Муза для негоцианта. Глава 5
Раздел: Фэндом → Категория: Книги, фильмы и комиксы
Глава V.
Лондонцы жили и умирали, как завещал Шекспир: слишком театрализовано, придерживаясь заданных обществом ролей. Развлечения сменяли друг друга с сезонной последовательностью – свадьбы, скачки, салоны и благотворительные обеды, званые ужины, увеселительные дома, опиумные курильни, театр… Только похороны не придерживались календаря!
Еще недавно главным действующим лицом был лорд Магнус, пьесой - похороны, а актерами - все задействованные в ритуале прощания лица. Об этом событии судачили не меньше, чем о новой постановке итальянских гастролеров в Ковент-Гардене.
В этот раз театр был полон до отказа – журналисты и денди заняли места у оркестровой ямы, девицы стреляли глазками в потенциальных женихов, в то время как их мамаши раздавали благосклонные приглашения «подающим надежду» в ложу.
Вьесчи делила ложу с семьей Коули.
После столкновения с фэри Юрате отправила к подопечной лучших наемников-людей с атрофированным чувством прекрасного. Вынужденная разлука еще более утверждала ее в решении оградить Тсериту от посягательств кровных братьев.
Прислушалась к фону: в зале были киндрэт – ее соклановец, юный делец, в сопровождении Даханавар кокотки Пэмли, где-то в глубине амфитеатра, так высоко, куда обычно забиралась Тсера, мелькнул фэри. Вьесчи вгляделась в темноту.
- Леди, вы позволите?
- Пожалуйста, милорд, - Коули услужливо протянула бинокль, не преминув прикоснуться к пальцам Юрате.
Не обратила внимание. Казалось, что за ней наблюдают. И скрываться так мог только родственник. Фигура мелькнула и исчезла испуганной птицей. Юрате готова была поклясться, что было в ней что-то знакомое, едва забытое. Прозвенел звонок и, выругавшись про себя на портовом немецком, наследник милорда Магнуса передал бинокль женщине, о его «связи» с которой завтра будет судачить весь Лондон. И бинокль – это, конечно, лишь предлог для более близкого общения.
Поднялся занавес, публика благоговейно ахнула, дамы близоруко уткнулись в театральные стеклышки, с юношеским трепетом рассматривая молодого Альфредо, в исполнении высокого, с развитой грудной клеткой, итальянца. Друг увлекает героя в гости к Виолетте [1] - продолжить ночь веселья. И вот - Вьесчи чуть подалась вперед, несдержанно, подобно смертным, - ее выход!
- Святые угодники, цыганка! - вдова Коули и еще десяток благородных дам едва подпрыгнули на месте от любопытствующего возмущения.
Виолетта скользила, между застывших актеров-гостей – плавность движений, чарующие улыбки, жадный и любопытный блеск из-под ресниц. Певица легонько касалась актеров, пробуя их на ощупь, так искренне улыбалась каждому как единственному, что сомневаться в подлинности чувств не было ни малейшего повода. Сейчас Тсерита была похожа на...
Рука Юрате нервно поглаживала подбородок.
Этот внутренний свет и желание подчиниться нежной и сильной женственности, довериться...
Виолетта запела.
Голос глубокий, манящий, заволакивающий, древний, знакомый сквозь века, влекущий в глубины сознания. Успокаивающий и обещающий покой и блаженство. Пеленающий волю смертных моряков и путников.
Да...
Из груди словно вырвали тепло последнего луча солнца.
"Оно для тебя уже не взойдет!" - как точно.
Цыганка была похожа на новорождённую богиню - первые неуверенные шаги, осторожная проба силы и возможностей.
Болезненная улыбка дрогнула на лице. Юрате всегда было достаточно внутреннего зрения, чтобы видеть Тсериту. Сейчас тем более. Наследник лорда Магнуса резко поднялся с кресла.
В пустом фойе гардеробщик услужливо подал пальто и тактично отвел глаза в сторону. «Негоже тревожить джентльмена в часы грусти. Особенно, когда он проливает слезы по усопшему. Видимо, тоска по дяде гонит молодого милорда прочь. Редко сейчас встретишь таких душевных юношей».
***
- О, Мадонна! Какой аншлаг! Ты только посмотри, девочка моя! Какой аншлаг! – директор из-за кулис вглядывался в бушующую публику. – Этот дьявол оказался прав, Тсерита! Что скажешь? – итальянец обернулся, не услышав ответа: никого.
Певица исчезла. Милость сменилась гневом: каким идиотом он будет выглядеть в глазах ее благодетелей и господ, которые захотят лично поприветствовать новую звезду!
«Неблагодарная! Постоянно приходится прикрывать этих актрис».
***
Зал волновался аплодисментами, когда Тсера следовала за невысоким молчаливым слугой благодетеля. В спину доносилось восторженное «Браво! Бис!». У служебного выхода заботливая рука укутала новорожденную звезду в плащ, вверив защите ночи. Как только они вышли под моросящий дождь, спутник свистнул, и в трех шагах от фигур резко остановилась карета. Лошади беспокойно попятились. Кучер перехватил поводья, и взволнованные животные привстали на задних ногах. Мужчина осадил коней и спрыгнул с облучка, схватив пару под уздцы. Обездвиженные, они косились глазами в сторону фигуры в плаще, заходясь крупной дрожью.
Тсера, испуганная поведением животных, отступила. Спутник, словно ничего не произошло, распахнул дверцы кареты и подал крупную шершавую руку, помогая подняться молодой женщине. Как только она присела, протянул ей конверт и захлопнул дверь.Слышала, как кто-то запрыгнул на освободившееся место кучера, хлест вожжей и звонкое протяжное лихое «Йихуу!» сквозь стену усилившегося дождя.
Певица поднесла к лицу письмо и вдохнула любимый запах. Как давно они не виделись!
«Ты была великолепна! Прими мою благосклонность и благодарность, достойная нимфа Аполлона».
Пальцами пробежалась по знакомым вензелям. Ей столько не терпелось рассказать. Важно, что теперь они могут быть вместе. На равных. Тсера спрятала письмо в складках платья. Былое беспокойство сменилось восхищенной улыбкой. Чувствовала, как в ней растет и внутренняя уверенность, и спокойствие, и сама ценность, и новая сила: она с ней, не исчезла с затихшими аплодисментами в зале. Услышала, как стихла брань кучера, успокоились лошади. Словно эта благодать и осознание ее тайны снизошло и на них.
***
Евгений просачивался через бурлящий поток актеров, костюмеров, гримеров, механиков и пиротехников. Казалось, количество людей по ту сторону занавеса равно зрителям. И сцена была тем волшебным местом, где эти два мира соприкасались.
Хитрость Вьесчи озадачила Фэриартос. Какого же было его счастье, когда этот самородок оказался «нетронут». Он не мог терять ни минуты. Взамен – божественный голос и… равенство. Жажда быть равной, такой же могущественной и свободной, как Вьесчи, как фэри. Он дал ей это. Хотя чувствовал, знал, что придет день, когда она превзойдет их.
Белозеров шел по следу Тсеры: запах, мысли, эмоциональный шлейф. У служебного выхода он остановился, едва не выскочив под косой проливной дождь. Не стихия была причиной его промедления. Евгений мотнул светлой головой, поднял лицо к ночи: на губах – беззвучный смех птенца, приправленный легким разочарованием мастера.
Заключив с Тсерой договор, обратив девушку и став мастером и хозяином новорожденной звезды, он познал ее – мысли, эмоции, желания. Эта смертная с редким даром стала для него открытой книгой с чистыми страницами. Только власти над ней не получил: у Тсеры оказалась на удивление сильная для человека искусства воля. Ей удалось сохранить память и привязанности прошлой жизни, что после обращения практически не случается. Евгений не исключал, что причина кроется в том, что всю сознательную жизнь она провела с киндрэт.
Фэриартос прислушался к эмоциональному фону птенца – воодушевление, нетерпение, радость. И отпустил.
***
Трехэтажный особняк на улице Португальской [2] хранил торжественное молчание. Лишь одна деталь изменилась: с лужайки перед центральным входом исчезла табличка «Продается». Известие это было так ново, что еще не успело привлечь внимание лондонцев и сделать нового хозяина-инкогнито главным действующим лицом салонных сплетен.
Во влажном мареве мартовского дождя мелькнула полоска света. Короткий, толстенький мужчина, неся в левой руке фонарь, правой придерживая над головой плащ, услужливо подскочил к карете, помогая выйти певице.
- Миледи, не стойте под дождем, - нетерпеливо указал в сторону парадной.
- Вы только гляньте! – Тсера застыла на ступеньках экипажа и смотрела во все глаза на нависший над ней дом в викторианском готическом стиле, напоминавший своей грозной северной архитектурой крепость, адаптированную под светскую жизнь: узкие витражные окна, внушительная каменная кладка и несколько башенок.
- Он…
- Вам не нравится?
- Такой сказочный…
- Ну так идемте! Идемте быстрее! - мужчина переминался с ноги на ногу и приглашающе махал рукой.
Гостья уверенно, не опуская головы, сделала шаг к входу.
В гостиной спутник принял верхнюю одежду и раскланялся:
- Хорошего вечера, миледи, - он взялся за ручку двери и попятился назад.
- Вы разве не должны проводить меня? – Тсера всмотрелась в освещенный газовыми горелками зеркальный лестничный коридор – по ту сторону реальности.
- Далее мне ходить не велено.
________________________________________
[1] Изменен ход оперы!
[2]Сейчас это улица Пикадилли в Лондоне — одна из старейших и известных в городе. Область в районе улицы до XX века была известна как Португалия, а улица называлась Португальской. Название же Пикадилли (Piccadilly) связано c особняком портного Роберта Бейкера. Роберт Бейкер, разбогатевший на модных кружевных воротничках «пикадилл», в 1612 году купил часть земли на улице и построил здесь дом, названный позднее Пикадилли-холл. Во второй половине XVII века улица застраивалась роскошными домами. Здесь селились аристократы и вельможи, а позже — нувориши вроде Ротшильдов.
Лондонцы жили и умирали, как завещал Шекспир: слишком театрализовано, придерживаясь заданных обществом ролей. Развлечения сменяли друг друга с сезонной последовательностью – свадьбы, скачки, салоны и благотворительные обеды, званые ужины, увеселительные дома, опиумные курильни, театр… Только похороны не придерживались календаря!
Еще недавно главным действующим лицом был лорд Магнус, пьесой - похороны, а актерами - все задействованные в ритуале прощания лица. Об этом событии судачили не меньше, чем о новой постановке итальянских гастролеров в Ковент-Гардене.
В этот раз театр был полон до отказа – журналисты и денди заняли места у оркестровой ямы, девицы стреляли глазками в потенциальных женихов, в то время как их мамаши раздавали благосклонные приглашения «подающим надежду» в ложу.
Вьесчи делила ложу с семьей Коули.
После столкновения с фэри Юрате отправила к подопечной лучших наемников-людей с атрофированным чувством прекрасного. Вынужденная разлука еще более утверждала ее в решении оградить Тсериту от посягательств кровных братьев.
Прислушалась к фону: в зале были киндрэт – ее соклановец, юный делец, в сопровождении Даханавар кокотки Пэмли, где-то в глубине амфитеатра, так высоко, куда обычно забиралась Тсера, мелькнул фэри. Вьесчи вгляделась в темноту.
- Леди, вы позволите?
- Пожалуйста, милорд, - Коули услужливо протянула бинокль, не преминув прикоснуться к пальцам Юрате.
Не обратила внимание. Казалось, что за ней наблюдают. И скрываться так мог только родственник. Фигура мелькнула и исчезла испуганной птицей. Юрате готова была поклясться, что было в ней что-то знакомое, едва забытое. Прозвенел звонок и, выругавшись про себя на портовом немецком, наследник милорда Магнуса передал бинокль женщине, о его «связи» с которой завтра будет судачить весь Лондон. И бинокль – это, конечно, лишь предлог для более близкого общения.
Поднялся занавес, публика благоговейно ахнула, дамы близоруко уткнулись в театральные стеклышки, с юношеским трепетом рассматривая молодого Альфредо, в исполнении высокого, с развитой грудной клеткой, итальянца. Друг увлекает героя в гости к Виолетте [1] - продолжить ночь веселья. И вот - Вьесчи чуть подалась вперед, несдержанно, подобно смертным, - ее выход!
- Святые угодники, цыганка! - вдова Коули и еще десяток благородных дам едва подпрыгнули на месте от любопытствующего возмущения.
Виолетта скользила, между застывших актеров-гостей – плавность движений, чарующие улыбки, жадный и любопытный блеск из-под ресниц. Певица легонько касалась актеров, пробуя их на ощупь, так искренне улыбалась каждому как единственному, что сомневаться в подлинности чувств не было ни малейшего повода. Сейчас Тсерита была похожа на...
Рука Юрате нервно поглаживала подбородок.
Этот внутренний свет и желание подчиниться нежной и сильной женственности, довериться...
Виолетта запела.
Голос глубокий, манящий, заволакивающий, древний, знакомый сквозь века, влекущий в глубины сознания. Успокаивающий и обещающий покой и блаженство. Пеленающий волю смертных моряков и путников.
Да...
Из груди словно вырвали тепло последнего луча солнца.
"Оно для тебя уже не взойдет!" - как точно.
Цыганка была похожа на новорождённую богиню - первые неуверенные шаги, осторожная проба силы и возможностей.
Болезненная улыбка дрогнула на лице. Юрате всегда было достаточно внутреннего зрения, чтобы видеть Тсериту. Сейчас тем более. Наследник лорда Магнуса резко поднялся с кресла.
В пустом фойе гардеробщик услужливо подал пальто и тактично отвел глаза в сторону. «Негоже тревожить джентльмена в часы грусти. Особенно, когда он проливает слезы по усопшему. Видимо, тоска по дяде гонит молодого милорда прочь. Редко сейчас встретишь таких душевных юношей».
***
- О, Мадонна! Какой аншлаг! Ты только посмотри, девочка моя! Какой аншлаг! – директор из-за кулис вглядывался в бушующую публику. – Этот дьявол оказался прав, Тсерита! Что скажешь? – итальянец обернулся, не услышав ответа: никого.
Певица исчезла. Милость сменилась гневом: каким идиотом он будет выглядеть в глазах ее благодетелей и господ, которые захотят лично поприветствовать новую звезду!
«Неблагодарная! Постоянно приходится прикрывать этих актрис».
***
Зал волновался аплодисментами, когда Тсера следовала за невысоким молчаливым слугой благодетеля. В спину доносилось восторженное «Браво! Бис!». У служебного выхода заботливая рука укутала новорожденную звезду в плащ, вверив защите ночи. Как только они вышли под моросящий дождь, спутник свистнул, и в трех шагах от фигур резко остановилась карета. Лошади беспокойно попятились. Кучер перехватил поводья, и взволнованные животные привстали на задних ногах. Мужчина осадил коней и спрыгнул с облучка, схватив пару под уздцы. Обездвиженные, они косились глазами в сторону фигуры в плаще, заходясь крупной дрожью.
Тсера, испуганная поведением животных, отступила. Спутник, словно ничего не произошло, распахнул дверцы кареты и подал крупную шершавую руку, помогая подняться молодой женщине. Как только она присела, протянул ей конверт и захлопнул дверь.Слышала, как кто-то запрыгнул на освободившееся место кучера, хлест вожжей и звонкое протяжное лихое «Йихуу!» сквозь стену усилившегося дождя.
Певица поднесла к лицу письмо и вдохнула любимый запах. Как давно они не виделись!
«Ты была великолепна! Прими мою благосклонность и благодарность, достойная нимфа Аполлона».
Пальцами пробежалась по знакомым вензелям. Ей столько не терпелось рассказать. Важно, что теперь они могут быть вместе. На равных. Тсера спрятала письмо в складках платья. Былое беспокойство сменилось восхищенной улыбкой. Чувствовала, как в ней растет и внутренняя уверенность, и спокойствие, и сама ценность, и новая сила: она с ней, не исчезла с затихшими аплодисментами в зале. Услышала, как стихла брань кучера, успокоились лошади. Словно эта благодать и осознание ее тайны снизошло и на них.
***
Евгений просачивался через бурлящий поток актеров, костюмеров, гримеров, механиков и пиротехников. Казалось, количество людей по ту сторону занавеса равно зрителям. И сцена была тем волшебным местом, где эти два мира соприкасались.
Хитрость Вьесчи озадачила Фэриартос. Какого же было его счастье, когда этот самородок оказался «нетронут». Он не мог терять ни минуты. Взамен – божественный голос и… равенство. Жажда быть равной, такой же могущественной и свободной, как Вьесчи, как фэри. Он дал ей это. Хотя чувствовал, знал, что придет день, когда она превзойдет их.
Белозеров шел по следу Тсеры: запах, мысли, эмоциональный шлейф. У служебного выхода он остановился, едва не выскочив под косой проливной дождь. Не стихия была причиной его промедления. Евгений мотнул светлой головой, поднял лицо к ночи: на губах – беззвучный смех птенца, приправленный легким разочарованием мастера.
Заключив с Тсерой договор, обратив девушку и став мастером и хозяином новорожденной звезды, он познал ее – мысли, эмоции, желания. Эта смертная с редким даром стала для него открытой книгой с чистыми страницами. Только власти над ней не получил: у Тсеры оказалась на удивление сильная для человека искусства воля. Ей удалось сохранить память и привязанности прошлой жизни, что после обращения практически не случается. Евгений не исключал, что причина кроется в том, что всю сознательную жизнь она провела с киндрэт.
Фэриартос прислушался к эмоциональному фону птенца – воодушевление, нетерпение, радость. И отпустил.
***
Трехэтажный особняк на улице Португальской [2] хранил торжественное молчание. Лишь одна деталь изменилась: с лужайки перед центральным входом исчезла табличка «Продается». Известие это было так ново, что еще не успело привлечь внимание лондонцев и сделать нового хозяина-инкогнито главным действующим лицом салонных сплетен.
Во влажном мареве мартовского дождя мелькнула полоска света. Короткий, толстенький мужчина, неся в левой руке фонарь, правой придерживая над головой плащ, услужливо подскочил к карете, помогая выйти певице.
- Миледи, не стойте под дождем, - нетерпеливо указал в сторону парадной.
- Вы только гляньте! – Тсера застыла на ступеньках экипажа и смотрела во все глаза на нависший над ней дом в викторианском готическом стиле, напоминавший своей грозной северной архитектурой крепость, адаптированную под светскую жизнь: узкие витражные окна, внушительная каменная кладка и несколько башенок.
- Он…
- Вам не нравится?
- Такой сказочный…
- Ну так идемте! Идемте быстрее! - мужчина переминался с ноги на ногу и приглашающе махал рукой.
Гостья уверенно, не опуская головы, сделала шаг к входу.
В гостиной спутник принял верхнюю одежду и раскланялся:
- Хорошего вечера, миледи, - он взялся за ручку двери и попятился назад.
- Вы разве не должны проводить меня? – Тсера всмотрелась в освещенный газовыми горелками зеркальный лестничный коридор – по ту сторону реальности.
- Далее мне ходить не велено.
________________________________________
[1] Изменен ход оперы!
[2]Сейчас это улица Пикадилли в Лондоне — одна из старейших и известных в городе. Область в районе улицы до XX века была известна как Португалия, а улица называлась Португальской. Название же Пикадилли (Piccadilly) связано c особняком портного Роберта Бейкера. Роберт Бейкер, разбогатевший на модных кружевных воротничках «пикадилл», в 1612 году купил часть земли на улице и построил здесь дом, названный позднее Пикадилли-холл. Во второй половине XVII века улица застраивалась роскошными домами. Здесь селились аристократы и вельможи, а позже — нувориши вроде Ротшильдов.
