Когда я обнаружила у себя эту способность, то была шокирована и обрадована одновременно. Не была окончательно в ней уверена, но понимала, что она и правда у меня теперь есть. Я поняла, что могу спасти Хлою от пули. Стала одержима этой мыслью. Но если сейчас у меня об этом спросить, то мой ответ будет иным. Я бы сказала, что одержимость принадлежала не желанию спасти кого-то, а желанию прочувствовать, как временная ткань рвётся прямо перед твоими ногами. Что ты обладаешь уникальной возможностью ощутить себя машиной времени, искажающей реальность и подделывающей её под тебя. Ты стоишь на месте, а всё вокруг тебя движется в обратном направлении, поддаваясь. Сейчас я понимаю, что эта была первоклассная уловка: вера в то, что ты способен спасать.
Мне всегда говорили, что я тихая и скромная. С добрым сердцем. И моей главной ошибкой было то, что я в действительности себя такой посчитала, начиная использовать свою силу во благо. Спасая. Изначально ты чувствуешь себя настоящим благодетелем, а потом задумываешься над тем, какой ценой тебе это выйдет. Я задумалась об этом в самый последний момент, когда мною было спасено с десяток людей. Подкорректированные судьбы, отсроченные смерти, исправленные отношения. Лишь в единичных случаях я пользовалась своей способностью ради себя же. Когда всё стало меняться в худшую сторону, я осознала, что моя сила не делает меня героем. Она делает меня разрастающейся катастрофой.
Каждое вмешательство во время — это ещё один шаг на пути к тому, чтобы превратить Аркадию Бэй в кладбище. Я думала, что помогаю людям. На самом деле усугубляла ситуацию, неосознанно и наивно. Если бы у вас была моя способность, то вы бы наверняка, как и я, не стали задумываться о ткани времени, которая легко и быстро рвётся. Страшнее лишь то, что в конце время вам отомстит. Оказавшись в разломе альтернативных реальностей, я на себе ощутила всю боль и гнев существа, которым я бездумно управляла. Вы когда-нибудь думали о том, что время — это не простая материя? Представьте, что это — плоть и кровь. Представьте, что однажды вы окажетесь виновны.
Ты ходишь по бесконечным коридорам, где каждая дверь — это проход в этот же бесконечный коридор. Заглядывая в окна, ты видишь мёртвых китов, выброшенных на проезжую часть. Они смотрят на тебя неживыми глазами. На стенах, потолке и полу множество надписей, которые ты стирал, чтобы их никто не видел. Например, о твоей одногруппнице, которую на вечеринке накачали наркотиками и снимали на видео. Например, о твоём одногруппнике, который слаб и уродлив. Например, о тебе. Например, обо всех. Твой собственный кошмар намекает тебе, что ты обязан был оставлять всё таким, каким оно было. Ничего, абсолютно ничего не менять. Притвориться никем. Только я не выполнила это условие, думая, что делаю что-то хорошее, стирая оскорбительную надпись. Раз за разом.
Время, оно ведь живое. Алые пятна, расползающиеся по стенам, всегда мне об этом напоминали. Каждое изменение во временном ходу — это дополнительный заточенный крюк, который ты загоняешь под синеватую кожу и тянешь её вверх, пока не разорвётся, брызнув тёмной кровью. Ошмётки плоти валяются на полу под твоими ногами и разлагаются, пока всё новые и новые фразы не появляются в коридоре. Твоё видение, твой кошмар, твой сон — как угодно — не проходит и не позволяет тебе использовать свою силу. А знаете, почему это происходит? Потому что эта сила никогда тебе и не принадлежала.
И в тот момент, когда я стала слышать знакомые голоса, я поняла, что причинила времени ужасную боль. Теперь оно отыгрывалось на мне. За всё, что я меняла ради чёртового блага людей, которых всегда хотела защищать. Время хотело меня сломить.
Я видела места, что были искажены или прерывались непонятными границами: тёмными, дымчатыми, устрашающими. Я видела людей, которые охотились на меня и обвиняли во всём. Я видела, как Хлоя меня предавала несколько раз. У меня была возможность сказать лишь то, что люди хотели от меня слышать; мой голос был в чужой власти. Моё сознание пытались вывернуть наизнанку. Мне казалось, что не было никакого выхода, что я заточена в ловушку навсегда. Хуже было лишь осознание того, что ловушка была моя. Порождённая моей мягкосердечностью, моей наивностью, моим любопытством и стремлением что-то кому-то доказать. Я видела саму себя со стороны.
Я, Макс Колфилд, сидела в забегаловке «Два кита» и отрешённо смотрела в окно, за которым рушился город под напором бури. Я была единственная, кто двигался и казался живым. В помещении были все знакомые мне люди — и, подходя к ним, я слышала жестокие обвинения. Тела были неподвижны, глаза — стеклянные, но голоса жгли мой слух. Разочарованные, злые, обвиняющие. Никто не шевелился, кроме моего двойника, что повернул ко мне голову и окинул меня презрительно-насмешливым взглядом. Фальшивая Я произнесла: «Всем успела помочь?».
Мои руки и голос дрожали. Никогда прежде я не знала, что существует такая дикая грань между реальностью и сном, или видением, или кошмаром, или забвением. Я смотрела на саму себя и не могла выдавить и слова. А Она говорила: «Ты и не собиралась никому помогать. Ты хотела показать, что чего-то стоишь». Мне хватило сил лишь отрицательно мотнуть головой. Сказать, что не собираюсь слушать ненастоящую себя. На что последовал ответ всё с той же насмешливой интонацией: «Я как раз настоящая, Максин. Одна из тех, кого ты оставила позади, в прошлом. Я могла быть тобой сегодняшней, если бы ты уничтожила моё завтра, отмотав время». Это всё ирреально. Выдумка больного воображения. Но пробирающая до самых костей. Мой двойник сказал: «Ты хотела со всеми подружиться, а в итоге обрекла всех на смерть».
Он сказал: «Мои поздравления, Макс. Твоя доброта не знает границ».
Он сказал: «Твои друзья всегда тебя предавали».
Он сказал: «Нет никого, кто мог бы тебя спасти».
Если бы и существовала смерть, то я бы всё происходящее ею и назвала. Знаете, медленная погибель. Когда тебе кажется, что ты жив, а если посмотришь вниз — увидишь, как твоего разрезанного живота выпадают кишки на пол. С влажным чавканьем, будто ты в слякоть наступаешь. В грязь. Грязь по имени Ты.
Я слышала, как дверь забегаловки открылась. Мой двойник ухмыльнулся, смотря на человека, подходящего к столику. Этим человеком была Хлоя. Она села напротив лже-Макс и сказала: «Съёбывай из головы Макс». А потом я почувствовала, как моё лицо обдувает холодный ветер и как капли дождя падают на лицо. И услышала голос Хлои, что звала меня по имени. Она стояла рядом со мной, вцепившись в мои плечи, а за её спиной разрасталась буря. Огромная воронка, которая в скором времени заберёт Аркадия Бэй. Вместе со всеми, кого я знала. Кого любила. Кого ненавидела. Если бы я не приняла способность управлять временем, то этого бы не было. Видите? Не время подвластно нам. Мы подвластны ему. Я просто хотела спасать людей.
У меня было два выбора: спасти Аркадия Бэй, пожертвовав Хлоей в прошлом, или принести в жертву Аркадия Бэй, но оставить Хлою в живых. Вот то, о чём я говорю вам. Сначала ты считаешь свою силу чем-то волшебным, чем-то вроде дара, а потом это оказывается проклятием. И у тебя нет ни единого шанса поменять события тогда, когда всё с минуты на минуту будет обречено на смерть. Вот она, моя сила. Эгоистичная, непреклонная и жестокая. Либо убивай всех людей в городе, либо убивай самого близкого. Я тогда так и не смогла остановить слёз. Мир распадался на части у меня на глазах, а время, некогда бывшее под моим контролём, смеялось надо мной. Хлоя смотрела на меня, крепко держа за плечи.
Что я выбрала?
Осмотритесь. Посмотрите в окна, посмотрите новости, посмотрите в газеты. Посмотрите в мои документы. Максин Колфилд, студентка академии Блэквелл в приморском городе Аркадия Бэй, штата Орегон. Посмотрите на всё это и задайте мне этот вопрос снова. Ещё один раз... Потом спросите, на чьих я похоронах была после задержания Марка Джефферсона. Спросите, почему Аркадия Бэй всё ещё цел и невредим. Потому что время не пощадило меня. Оно заставило меня его бояться.
Когда я сидела в женском туалете, уткнувшись в колени и слыша перепалку Нейтана и Хлои, я чувствовала, как теперь крюки под кожу загоняют мне. Когда я услышала выстрел, я ничего не сделала. Когда Нейтан начал метаться и нести околесицу, крутясь вокруг мёртвой Хлои, я глухо рыдала. Я притворилась никем. Тем человеком, которым меня считали. И я до сих пор чувствую металл, загнанный под мою кожу и готовый её разорвать.
