Муза для негоцианта. Глава 2
Раздел: Фэндом → Категория: Книги, фильмы и комиксы
Глава II
Лондон, март, 1856г.
Королевский театр Ковент-Гарден
- Этого не может быть! Что надо было сделать, чтобы потерять голос накануне выступления!? До показа еще семь дней – у нее есть время оправиться! Ради королевы Виктории, ради нас! – руководитель итальянских гастролеров бушевал.
- Синьор, нам стоит найти замену.
- Замену? Да ты знаешь, что говоришь! – директор ткнул в грудь помощника либретто «Травиата» [1]. – Да она поет Виолетту несколько лет! Сааам, - ты понимаешь это, тупица! – листы взлетели в воздух, - Верди утвердил ее! Какая замена? Английская королева придет слушать богиню Верди. А что у нас? Пшик? Неет, так не пойдет, она у меня запоет. Как миленькая.
Директор без стука влетел в небольшую, усыпанную цветами комнату солистки. Аромат роз мешался с горьким запахом лекарства. Влажная от пота «Виолетта» возлежала на подушках. Вокруг нее суетилось несколько девушек из труппы.
- Синьор директор? – больная попыталась приподняться на локте.
- Вооон! – взревел итальянец, оценив землистое лицо примы. - Курицы безмозглые! Она же может оказаться заразной!
Как только дверь за сочувствующими захлопнулась, мужчина устало облокотился о туалетный столик.
– Марчелла, ты понимаешь, какую глупость совершила? – большим и указательным пальцем правой руки он потер глаза. - Как ты поступила с нами… Твой голос. Врач говорит, не восстановится.
- Он позаботится обо мне, - хриплое сипение солистки теперь мало походило на божественный голос примы венецианской оперы.
- Ох, девочка моя, - директор присел на край кровати и взял в крупную руку влажную тонкую ладонь, – тебя загубили мечты твоей героини, - мужчина водил пальце по линиям судьбы.
- Она сказала то же самое, - брюнетка устало улыбнулась и прикрыла глаза. – Что я стала жить чужой жизнью. Пустила Виолетту в себя. И теперь…
- Отдыхай, - директор положил прозрачную ладонь на грудь молодой женщине и вышел.
***
- Катерина Сольне!
- У нее все шансы, - пышная брюнетка с живыми глазами наблюдала за прослушиванием из-за кулис. – И возраст подходящий, и статная, и, говорят, знает толк в партии.
- Партии? – Тсера прыснула.
- Даа, в партии Виолетты [2]. Знаешь, все наши Виолетты немножко Виолетты, - Мадлен сверкнула в сторону певицы, вытягивающей«…Быть свободной, быть беспечной, в вихре света мчаться вечно…» [3]- Это она на свидании со своим барончиком так застудилась. Их видели в парке. В такую погоду! Страшная страна: постоянный холод и сырость. Никак не могу согреться, - прикоснулась ледяной рукой к смуглой горячей шее Тсериты, - чувствуешь?
- Могу тебя согреть, - взяла ладошку и подышала на нее.
- Я боюсь потерять здесь голос, - рука у губ Тсериты задрожала. – Марчелла звезда, вот за нее так и держатся, а я? Если со мной что-нибудь случится, они просто выкинут меня на улицу. Неужели ты ничего не боишься? Хотя, - обиженно отняла руку и спрятала ее в складках платка, - чего тебе бояться. С таким-то покровителем, - «подруга» завистливо хмыкнула, брезгливо глянув на цыганку.
- Знаешь, - нараспев произнесла девушка, - все мы немножко Виолетты.
- Говорят, это ты нагадала болезнь Марчелле…
- Могу и тебе погадать, - цыганское дитя вызывающе улыбнулось и наклонило голову набок.
Итальянка проваливалась в черные глаза без зрачка: она всегда боялась этих глаз. Никогда не угадаешь, что за ними. У нормальных людей они хоть цвет меняют, но не у Тсериты.
- Не по-христиански это, - Мадлен сильнее запахнулась в платок, прижимая к пышной груди золотой крестик.
***
Тсерита положила подбородок на руки, скрещенные на спинке впереди стоящего кресла. С центрального седьмого ряда амфитеатра ей открывался замечательный вид на сцену, со стороны которой доносилась грубая брань: превосходная акустика зала позволяла расслышать даже злостный шепоток помощника директора. Рабочие пробовали освещение.
Их пререкания не отвлекали цыганку от мыслей. Девушка подула на выбившуюся из прически смольную прядь волос, убирая ее со лба. Замечание Мадлен отчего-то задело. Возможно, потому что оно было надуманным: тот миловидный обаятельный молодой человек, которого подруга приняла за ухажера-покровителя, встретился ей тем вечером впервые. Вернее – Тсерита нахмурилась – впервые заговорил с ней. А встретился?
Стала покусывать нижнюю губу, силясь восстановить цепочку событий. Лицо знакомое, словно из забытого сна. Улыбнулась: а ведь мог и привидеться. Увидела же она болезнь Марчеллы. Зря только рассказала: девушки и так косо смотрят, а теперь пол труппы шарахаться будет. Но она же предостеречь хотела: «Не ходи к развилке. Поцелуй жаром обожжет. Сил лишит. Голоса». А теперь?
Мадлен глупая. Неужели не видит, что Виолетту она петь будет? Не по-христиански… Можно подумать она нехристь и чудовище о четырех копытах.
Тсерита вздохнула. Счастья не знают своего: вот твоя судьба, как на ладони, спроси лишь,- всегда помогу. Только свою не видела.
- Хорошо, что ты верна своим привычкам, - родной голос вернул на землю.
- Ты всегда так неожиданно появляешься! - повернула голову к фигуре в строгом мужском английском костюме, сидящей в начале ряда. Та задрожала хрипловатым смехом, и Тсерита зажмурилась от удовольствия: ей нравилось наблюдать за этими всплесками своего благодетеля. Искренние эмоции – такая редкость среди актеров.
Знакомый поднялся и изящно двинулся к ней, слегка отбивая ритм тростью. Его не страшила высота, узость проходов и отсутствие света. Он двигался так, словно все видел или знал каждый закоулок театра на ощупь, как актеры. Это многих подкупало.
- И что тебя загнало на антресоли [4] на этот раз? – участливо поинтересовался денди, когда опустился в кресло рядом.
Закинув ногу на ногу, он облокотился о подлокотник, подперев рукой подбородок – поза внимательного слушателя. На мизинце в лучах неожиданно направленного на них рабочими столпа света сверкнул перстень печатка с изображением весов.
- Извини, я… - Тсерита перевела взгляд на сцену.
- Должна была быть на улице Португальской. Кеб [5] прождал тебя четверть часа. Выкладывай. Может быть, тебе удастся вымолить мое прощение?
- У нас было прослушивание. На Виолетту.
- Марчелла-таки доигралась. Не скажу, что я в печали. А тебя, дорогая, поздравляю! Давно пора дебютировать на главных ролях.
- Они еще не назвали имя солистки.
- Тогда что ты здесь делаешь? Радоваться рано, но и повода для печали еще нет.
Свет исчез,и пара снова оказалась в тени. Рука денди прикоснулась к лицу Тсериты, обводя рисунок ушной раковины, убирая угольную прядь.
- Юр… - осеклась: все-таки ее добродетель тот еще лицедей, - Юджин, а если меня не выберут? –голос дрогнул.
- Это все равно, что бард отрубит себеязык. Понимаешь? – длинные пальцы перебирали волосы, и от этого девушке становилось спокойно. – Твой диапазон шире, чем у Марчеллы. Да и поешь глубже. Пение у тебя в крови. Пусть эти курочки и зазубривают ноты, но ты родилась с ними, Тсерита.
- Я цыганка…
- Ты в это до сих пор веришь? –глаза посмотрели на нее с насмешкой.
- Они меня ей считают, - приподнялась на локте, заглядывая в бледное лицо собеседника.
- Тем лучше. Мне кажется, что Верди бы понравился такой ход развития сюжета, - холодные пальцы спустились по затылку и теперь гладили основание шеи.
- Это же скандал!
- Если бы Верди не хотел скандала, он бы никогда, - пальцы чуть сжали загривок девушки, и она покорно прогнулась от болезненного наслаждения, - не создал бы «Риголетто» [6].И наверняка не был бы замечен в порочащей его имясвязи с Джузеппиной Стреппони. [7]
- Если и выберут, то…
- То?
- У меня нет этого опыта. Героини… И возраста.
- Возраст, - денди наклонился к девушке и коснулся губами мочки уха, - никогда не равен опыту, дорогая.
Тсерита прикрыла глаза: костяшки пальцев, беспомощно вцепившиеся в бархатную обивку кресла, похолодели. В любой момент нерадивые рабочие могут и направить на них столп света. И она в нем наверняка сгорит. От стыда. Но уйти нет сил, возможности, да и… - посмотрела в сверкающие глаза благодетеля – желания.
Ей было семнадцать, когда Их милость заинтересовались ею как женщиной. Они не привязывали: оплачивали обучение, покупали наряды, постоянно интересовались успехами- высшая плата за оказанное доверие, - и всегда брали, что хотели. Молча. Но настойчиво. Как сейчас. Сначала они говорили: «Если тебе не понравится, я остановлюсь». Но в этом не было необходимости. Нравилось всегда. Даже находясь на грани наслаждения и боли. Нравилось подчиняться, протестуя телом, задыхаясь в умелых руках, теряя стыд, разум, веру в своих богов и в себя.
За три года их странных игр изменилось многое: они перешли на «ты», больше Тсера не слышала из этих уст спасительного «если». Их милость для окружения превратилась в сиятельного джентльмена. В эту игру верили все. И когда благодетель появился в Итальянском театре в образе денди, девушка не сразу узнала «его»: новая прическа, дорогой костюм по фигуре, трость. Они были в сопровождении невысокого непривлекательного мужчины за сорок. У обоих – одинаковые перстни и повадки близких родственников.
- Ничего не бойся: когда речь идет о финансовой стороне дела, интриги уходят на второй план, - денди очертил линию скулы девушки.
- Собираешься подкупить руководство?! – прозвучала возмущенно, но подалась навстречу холодным рукам
- Могу, но не буду.
Тсерита затаила дыхание. Живые любопытные гематиты поблескивали в темноте.
- Я предложу ввести открытое благотворительное прослушивание для меценатов театра. Люди любят зрелища. И здесь все зависит от тебя, - скользнул от скулы к плечу, пробежался длинными пальцами к кисти, взял за руку и потянул на себя – никакого компромисса.
Послушно перебралась к денди на колени. Откинула голову – ощущение полета и родной, хрипловатый, глубокий, царапающий голос на ухо:
- Запомни одно, - зашелестели юбки, - ты должна влюбить их в себя, заставить желать, потакать и покориться тебе, - пальцы скользили по внутренней стороне бедра через прорезь на панталонах. – Только так ты будешь управлять этим миром.
Бедра подались на встречу, но рука на талии сильнее прижала к себе, лишая возможности двигаться. Голова нетерпеливо мотнулась в сторону: за мочку уха болезненно укусили:
- Будь терпеливой, - вещал проникающий под кожу голос.
- Мудрой, - холод проник внутрь, отчего дыхание участилось.
– Желанной, - девушка напряглась, мучимая жаждой ласки, но тело до сих пор было обездвижено.
-И положишь мир к своим ногам, - ее отпустили.
- Чужими руками. Сама, - денди отпустил любовницу вперед.
Тсерита, облокотившись ладонями о спинку кресла, замерла. Прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением свободы и абсолютной власти. Медленно, пробуя, начала двигать бедрами.
«Сама».
Партнер был неподвижен: он вальяжно откинулся в кресле, поглаживая ее спину. Цыганка нашла нужный ритм, движения от плавных, изучающих, в предчувствии развязки стали резкими и требовательными. Пальцы вцепились в спинку – еще чуть-чуть, вот-вот, сейчас. Дыхание участилось, руки заскользили по бархату.
Желанной развязке помешали: сильной рукой за основание шеи, притянули к себе. В этот же момент внутри запорхали обжигающие, сводящие с ума, крылья бабочки - ловкие пальцы, - касаясь самых заветных, чувствительных мест.
- И тогда ты будешь, - зашептал насмешливый голос, когда она задрожала, выгибаясь, доходя до самой высшей точки наслаждения. - Вознаграждена.
***
Они подошли к сцене, когда навстречу Тсерите из-за кулис выпорхнула Мадлен.
- Ты не поверишь! – она схватила ее за руки и разве что не подпрыгивала на месте от радости и возбуждения. – Он приехал! Приехал! - казалось, итальянка сейчас закружится в танце.
- Кто? – Тсерита широко улыбнулась: все-таки радость заразительна. – Кто приехал?
- Ну этот.… С которым тебя видели два дня тому назад вечером у ворот театра! Они ищут тебя. С директором. Подготовиться надо? Синьор такой… - осеклась, увидев высокую фигуру. Перешла на шепот, искренне полагая, что незнакомец не понимает их. - А это кто?
Цыганка обернулась на взгляд Мадлен:
- Синьор ищет директора.
- А как он в зал попал?
Тсерита пожала плечами.
«Действительно, как?»
- Проведете меня к директору? – прозвучал великолепный итальянский.
Мадлен стала похожа на перезревший томат. Голубые глаза незнакомца накрыли певицу, ей показалось, что она в них тонет, и эта улыбка.
- Даа…сейчас, - глаза в глаза, отчего-то охотно согласилась против воли и послушно повернулась в направлении руководства гастролеров, - следуйте за мной.
- …А здесь хранятся декорации. Как вы могли видеть, - директор увлеченно показывал своему гостю внутреннее убранство театра. – «Травиату» почти закончили монтировать. Мадлен, ну чего так долго! – возмутился, но, завидев цыганку за плечами девушки, добавил, - можешь быть свободна.
Та схватила подругу за руку и прошептала ей на ухо:
- Расскажешь потом! Договорились?
Когда Тсерита согласно кивнула, довольная певица скрылась.
- Вы искали меня, синьор? – цыганка присела в поклоне почтения директору и его гостю.
-Представляю нашего покровителя– господин Евгений Белозёров – известный меценат, ценитель оперного искусства.
Директор говорил взахлеб, на одном дыхании: так жрецы превозносят своих богов. Он пропустил вперед статного мужчину с удивительно ясными живыми глазами и артистичными манерами поклонника театра. Тсерита застыла: она никогда не видела таких красивых людей!
Еще на входе в зал декораций они почувствовали друг друга – возраст, статус, силу. Евгений вежливо поклонился девушке, но более заинтересованный взгляд достался темноте за ее спиной.
- Покорен вашим голосом, - заговорил мужчина напряженно. – Слышал вас в Италии – и в Венеции, и в Милане, и в Риме… - вдохнул ее запах: кровь четвертой группы, терпкий пот, но все это перекрывал аромат человеческого желания, недавней близости. Ноздри затрепетали, ловя источник этого сладковатого нектара.
- Благодарю, - Тсерита кивнула.
- О, да, отблагодари его как следует, девочка! Мы-то знаем, как юна ты еще для ведущей партии, - усмехнулся директор.
- Ведущей партии?
- Виолетту будешь петь ты. Господин Белозёров ходатайствовал за тебя. Ну, оставляю вас.
- Синьор директор, вас хотели видеть… - Тсерита обернулась и осеклась.
Позади - размытые тени роскошных бутафорских дворцов. Директор оставил их наедине, и человеческий глаз не уловил улыбки, обнажившей клыки на лице ее долгожданного принца. Только с детства знакомый голодный блеск глаз. Как у…
- Доброй ночи, Евгений, - Вьесчи шагнула навстречу кровному брату и на правах старшего протянула руку для пожатия.
- Благословенной, - Фэриартос почтенно кивнул костюму, но художественную вольность себе все-таки позволил. На глазах изумленной певицы вместо того, чтобы сжать руку, он поднес ее к лицу, вдыхая запах молодой женщины. И только распробовав его, словно редкую кровь, прикоснулся губами.
Вьесчис интересом наблюдала за выходкой кровного брата.
- Благодарю вас за заботу, - рука вернулась на трость, голова склонилась в легком пренебрежительном поклоне в сторону человека, - о моем слуге.
С едва скрываемым удовольствием наблюдала, как возмущенно поползли его брови вверх. Как исказился рисунок рта в немом протесте. Как взгляд метнулся к запястьям человека, и та, напуганная столь пристальным вниманием двух хищников, попыталась спрятать руки в складках юбки.
Тсерита переводила взгляд с Их милости на Евгения - и чем дольше она смотрела на них, тем больше ей становилось не по себе.
- Синьоры, позвольте мне удалиться. У меня был тяжелый день, - оба синхронно кивнули, не сводя глаз друг с друга.
Пошла, почти побежала прочь.
________________________________________
[1] «Травиата» - опера Дж. Верди по биографическому роману Дюма-сына «Дама с камелиями». Либретто Франческо Марии Пьяве.
[2] Виолетта –главная героиня оперы «Травиата», куртизанка. «Травиата» — по-итальянски падшая, заблудшая.
[3] Либретто I действия «Травиаты».
[4] Антресоли - (фр. entresol) (обычно во множественном числе) — верхний полуэтаж, встроенный в объём основного этажа в особняках и усадебных домах XVIII века и первой половины XIX века. Как правило, имеет низкий потолок. При этом приходится или делить большие окна этажа, или устраивать форменный низенький этаж с самостоятельными, сравнительно малой величины окнами.
Антресолью называется также верхняя часть высокой комнаты, разделённой на два полуэтажа.
[5] Кеб – наемный экипаж с упряжкой.
[6]«Риголетто» - опера Дж.Верди, главный герой которой человек, отвергнутый обществом – шут.
[7]Джузеппина Стреппони - итальянская певица (сопрано), жила в гражданском браке с Верди 11 лет, и только потом они повенчались. Красивая, скандальная, сильная и талантливая женщина.
Лондон, март, 1856г.
Королевский театр Ковент-Гарден
- Этого не может быть! Что надо было сделать, чтобы потерять голос накануне выступления!? До показа еще семь дней – у нее есть время оправиться! Ради королевы Виктории, ради нас! – руководитель итальянских гастролеров бушевал.
- Синьор, нам стоит найти замену.
- Замену? Да ты знаешь, что говоришь! – директор ткнул в грудь помощника либретто «Травиата» [1]. – Да она поет Виолетту несколько лет! Сааам, - ты понимаешь это, тупица! – листы взлетели в воздух, - Верди утвердил ее! Какая замена? Английская королева придет слушать богиню Верди. А что у нас? Пшик? Неет, так не пойдет, она у меня запоет. Как миленькая.
Директор без стука влетел в небольшую, усыпанную цветами комнату солистки. Аромат роз мешался с горьким запахом лекарства. Влажная от пота «Виолетта» возлежала на подушках. Вокруг нее суетилось несколько девушек из труппы.
- Синьор директор? – больная попыталась приподняться на локте.
- Вооон! – взревел итальянец, оценив землистое лицо примы. - Курицы безмозглые! Она же может оказаться заразной!
Как только дверь за сочувствующими захлопнулась, мужчина устало облокотился о туалетный столик.
– Марчелла, ты понимаешь, какую глупость совершила? – большим и указательным пальцем правой руки он потер глаза. - Как ты поступила с нами… Твой голос. Врач говорит, не восстановится.
- Он позаботится обо мне, - хриплое сипение солистки теперь мало походило на божественный голос примы венецианской оперы.
- Ох, девочка моя, - директор присел на край кровати и взял в крупную руку влажную тонкую ладонь, – тебя загубили мечты твоей героини, - мужчина водил пальце по линиям судьбы.
- Она сказала то же самое, - брюнетка устало улыбнулась и прикрыла глаза. – Что я стала жить чужой жизнью. Пустила Виолетту в себя. И теперь…
- Отдыхай, - директор положил прозрачную ладонь на грудь молодой женщине и вышел.
***
- Катерина Сольне!
- У нее все шансы, - пышная брюнетка с живыми глазами наблюдала за прослушиванием из-за кулис. – И возраст подходящий, и статная, и, говорят, знает толк в партии.
- Партии? – Тсера прыснула.
- Даа, в партии Виолетты [2]. Знаешь, все наши Виолетты немножко Виолетты, - Мадлен сверкнула в сторону певицы, вытягивающей«…Быть свободной, быть беспечной, в вихре света мчаться вечно…» [3]- Это она на свидании со своим барончиком так застудилась. Их видели в парке. В такую погоду! Страшная страна: постоянный холод и сырость. Никак не могу согреться, - прикоснулась ледяной рукой к смуглой горячей шее Тсериты, - чувствуешь?
- Могу тебя согреть, - взяла ладошку и подышала на нее.
- Я боюсь потерять здесь голос, - рука у губ Тсериты задрожала. – Марчелла звезда, вот за нее так и держатся, а я? Если со мной что-нибудь случится, они просто выкинут меня на улицу. Неужели ты ничего не боишься? Хотя, - обиженно отняла руку и спрятала ее в складках платка, - чего тебе бояться. С таким-то покровителем, - «подруга» завистливо хмыкнула, брезгливо глянув на цыганку.
- Знаешь, - нараспев произнесла девушка, - все мы немножко Виолетты.
- Говорят, это ты нагадала болезнь Марчелле…
- Могу и тебе погадать, - цыганское дитя вызывающе улыбнулось и наклонило голову набок.
Итальянка проваливалась в черные глаза без зрачка: она всегда боялась этих глаз. Никогда не угадаешь, что за ними. У нормальных людей они хоть цвет меняют, но не у Тсериты.
- Не по-христиански это, - Мадлен сильнее запахнулась в платок, прижимая к пышной груди золотой крестик.
***
Тсерита положила подбородок на руки, скрещенные на спинке впереди стоящего кресла. С центрального седьмого ряда амфитеатра ей открывался замечательный вид на сцену, со стороны которой доносилась грубая брань: превосходная акустика зала позволяла расслышать даже злостный шепоток помощника директора. Рабочие пробовали освещение.
Их пререкания не отвлекали цыганку от мыслей. Девушка подула на выбившуюся из прически смольную прядь волос, убирая ее со лба. Замечание Мадлен отчего-то задело. Возможно, потому что оно было надуманным: тот миловидный обаятельный молодой человек, которого подруга приняла за ухажера-покровителя, встретился ей тем вечером впервые. Вернее – Тсерита нахмурилась – впервые заговорил с ней. А встретился?
Стала покусывать нижнюю губу, силясь восстановить цепочку событий. Лицо знакомое, словно из забытого сна. Улыбнулась: а ведь мог и привидеться. Увидела же она болезнь Марчеллы. Зря только рассказала: девушки и так косо смотрят, а теперь пол труппы шарахаться будет. Но она же предостеречь хотела: «Не ходи к развилке. Поцелуй жаром обожжет. Сил лишит. Голоса». А теперь?
Мадлен глупая. Неужели не видит, что Виолетту она петь будет? Не по-христиански… Можно подумать она нехристь и чудовище о четырех копытах.
Тсерита вздохнула. Счастья не знают своего: вот твоя судьба, как на ладони, спроси лишь,- всегда помогу. Только свою не видела.
- Хорошо, что ты верна своим привычкам, - родной голос вернул на землю.
- Ты всегда так неожиданно появляешься! - повернула голову к фигуре в строгом мужском английском костюме, сидящей в начале ряда. Та задрожала хрипловатым смехом, и Тсерита зажмурилась от удовольствия: ей нравилось наблюдать за этими всплесками своего благодетеля. Искренние эмоции – такая редкость среди актеров.
Знакомый поднялся и изящно двинулся к ней, слегка отбивая ритм тростью. Его не страшила высота, узость проходов и отсутствие света. Он двигался так, словно все видел или знал каждый закоулок театра на ощупь, как актеры. Это многих подкупало.
- И что тебя загнало на антресоли [4] на этот раз? – участливо поинтересовался денди, когда опустился в кресло рядом.
Закинув ногу на ногу, он облокотился о подлокотник, подперев рукой подбородок – поза внимательного слушателя. На мизинце в лучах неожиданно направленного на них рабочими столпа света сверкнул перстень печатка с изображением весов.
- Извини, я… - Тсерита перевела взгляд на сцену.
- Должна была быть на улице Португальской. Кеб [5] прождал тебя четверть часа. Выкладывай. Может быть, тебе удастся вымолить мое прощение?
- У нас было прослушивание. На Виолетту.
- Марчелла-таки доигралась. Не скажу, что я в печали. А тебя, дорогая, поздравляю! Давно пора дебютировать на главных ролях.
- Они еще не назвали имя солистки.
- Тогда что ты здесь делаешь? Радоваться рано, но и повода для печали еще нет.
Свет исчез,и пара снова оказалась в тени. Рука денди прикоснулась к лицу Тсериты, обводя рисунок ушной раковины, убирая угольную прядь.
- Юр… - осеклась: все-таки ее добродетель тот еще лицедей, - Юджин, а если меня не выберут? –голос дрогнул.
- Это все равно, что бард отрубит себеязык. Понимаешь? – длинные пальцы перебирали волосы, и от этого девушке становилось спокойно. – Твой диапазон шире, чем у Марчеллы. Да и поешь глубже. Пение у тебя в крови. Пусть эти курочки и зазубривают ноты, но ты родилась с ними, Тсерита.
- Я цыганка…
- Ты в это до сих пор веришь? –глаза посмотрели на нее с насмешкой.
- Они меня ей считают, - приподнялась на локте, заглядывая в бледное лицо собеседника.
- Тем лучше. Мне кажется, что Верди бы понравился такой ход развития сюжета, - холодные пальцы спустились по затылку и теперь гладили основание шеи.
- Это же скандал!
- Если бы Верди не хотел скандала, он бы никогда, - пальцы чуть сжали загривок девушки, и она покорно прогнулась от болезненного наслаждения, - не создал бы «Риголетто» [6].И наверняка не был бы замечен в порочащей его имясвязи с Джузеппиной Стреппони. [7]
- Если и выберут, то…
- То?
- У меня нет этого опыта. Героини… И возраста.
- Возраст, - денди наклонился к девушке и коснулся губами мочки уха, - никогда не равен опыту, дорогая.
Тсерита прикрыла глаза: костяшки пальцев, беспомощно вцепившиеся в бархатную обивку кресла, похолодели. В любой момент нерадивые рабочие могут и направить на них столп света. И она в нем наверняка сгорит. От стыда. Но уйти нет сил, возможности, да и… - посмотрела в сверкающие глаза благодетеля – желания.
Ей было семнадцать, когда Их милость заинтересовались ею как женщиной. Они не привязывали: оплачивали обучение, покупали наряды, постоянно интересовались успехами- высшая плата за оказанное доверие, - и всегда брали, что хотели. Молча. Но настойчиво. Как сейчас. Сначала они говорили: «Если тебе не понравится, я остановлюсь». Но в этом не было необходимости. Нравилось всегда. Даже находясь на грани наслаждения и боли. Нравилось подчиняться, протестуя телом, задыхаясь в умелых руках, теряя стыд, разум, веру в своих богов и в себя.
За три года их странных игр изменилось многое: они перешли на «ты», больше Тсера не слышала из этих уст спасительного «если». Их милость для окружения превратилась в сиятельного джентльмена. В эту игру верили все. И когда благодетель появился в Итальянском театре в образе денди, девушка не сразу узнала «его»: новая прическа, дорогой костюм по фигуре, трость. Они были в сопровождении невысокого непривлекательного мужчины за сорок. У обоих – одинаковые перстни и повадки близких родственников.
- Ничего не бойся: когда речь идет о финансовой стороне дела, интриги уходят на второй план, - денди очертил линию скулы девушки.
- Собираешься подкупить руководство?! – прозвучала возмущенно, но подалась навстречу холодным рукам
- Могу, но не буду.
Тсерита затаила дыхание. Живые любопытные гематиты поблескивали в темноте.
- Я предложу ввести открытое благотворительное прослушивание для меценатов театра. Люди любят зрелища. И здесь все зависит от тебя, - скользнул от скулы к плечу, пробежался длинными пальцами к кисти, взял за руку и потянул на себя – никакого компромисса.
Послушно перебралась к денди на колени. Откинула голову – ощущение полета и родной, хрипловатый, глубокий, царапающий голос на ухо:
- Запомни одно, - зашелестели юбки, - ты должна влюбить их в себя, заставить желать, потакать и покориться тебе, - пальцы скользили по внутренней стороне бедра через прорезь на панталонах. – Только так ты будешь управлять этим миром.
Бедра подались на встречу, но рука на талии сильнее прижала к себе, лишая возможности двигаться. Голова нетерпеливо мотнулась в сторону: за мочку уха болезненно укусили:
- Будь терпеливой, - вещал проникающий под кожу голос.
- Мудрой, - холод проник внутрь, отчего дыхание участилось.
– Желанной, - девушка напряглась, мучимая жаждой ласки, но тело до сих пор было обездвижено.
-И положишь мир к своим ногам, - ее отпустили.
- Чужими руками. Сама, - денди отпустил любовницу вперед.
Тсерита, облокотившись ладонями о спинку кресла, замерла. Прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением свободы и абсолютной власти. Медленно, пробуя, начала двигать бедрами.
«Сама».
Партнер был неподвижен: он вальяжно откинулся в кресле, поглаживая ее спину. Цыганка нашла нужный ритм, движения от плавных, изучающих, в предчувствии развязки стали резкими и требовательными. Пальцы вцепились в спинку – еще чуть-чуть, вот-вот, сейчас. Дыхание участилось, руки заскользили по бархату.
Желанной развязке помешали: сильной рукой за основание шеи, притянули к себе. В этот же момент внутри запорхали обжигающие, сводящие с ума, крылья бабочки - ловкие пальцы, - касаясь самых заветных, чувствительных мест.
- И тогда ты будешь, - зашептал насмешливый голос, когда она задрожала, выгибаясь, доходя до самой высшей точки наслаждения. - Вознаграждена.
***
Они подошли к сцене, когда навстречу Тсерите из-за кулис выпорхнула Мадлен.
- Ты не поверишь! – она схватила ее за руки и разве что не подпрыгивала на месте от радости и возбуждения. – Он приехал! Приехал! - казалось, итальянка сейчас закружится в танце.
- Кто? – Тсерита широко улыбнулась: все-таки радость заразительна. – Кто приехал?
- Ну этот.… С которым тебя видели два дня тому назад вечером у ворот театра! Они ищут тебя. С директором. Подготовиться надо? Синьор такой… - осеклась, увидев высокую фигуру. Перешла на шепот, искренне полагая, что незнакомец не понимает их. - А это кто?
Цыганка обернулась на взгляд Мадлен:
- Синьор ищет директора.
- А как он в зал попал?
Тсерита пожала плечами.
«Действительно, как?»
- Проведете меня к директору? – прозвучал великолепный итальянский.
Мадлен стала похожа на перезревший томат. Голубые глаза незнакомца накрыли певицу, ей показалось, что она в них тонет, и эта улыбка.
- Даа…сейчас, - глаза в глаза, отчего-то охотно согласилась против воли и послушно повернулась в направлении руководства гастролеров, - следуйте за мной.
- …А здесь хранятся декорации. Как вы могли видеть, - директор увлеченно показывал своему гостю внутреннее убранство театра. – «Травиату» почти закончили монтировать. Мадлен, ну чего так долго! – возмутился, но, завидев цыганку за плечами девушки, добавил, - можешь быть свободна.
Та схватила подругу за руку и прошептала ей на ухо:
- Расскажешь потом! Договорились?
Когда Тсерита согласно кивнула, довольная певица скрылась.
- Вы искали меня, синьор? – цыганка присела в поклоне почтения директору и его гостю.
-Представляю нашего покровителя– господин Евгений Белозёров – известный меценат, ценитель оперного искусства.
Директор говорил взахлеб, на одном дыхании: так жрецы превозносят своих богов. Он пропустил вперед статного мужчину с удивительно ясными живыми глазами и артистичными манерами поклонника театра. Тсерита застыла: она никогда не видела таких красивых людей!
Еще на входе в зал декораций они почувствовали друг друга – возраст, статус, силу. Евгений вежливо поклонился девушке, но более заинтересованный взгляд достался темноте за ее спиной.
- Покорен вашим голосом, - заговорил мужчина напряженно. – Слышал вас в Италии – и в Венеции, и в Милане, и в Риме… - вдохнул ее запах: кровь четвертой группы, терпкий пот, но все это перекрывал аромат человеческого желания, недавней близости. Ноздри затрепетали, ловя источник этого сладковатого нектара.
- Благодарю, - Тсерита кивнула.
- О, да, отблагодари его как следует, девочка! Мы-то знаем, как юна ты еще для ведущей партии, - усмехнулся директор.
- Ведущей партии?
- Виолетту будешь петь ты. Господин Белозёров ходатайствовал за тебя. Ну, оставляю вас.
- Синьор директор, вас хотели видеть… - Тсерита обернулась и осеклась.
Позади - размытые тени роскошных бутафорских дворцов. Директор оставил их наедине, и человеческий глаз не уловил улыбки, обнажившей клыки на лице ее долгожданного принца. Только с детства знакомый голодный блеск глаз. Как у…
- Доброй ночи, Евгений, - Вьесчи шагнула навстречу кровному брату и на правах старшего протянула руку для пожатия.
- Благословенной, - Фэриартос почтенно кивнул костюму, но художественную вольность себе все-таки позволил. На глазах изумленной певицы вместо того, чтобы сжать руку, он поднес ее к лицу, вдыхая запах молодой женщины. И только распробовав его, словно редкую кровь, прикоснулся губами.
Вьесчис интересом наблюдала за выходкой кровного брата.
- Благодарю вас за заботу, - рука вернулась на трость, голова склонилась в легком пренебрежительном поклоне в сторону человека, - о моем слуге.
С едва скрываемым удовольствием наблюдала, как возмущенно поползли его брови вверх. Как исказился рисунок рта в немом протесте. Как взгляд метнулся к запястьям человека, и та, напуганная столь пристальным вниманием двух хищников, попыталась спрятать руки в складках юбки.
Тсерита переводила взгляд с Их милости на Евгения - и чем дольше она смотрела на них, тем больше ей становилось не по себе.
- Синьоры, позвольте мне удалиться. У меня был тяжелый день, - оба синхронно кивнули, не сводя глаз друг с друга.
Пошла, почти побежала прочь.
________________________________________
[1] «Травиата» - опера Дж. Верди по биографическому роману Дюма-сына «Дама с камелиями». Либретто Франческо Марии Пьяве.
[2] Виолетта –главная героиня оперы «Травиата», куртизанка. «Травиата» — по-итальянски падшая, заблудшая.
[3] Либретто I действия «Травиаты».
[4] Антресоли - (фр. entresol) (обычно во множественном числе) — верхний полуэтаж, встроенный в объём основного этажа в особняках и усадебных домах XVIII века и первой половины XIX века. Как правило, имеет низкий потолок. При этом приходится или делить большие окна этажа, или устраивать форменный низенький этаж с самостоятельными, сравнительно малой величины окнами.
Антресолью называется также верхняя часть высокой комнаты, разделённой на два полуэтажа.
[5] Кеб – наемный экипаж с упряжкой.
[6]«Риголетто» - опера Дж.Верди, главный герой которой человек, отвергнутый обществом – шут.
[7]Джузеппина Стреппони - итальянская певица (сопрано), жила в гражданском браке с Верди 11 лет, и только потом они повенчались. Красивая, скандальная, сильная и талантливая женщина.
