An outsider wandering alone without,
Any words to say
They can't explain
This power to overcome the pain
Feel the breath that's always getting away
Am I dreaming it all?
I will never be afraid
I'll survive in this nothing, leading nowhere
I'll survive, feeling strong for how much longer?
(Порой я чувствую себя одинокой в миллионной толпе,
Чужаком, блуждающим в одиночестве,
Не проронив ни слова.
Никто не может объяснить
Ту силу, что побеждает боль.
И почувствовать вечно ускользающее дыхание.
Неужели мне это снится?
Мне никогда не будет страшно.
Я выживу в этом небытии, ведущим в никуда.
Я выживу, но насколько мне еще хватит сил?)
__________________________________
©Lacuna Coil "Survive"
Просто рухнуть не получилось. Через каких-то минут двадцать я осознала, что чуть не допустила роковую ошибку: оставила окно не завешенным. В панике вскочив с кровати, я задернула плотно жалюзи, а затем, для верности, подвесила на гардину простыню. Впрочем, уверенности это не придало, и, после неудачных попыток заснуть, я все-таки нашла идеальное место для сна. Ну, почти идеальное.
Спать в ванне, в общем-то, не очень удобно, но, с точки зрения безопасности, это самое лучшее место в квартире. Абсолютно без окон, даже лучику света проникнуть неоткуда. Если взять два одеяла, то жесткость почти не почувствуется.
Несмотря на выход из ситуации, выспаться толком не удалось. Около девяти часов утра меня разбудил звонок из музея. Конечно, трубку я не взяла (что я скажу, что стала кровососом и теперь не могу выйти в свою смену?), но Герр Браун был очень настойчив и сдался только после пятой попытки. Как только прекратились звонки, ко мне пришло озарение, и я поняла, что хранить эту SIM-карту у себя не стоит. Благо, в ванной висели маникюрные ножницы, и я просто порезала карточку на мелкие кусочки и смыла в раковину. В ней было всего три контакта: начальство музея, мама и папа. По нашей договоренности я, из экономических соображений, звонила родителям сама. Интересно, что они думали о том, что я не звонила несколько дней? По всей видимости, пока не особо переживали, иначе бы позвонили сами. За последние дни, я вспомнила о них лишь единожды. Хороша дочь… А ведь я больше никогда их не увижу. Ни-ког-да. И они меня тоже. Скорее всего, им пришлют письмо с соболезнованиями, мол, Герр Кённиг и Фрау Кённиг, ваша дочь пропала без вести. А может быть, им скажут, что я уже мертва, а они там сами додумают, стала ли я жертвой маньяка, несчастного случая или вступила в ряды секты и поэтому скрылась от всего мира. Последнее ближе всего к истине.
Вряд ли я вернусь теперь в Германию вообще. Не побродить мне по привычным улицам Дрездена… Даже старое место работы казалось любимым и родным. Зачем я только вообще согласилась на эту командировку? А может ну его все к черту? Просто стоит распахнуть дверь ванной и выйти на лучи смертоносного солнца. Сгореть и исчезнуть за мгновение.
Я резко вскочила, выбралась из ванны и подбежала к двери, а потом застыла на месте, как вкопанная, так и не дотронувшись до ручки. Страх просто сковал меня, лишив возможности протянуть руку вперед и толкнуть дверь. Я стояла так с минуту. Просто смотрела на поблескивающую в свете лампочки золотистую ручку, не в силах обуздать свой ужас, а затем развернулась к ванне, и забралась в нее с ногами. Ощущение собственной беспомощности так давило, что я, не выдержав этого гнета, разрыдалась.
Перед глазами все потемнело, и я закрыла лицо руками, а когда отняла их и взглянула, то с ужасом увидела, что они все в крови. Мой истошный визг еще долго звенел в ушах, но когда первое оцепенение прошло, я кинулась к зеркалу. Все страхи и опасения подтвердились. По моим щекам текли кровавые слезы.
Остаток дня я провела в попытках успокоиться, а затем в слабой дреме.
Где-то около девяти я смогла вылезти из ванной. Да, осенью темнеет рано, но после такого дневного сна я просто физически не смогла б подняться. Отражение в зеркале дало неутешительный результат: я была похожа на труп. В общем-то, таковым я и являлась, но осознавать это одно, а видеть собственными глазами – другое. Кожа приобрела серый оттенок, под глазами пролегли круги, всклоченные и нечесаные волосы напоминали по всем признакам солому... Еще час я потратила на то, чтоб привести себя в порядок. Хоть серый цвет лица не перекрывался ни одной пудрой, и тени под глазами удалось замаскировать лишь наполовину, выглядела я все же лучше, чем до всех этих манипуляций. Осталось только уложить косу вокруг головы.
До переезда в Америку меня совершенно не заботила эта коса. Я носила пучки, хвостики, распущенные волосы, но именно здесь я каждое утро заплетала косу, намеренно превращаясь в стереотипную немецкую девушку из бара. Только так я могла помнить, кто я есть в этом шумном мегаполисе. Сейчас же я должна не забывать, что я не только немка, но и человек. Была человеком.
***
Мы договорились встретиться на Манхэттене на пересечении третьей авеню и пятьдесят седьмой улицы. Чтоб добраться туда вовремя из Статен-Айленда, просто необходимо было вызвать такси. Едва я заметила водителя, перед глазами опять появилась та пелена, вот только ощущения отчаяния не было, была лишь жажда. Как в мою первую ночь после обращения. Я смотрела на мужчину, представляя, какой на вкус будет его кровь. Уж получше, чем из пакета. Я смаковала видения, в которых впивалась в шею жертвы, оттесняя воротник рубашки, вонзая бритвенно-острые зубы… Картины схлынули так же быстро, как и появились. Накрапывающий отрезвляющий дождь тому виной. Я чуть попятилась от страха за то, что еще не свершилось, но могло бы, и закрыла рот рукой.
- С вами все в порядке? – таксист внимательно смотрел мне в лицо.
- Ja… кхм. Да. Да, все в порядке, - я закивала головой и захлопнула переднюю дверь, чтоб пристроиться теперь сзади.
Путь до Манхэттена занимал около часа. Я не питала никаких иллюзий относительно этого видения. Все понятно. Вампир – тот же самый наркоман, вот только наркотики для него несколько иные, нежели у людей. Меня ломало от нехватки очередной дозы. Я понимала, что когда-то мне придется сделать это самой, что не всегда мне на пути встретится девица с донорским пакетом или тем паче вампир, готовый поделиться своей кровью. Я сделаю это когда-нибудь. Но не сейчас.
Всю оставшуюся дорогу я пыталась совладать с бешеным желанием впиться бедолаге в горло, оставляя на брюках полосы от ногтей.
Приехали мы почти к сроку. За десять минут до назначенного времени. Я стояла на промозглом ветру, кутаясь в плащ и прося всех известных богов о том, чтобы эта встреча не оказалась шуткой или розыгрышем. Когда пробило полночь, рядом с перекрестком притормозил автомобиль. Из опущенного стекла показалось знакомое лицо сероглазого вампира из Камарильи.
- Садись в машину, - без приветствий приказал он, и я повиновалась.
Всю дорогу мы ехали молча. Я, конечно, хотела заговорить, но боялась, что испорчу и без того не особо хорошее настроение вампира. Автомобиль петлял по улочкам, пока не остановился у ресторана, в который мы стремительно и вошли. Вампир уверенно следовал к зоне столиков, отгороженных завесами из белой полупрозрачной ткани, как будто бы тюля. Едва мы вошли, как рядом появился официант. Я, снова почувствовав приступ голода, чуть было не прижала ладонь ко рту, но вовремя одернула руку. Как в дурмане расслышала, как мужчина отослал официанта, сказав, что заказ будет позже.
- Ломает? – неосторожное движение не скрылось от глаз вампира.
Я медленно и осторожно кивнула, отводя глаза.
- Вот, - на стол плюхнулся кровавый пакетик. Точь-в-точь как тот, что дала мне Мэри-Энн пару ночей назад.
- Спасибо, - ошарашено проговорила я.
- Я знал, что ты не способна даже прокормить себя, - мужчина проговорил это таким тоном, что мне захотелось от стыда провалиться под землю. – Это первый и последний раз. Дальше тебе придется охотиться самой. Давно тебя обратили?
Я мысленно посчитала дни. Выходило четыре, но неизвестно, сколько я пролежала без сознания.
- Неделю назад, может меньше, - наугад округлила я. Вампир удивленно приподнял бровь.
- О, да ты совсем ничего не знаешь. Полагаю, твой сир МакКи или эта Мэри-Энн?
- Да, МакКи! Вы его знаете? – конечно, глупо было верить, что они с сиром окажутся друзьями, они ведь по разную сторону баррикад, но они знакомы и это уже что-то. Хоть какая-то ниточка. Зацепка.
- Мне ли его не знать, - криво усмехнулся мужчина и продолжил: - тебя обратили как пушечное мясо, приманку, для отвлечения внимания. Так же как и тех твердолобых мятежников, размахивающих битами.
- Я поняла это, - проговорила я, стараясь хоть как-то доказать высокомерному вампиру, что я не идиотка, и пересказала свои мысли по этому поводу.
Вампир хмыкнул и поинтересовался:
- Как тебя зовут?
- Илма Кённиг, - я надеялась, что вампир представится в ответ, но он продолжил:
- Ты должна была погибнуть в той бойне, Илма, но я не дал этом случиться, - мужчина оскалился, - закрывай в следующий раз шкаф плотнее. Ты же понимаешь, что я сделал это не просто так? Мне нужен агент, шпион, называй как угодно. Ты станешь моими глазами и ушами в стане анархов.
- Я? Но… - я нахмурилась, вспомнив вчерашнюю перебранку с бывшими товарищами. – Я не могу.
- Это не просьба.
- Я правда не могу, я вчера ушла от них.
Лицо сероглазого мигом стало жестким.
- Значит, ты вернешься к ним, если надо – с извинениями, и сделаешь все возможное, чтоб тебя приняли.
- Доносить на них? Я это должна буду делать?
- Разумеется.
Отнекиваться и отпираться не имело смысла. Он позволил мне жить, он проявил своеобразную заботу, причем дважды. Стукачить на товарищей – не лучшее, что можно делать, но у меня нет выбора, кажется…
- Ты же хочешь жить? – вкрадчиво спросил вампир, приняв мое молчание за отказ.
- Я согласна, - теперь я закивала нарочито быстро, как будто боясь передумать.
- Славно. А теперь расскажи мне о МакКи. Вряд ли это будет что-то новое, но все же… Та кукла не говорила, где его «пути отступления»?
- Нет, но МакКи говорил что-то о Уолкере. Кто этот Уолкер? Он хотел вытрясти из него вопросы… мм… ответы на вопросы. Он так и сказал: «вытрясу», - я отчаянно пыталась выхватить хоть что-то важное из памяти.
- Уолкер это я, - мужчина самодовольно улыбнулся, - Дирк Уолкер. Как видишь, ответов он не вытряс, только сбежал, поджавши хвост. Бруховский лис.
- Бруховский?
- Ах да, ты же ничего еще не знаешь. Бруха – это твой клан. Так же как и клан твоего сира и уже знакомой тебе его сестренки.
- Мэри-Энн? – на ум пришла только она. Но светловолосая девчушка с молочной кожей меньше всего шла на роль сестры темнокожему МакКи.
- Сводной сестренки, - поправился Уолкер и добавил: - а так же любовницы и соратницы. Впрочем, сейчас для тебя это не важно. Единственное, что тебе нужно знать и говорить всем анархам, что ты – бруха, дитя МакКи, чудом уцелевшая в бойне, которую бравый анарх затеял во имя мщения камарильскому ублюдку-Уолкеру. Сначала лучше дави на жалость, строй из себя бедную эмигрантку у которой и без того было проблем по горло, а теперь и подавно. Конечно, это не сильно поможет, но отдельные идиоты проникнутся и даже будут меньше подозревать, как только вклинишься к ним (а ты обязательно это должна сделать), то забудь о нытье и воплощай в себе образ идеального анарха. Думаю, ты поймешь, что делать из обстановки. И, конечно, отчитывайся о каждом своем шаге. Мы будем периодически встречаться.
- Поняла, - кивнула я, запоминая каждое слово напутствия.
- А, да, вот еще что, дай свой номер телефона.
Я молча прикусила губу, чувствуя себя идиоткой. Все-таки зря раскромсала карточку…
- У меня нет его, - проговорила я, насупившись, и тотчас спешно добавила: - я скоро обзаведусь.
- Тогда пиши почту.
Накарябав на салфетке адрес, я передала ее вампиру. Тот, не глядя, убрал ее в карман пальто.
- Можешь идти, - разрешил Дирк, и я поднялась, не забыв захватить спасительный пакетик с кровью, который спешно убрала в сумочку, и пробормотав что-то вроде прощания.
Отправляться прямо сейчас к анархам не было никакого желания, да и подготовки у меня должной нет, поэтому я принялась ловить такси.
Да, такими темпами от моей зарплаты ничего не останется и придется представляться не только эмигранткой, но и нищей.
