократили, у меня стресс, блин!
— Стресс? — лицо Рона вытянулось. Он смотрел на друга так, будто видел его впервые. — От чего?
— Я только что всё объяснил, — процедил брюнет, отводя полог и ныряя в воображаемую скорлупу. У него не было настроения разжёвывать всё для незадачливого товарища. — Давай спать?
И ткань с тихим шорохом отгородила его от рыжего.
Через несколько секунд широкая ладонь снова отодвинула плотную материю, а веснушчатое лицо вглядывалось в зелёные глаза.
— А что с Джинни?
— Отвали, а?
Уизли упрямо смотрел. Когда он смотрел вот так, это означало, что легче ответить на вопрос, чем спорить.
Это, наверное, он тоже перенял у Гермионы.
— Ничего. Мы поссорились, ясно?
— Почему?
— Рон, отвали, я прошу, — раздражённо прошипел Гарри, отворачиваясь и подкладывая локоть под голову.
— Нет! — в голосе откровенная обида. — Одно дело, когда от нас обоих отгораживается Гермиона, зарытая в свои бесконечные заботы старосты, а другое дело, когда со мной не хочешь говорить ты, понимаешь?
Поттер несколько секунд молчал. Потом скосил на рыжего взгляд, слеповато щурясь.
— Я твой друг, я не обязан грузить тебя этим.
— А Джинни - моя сестра. И она грузит меня всем, чем может. Потому что из нашей семейки в школе остались только мы вдвоём.
Гарри тяжело вздохнул, вновь поднося руку к лицу, и потёр лоб, зарываясь пальцами во влажные волосы.
— Слушай… — он вдруг понял, что не имеет никаких сил на то, чтобы спорить с рыжим. И ощутил реальное желание поделиться. — Тебя беспокоит, что мы ссоримся с Гермионой?
— И это тоже, — угрюмо протянул Рон, тяжело садясь на край Гарриной постели.
— Я обещаю, что попрошу у неё прощения. Завтра. За то, что устроил… на завтраке. Так пойдёт?
Уизли задумчиво поскрёб макушку. Потом кивнул. И добавил:
— И расскажешь, что там с Джинни.
На этот раз пауза затянулась. Но Поттер всё равно кивнул в ответ.
— Хорошо. Обещаю.
И, кажется, ему действительно стало легче. Потому что он всеми фибрами ощутил, как с души рыжего рухнула огромная гора.
— Ладно. Теперь можем спать.
И полог снова опустился. А через несколько секунд тихо скрипнула соседняя кровать.
— Добрых снов, Гарри.
— Добрых.
Он ещё немного посмотрел в темноту перед собой, а потом вздохнул и закрыл глаза.
Не было никаких препон для того, чтобы держать что-либо из произошедшего в секрете. Всё было настолько банально, что просто вымораживало.
Гарри хотелось движения. Он хотел тренировок по квиддичу, которые стали теперь какими-то скомканными и торопливыми. Он хотел походов в “Три метлы”, как раньше. Пусть это просто бокал грога и компания друзей, но это выметало любые мысли из головы. Он хотел, чтобы Джинни прекратила наконец-то носиться за ним, как за маленьким ребёнком, не способным ни на что без посторонней помощи. На фоне этого они и поссорились вчера, прямо посреди гостиной, вызвав удивлённые взгляды в свою сторону.
Он хотел, чтобы Гермиона вернулась.
Он соскучился по ней. До чёртиков не хватало её замечаний, её толчков к выполнению домашних заданий, её тёплого взгляда, когда он или Рон несли какую-то чепуху.
Вымораживало, что этот взгляд теперь она бросала только за слизеринский стол. Грёбаные слизеринцы. Уроды. Малфой — сука.
Челюсти сжались, Гарри сам не понял, когда его начало это настолько бесить. Наверное, через пару недель после их назначения, когда что-то начало неотвратимо меняться. А она, кажется, была даже не против этих изменений.
Просто катилась туда, куда её тащил этот идиот.
Гарри даже не корил себя за то, что злость на Гермиону стала уже чем-то привычным и близким. Она не имела права поступать так с ним. Она не имела права поступать так с их дружбой.
Потому что война со слизеринцами была чем-то большим, чем правило. Это было установкой. Тем, что принимается по-умолчанию. И иначе быть не могло.
На соседней кровати заворочался Рон, и Поттер ощутил давящее чувство острой вины где-то внутри. Рыжий переживал, когда всё шло не так. Сбивалось с ритма. Он наивно полагал, что верить можно всему, что говорит Гермиона.
Гарри пообещал извиниться перед ней.
Это будет правильно, не так ли?
Только ради друга. Он и так чувствовал себя достаточно виноватым перед Роном. Он сдержит слово. Попросит прощения. Но денется ли куда-нибудь эта обидная злость, которая просыпалась в нём каждый раз, когда Гермиона смотрела в ту сторону?
Поттер был не уверен.
Вообще ни в чём. Потому что в глубине души он надеялся, что завтра его не простят.
