Муза для негоцианта. Глава 1

- Уезжать тебе отсюда надо. Ноги в руки - и вон! - Юрате махнула в сторону из уже ставшего привычным пейзажа горящих домов. – Этот сброд не оценит.
Феб беспечно засунул руки в карманы жилета.
- Италия – это колыбель искусств, дорогая сестра.
- Для того, кто никогда не был за ее пределами – возможно. Но эта колыбель тебя придавит. И Якопо[2]. И Аврору[3]. Как вы можете цепляться за… - Вьесчи подняла с земли камень и указала на друга, - это. За воспоминания. Мы же выше этого, Феб! – отшвырнула часть отколотой праздничной мозаики.
- У тебя нет родины.
- У тебя ее тоже нет. Странно, что ты это не усвоил.
Фабио Молика, невысокий коренастый итальянец отвернулся от спутницы.
Два силуэта молчаливо застыли на фоне разбитой повстанческими боями узкой улицы с обшарпанными стенами облупившейся мозаики. По ту сторону канала венецианцы тушили горящие здания, звали на помощь святых и чертей. Всеобщая суматоха ночного города не трогала собеседников: оба видели вещи и страшнее. Но увядание некогда великолепного цветка - жемчужины Европы – угнетало киндрэт.
- А если я позову, - Вьесчи подошла вплотную, уткнулась лбом в сильное плечо и скользнула пальцами вниз, обрисовывая мускулистый рельеф руки скульптора. – Я же твоя муза, - подавила смешок.
- Я и любил тебя. Как Музу.
- Лгун, - мотнула головой.
- Твой портрет дожу[4]. Помнишь? Его линии были совершенны. Контраст красного наряда…
- Куртизанки, - шепоток обжег шею.
- Горящего наряда куртизанки и холод глаз. Мне казалось, что ты видишь меня насквозь.
- Полагаешь, за две сотни лет что-то изменилось, Феб?
- О да! – киндрэт откинул курчавую голову назад и засмеялся. – Я узнал твою подноготную.
- Не ты первый, не ты последний.
- И как спалось в объятиях дожа?
- Вооот твой секрет? –улыбнулась ревнивому молодняку. – Также как и в объятиях рыбака, разбойника, императора, папы или… кровного брата.
- Какая же ты… - он взял ее за руку и отстранился, разглядывая Юрате как произведение искусства, - роскошная…
- Очень жаль, - она резко остановилась, – что ты все еще любишь меня. Завтра я пришлю документы на тебя, Арору и Якопо. Не стоит Фэриартос разочаровывать Вьесчи. Мертвые вы ничего не сотворите. Во Франции вас встретят наши люди. Сегодня Париж – законодатель моды и искусства. Ты не хочешь завести учеников? Говорят, отвлекает от черных дум.
Феб молча кивнул, пропуская спутницу вперед.

***

Они приближались к торговому району, когда под ноги Юрате бросился черный комок живой плоти. За запахом немытого тела киндрэт к удивлению вдохнула здоровую кровь редкой четвертой группы.
- На ловца и зверь бежит, - ребенок был проворен, а ночные охотники - проворнее.
Юрате предусмотрительно схватила грязный мешочек с костями холодной рукой за запястья и с легкостью подняла его над землей, тряхнув для дезориентации. Щенок всхлипнул: локтевые суставы вывернулись.
- Закричишь, сделаю больнее.
- Отпустите меня, синьора. Пожаалуйста. Отпустите.
- Без рук. Знаешь, воришкам их отрубают.
- Я не хо..теел...
Феб с интересом наблюдал за незадачливым человеком:
- Не думал, что ты выбираешь в противники слабых.
- Покидай ты мир искусств чаще, обратил бы внимание, что слабые, если им дают вырасти, превращаются в озлобленных и опасных хищников.
Ребенок молча сопел, он забыл о ноющей боли и с тревогой и любопытством слушал разговор своих "жертв".
- Я не буду.... злой. Обещаю, синьора.
Киндрэт почувствовали запах страха: кисло-соленый холодный пот. Феб брезгливо отвернулся.
- Сколько тебе надо?
- Что?
- Сколько ты хотел украсть у меня?
- Всего лишь несколько монет, синьора, клянусь... Вы бы даже не почувствовали...
- Ты готов умереть за несколько монет?
- Нет… пожалуйста, - раздались прерывистые рыдания.
-Теперь ты сказал правду. Так сколько тебе надо?
- Отпустите, синьора, - засопел воришка.
- Сбежать собрался?
- Подумать.
От простодушия (искреннего ли?) киндрэт засмеялись. Вьесчи разжала ладонь, и неготовый к такому повороту событий малыш рухнул с визгом на колени перед высокими тенями. В воздух просочился едва уловимый сладковатый аромат, - упав на камни, дитя разбило колени в кровь.
- Я дам тебе столько, сколько попросишь.
Ребенок настороженно посмотрел на статную даму и ее коренастого спутника.
- Вы за это хотите мое сердце? Оно очень маленькое, синьора. Глаза? Говорят они нечестные. Бабушка мне рассказывала о ночных охотниках. Они приходят за взрослыми и маленькими, они забирают все, что находят внутри.
Фебус скосил взгляд в сторону Юрате, всем видом говоря, что прекрасно понял, о каких ночных охотниках говорит воришка – Асиман[5] никогда не были осторожными.
- И что же еще тебе говорила бабушка?
- Что они умирают с восходом солнца... Поэтому и дала мне имя – Тсера - восход солнца. Она считает, что солнце...
- Тебя не защитит, - оборвала ребенка Вьесчи. - Оно обожжет и покажет всем, как ты ничтожно мал, мерзок и грязен. Именно с восходом солнца совершаются казни воришек. Так сколько ты хочешь?
- Сколько не жалко синьоре.
- Торгуешься? – Юрате сверкнула клыками. - Мне это нравится. Я отдам тебе… - Вьесчи достала кошелек и помахала перед носом ребенка, который при звоне монет успел забыть обо всех своих невзгодах. В глазах появился блеск, который красноречивее любых слов говорил, что они поняли друг друга.
- Все, что лежит в кошельке.
- Если? – воришка даже приподнялся.
- Если ты. Сейчас. При нас. Сделаешь одну вещь.
Фебус хохотнул и скрестил мощные руки каменотеса на груди – воображение у Юрате было отменное. И задание должно быть многообещающим.
- Хорошо, - воришка нахмурился и насторожился. – Но только одну.
Киндрэт облизнулась:
- Ту, которая доставляет тебе больше всего радости.
Ребенок задумался.
- Мне петь нравится. А моя бабушка говорила, что цыгане живут, когда поют… - робко отозвался воришка.
- Тогда пой, - удовлетворенно кивнула человеку.
Второй раз просить не пришлось. Это была песня о маленьких заложниках взрослых, чьи капризы они страшились не выполнить; о детях рожденных, чтобы умереть от холода и голода, о несчастливой любви, о дальних странствиях… Сюжеты плавно перетекали друг друга, где-то рефреном повторялась мысль о свободе, лихой судьбинушке и отчаянной головушке конокрада.
- Да у нас тут новая Шахерезада! – Феб присвистнул. – Не хочет ли твой лакомый кусочек проверить на нас бредни старушки? – Фэриартос коснулся плеча спутницы, выводя ее из оцепенения. – Не думал, что на тебя так повлияют цыганские страхи.
- Не будь смешон, - Юрате уверенно опустилась перед певцом на корточки. – Вот твои деньги, - на протянутой изящной ладони лежал обещанный кошелек.
Ребенок потянулся за ним, но напрасно. Вьесчи потянула с другой стороны.
- Но у нас был уговор, - обиженно пискнул цыганенок, не ослабляя хватку.
- Я дам тебе в два раза больше, если ты пойдешь со мной, - сверкнули белоснежные зубы. – Или, может быть… - киндрэт отпустила кошелек, и ребенок упал на лопатки, прижимая к груди заветную добычу, - боишься?
- Ничего я не боюсь, - темные карие глаза рассматривали звездное небо. Подходил к концу сентябрь и нагретые за лето камни теряли тепло. Прошлаязима забрала мать, брата и сестру. Отец гниет в казематах. А бабушке можно будет помочь деньгами этих сиятельных господ. Тсерита вернется за ней, когда вырастет – сияющая, как вновь взошедшее солнце. Да, именно так и будет. И все покорятся и падут ниц перед их богатством и величием.
Зрением хищника Юрате видела, как по грязной детской щеке скатилась слеза, но к ее удивлению ребенок не издал ни звука.
- Я пойду с вами, - цыганенок отмахнулся от руки помощи киндрэт и самостоятельно поднялся. – Только что я буду делать?
- Жить, - ответила киндрэт, словно речь шла о самой элементарной вещи на свете.

***

Фабио Молика Фэриартос погладил подушечкой пальцев голову шахматного коня и тот, поднявшись на дыбы, проскакал по указанным магом искусства клеткам.
Ненавязчивая демонстрация силы магии высшего фэри всегда забавляла Юрате. В эти моменты Вьесчи с содроганием думала о тех, кто станет на пути у добродушного на первый взгляд и вспыльчивого итальянца: на его защиту станут все каменные химеры. Феб обладал редкими талантами – мог оживлять статуи, элементы с барельефов и горельефов. Мог трансформировать живое существо в скульптурный элемент, вживить его в стену или дерево, трансформировать линии, плоскости, объекты.
- Зачем тебе понадобился это незрелый мешок с костями? – фэриа пригубил напиток «Кровь тысяча девственниц»[6] и в нетерпении побарабанил пальцами по резной ручке кресла. Несмотря на все свои магические манипуляции, Феб проигрывал.
- И это мне говорит Фэриартос? – Вьесчи походила и отсалютовала другу бокалом. – Шах и мат.
- Я не отрицаю наличие таланта у твоего подопечного, но сейчас ей не стать киндрэт. А для Лигаментов она слишком,… - мучительно впился взглядом в доску, в поисках лазейки – ничего.
- Целеустремленная и трезво мыслит.
- Точно! - взмах руки и фигуры рассыпались, превращаясь в полете в красочных бабочек. – Я объявляю ничью.
- Это лучше, чем попытка магического жульничества в твоем исполнении, - Юрате до сих пор не могла забыть его отвлекающие маневры с перестраивающимися в этот момент на доске фигурами.
- Любая наша муза готова услужить тебе. Петь только для тебя. И это голоса богов.
- Знаю, - Вьесчи лениво откинулась в кресле и наблюдала за другом из-под полуопущенных ресниц.
- А это? Да, боги наделили ее редким голосом, но сохранит ли она его? Научится ли им управлять? Это же годы тренировок. Зачем?
- Фэри поистине идеальны. Настолько, что я устала от этого.
- Да тебе не угодишь. Что же есть в ней такого? Что заставило тебя стоять на мостовой, раскрыв рот?
- Человеческое несовершенство.
- Что? – Феб подался вперед, прищурившись от любопытства.
- Насколько бы она не стала идеальной, она всегда будет несовершенной. Прекрасный сосуд с изъяном.
- Прости, - Феб протестующее поднял руки в немой просьбе не перебивать его, - но твое поведение меня волнует.
- Надеюсь, что не надолго.
В комнату вошел дворецкий и объявил:
- Учитель венецианской школы оперы. Синьора изволит?
- Мы его ожидаем.

[1]После крушения империи Наполеона Венский конгресс (1814—1815) вновь передал Венецию Австрии. 17 марта 1848 года в Венеции вспыхнуло народное восстание против австрийского господства. С мая по август 1849 года Венеция стойко выдерживала осаду австрийских войск, однако 22 августа вынуждена была капитулировать.
[2]Якопо – мастер Фабио Фэриартос. Творец, скульптор.
[3] Аврора – муза, возлюбленная и спутница Якопо Фэриартос. Платоническая и восторженная любовь Фабио.
[4] Венецианский дож – глава государства в итальянских морских республиках. На пост дожа выбирались самые знатные и богатые горожане.
[5]Асиман – один из кланов киндрэт. Иными словами «Знающие». Представляют собой заядлых ученых экспериментаторов. Люди для них не только кормовая база, но и подопытный материал.
[6] Феб эстет и гурман. И да, это именно кровь тысяч девственниц.