Пеплом на твоих руках

Дыра в теле была четким напоминаниям принадлежности к расе выше, чем люди. Арранкоров от людей отличает отсутствие души, из-за которой всё человечество сходит с ума, придумывая себе страсти. Улькиорра в душу не верил. Да и что есть такое, эта душа? Какая-то эфемерная, невидимая субстанция, помесь эмоций и слабостей. Эта женщина постоянно ему твердила про душу, и когда боялась или волновалась прижимала ладони к области ключиц, там, где у него зияла дыра. Он всегда думал, что там и нигде больше живет душа. И поэтому с каким-то злобным, необъяснимым остервенением стремился вырвать эту душу из каждого противника. Он думал, что если там вырежет такую же мини-пропасть в человеческом теле, то увидит погибающую душу.
Ничего подобного.
Они все были пусты. Неимоверно пусты. Куски мяса, живые, беснующиеся от чего-то надуманного. И эта женщина такая же.
Она всегда смотрела на него с каким-то благоговейным страхом, с необъяснимым трепетом. И он часто слышал, как внутри ее тела бьется волнительно маленькое сердце, которое он так хотел вырвать в те минуты. Если бы не Айзен, он бы давно это сделал. Может быть, в ее сердце была запечатлена душа?
Орихиме часто пыталась его вразумить. Пыталась с наивной настойчивостью, даже не ведая, что он по сути такой же Пустой, как все те, с которыми сражался Ичиго. В ее глазах он был запутавшимся, одиноким человеком, который не ведает, для чего живет. Она боялась его, но с каждым разом этот страх ослабевал, что-то в ней усиленно заглушало его. Их разговоры больше напоминали перепалки, спокойный спор. Улькиорра всегда был настолько хладнокровен, что Орихиме самой порою становилось холодно в его присутствии, она зябко жалась в угол дивана, с волнением и трепетом в глазах наблюдая за всеми его действиями, слушая его голос и глядя, как шевелятся его обескровленные губы. В такие минуты она забывала, что он приставлен к ней как к пленнице, что ее в любой момент могут убить и выкинуть, как ненужный мусор, что Ичиго не успеет и до конца дней своих будет себя корить за это. Она не боялась смерти от чьей-либо руки. Она боялась обрекать на страдания дорогих людей.
Улькиорра не понимал ничего из того, что эта женщина хотела до него донести. В ее словах не было никакой логики, все это шло по наитию, откуда-то из глубин подсознания, слова, надиктованные… душой? Она говорила почти кричала, голос ее дрожал, и на глазах готовы были выступить слезы. Она боялась. Сама того не ведая, так сильно и так много боялась.
Когда она говорила, слова звонким эхом ударялись о стены ее тюрьмы, казалось, каждый свод начинает дрожать, с потолка вот-вот посыплется штукатурка, и весь Лас Ночес рухнет в один миг. В такие минуты Улькиорра безотчетно чувствовал пустоту в груди, ощущал каждую грань вырезанной плоти. Иногда это состояние доходило до фантомной боли*. Ему казалось, что он чувствует, как мучительно и больно умирает кусок его плоти где-то далеко, умирает вместе с душой, которая там, среди мяса и крови, надежно спряталась и укрылась. Душа, наверное, такая маленькая и хрупкая, что может поместиться в ладони.
Он всегда ждал удобного случая поиздеваться над Орихиме, показать ей всё свое превосходство как превосходство арранкара над человеком, желал так сильно, почти мучительно. Ведь она всегда загоняла его в угол своими словами, которые лились, словно чистые, искрящиеся воды реки. Всё, что произносили ее губы, было таким наивным, таким неприкрытым, обнаженным и истинным, что в этой нелогичности подсознание само находило логику и все ее доводы казались такими правильными. В такие минуты Улькиорра чувствовал, что она нравственно и душевно его превосходит, хотя мало что знал об этой нравственности и душевности. Он осознавал в такие минуты с особой ясностью, что он арранкар, но это осознание несло с собою вместо гордости какую-то непонятную тоску. Иногда он ловил себя на мысли, что если бы был человеком, смог разрешить себе загадку, что такое есть душа. Ведь эта женщина, которая так много и быстро говорит, наверняка же смогла, наверняка ей известна эта мучительная загадка, которая преследует его вот уже столько лет.

- Что такое душа? Обнаружу ли я ее, если распорю твое туловище, - пальцы легонько коснулись области ключиц, того самого места, где у самого Улькиорры зияла дыра, - или она будет внутри твоего черепа, который я расколю, - рука тут же переместилась на лоб, прохладные пальцы коснулись кожи, отчего по телу Орихиме пробежала волна мурашек.
Сейчас она боялась его. Боялась так сильно и безотчетно, что не могла понять природу своего страха. Он впервые был настолько серьезен. Впервые он говорил, а не она. Впервые он показывал ей, что человек всего лишь жалкое существо без души. Впервые она чувствовала и видела в нем арранкара, пустого, монстра, не человека.
Она молчала и старалась не подавать виду, что боится его.
Рука опустилась, но на лбу и груди еще долго горели ее прикосновения.

Душа ведь болит. Улькиорра не чувствовал боли. Она была неощутима, она была эфемерна. Дыра в его груди иногда странно что-то вытягивала, словно пыталась порвать струну. Он чувствовал грубые прикосновения воздуха к внутренней стороне, и в такие моменты каждая грань его бездны едва заметно покалывала. Словно та несуществующая часть его плоти, где была душа, стремилась назад, в холодное, бездушное тело.
Тогда он понял, что люди просто придумали это слово в оправдание всем своим глупым поступкам. Душа виновата в том, что ты привязался к одному человеку и не желаешь его отпускать. Душа виновата в том, что не можешь забыть. Душа виновата в том, что тебе больно. Душа виновата в том, что ты чувствуешь одиночество, печаль, обиду. Удобно во всем винить эту самую «душу», она ведь слова не скажет, послушно все снесет. Потому что ни у кого ее на самом деле нет, потому что душа – это просто слово. И ничего больше.
В его мертвом теле души не было. И он себя не обманывал глупой надеждой, что она есть. Он не причислял ее ни к одному из аспектов своей жизни. Он выполнял свою роль послушно, бездушно, как совершенное оружие. Выполнял свою роль и пытался понять эту странную, слабую женщину, которая до последнего верила, что во всех живет эта самая душа и твердила что-то про дурацкое «единение душ».

- Вы живете без веры, потому так говорите, - воскликнула Орихиме, подавшись вперед, – но я уверена, что даже у вас есть душа.

Он помнил эти слова. Помнил ясно. Они врезались ему в память и еще долго мучили. Где эта его душа? Может, она сидит в его голове, может, она внутри его пустой плоти, может быть, она вместе с холодной кровью течет по венам? А может, ее и вовсе никогда не существовало? Может, она потерялась где-то, может, кто-то ее убил? Душа ведь есть у каждого живого существа, так говорила эта женщина. И если верить ей, душа была даже у бесконечных песков Уэко Мундо, у каждого Пустого. Она искренне в это верила. И ей было плевать на то, что она, возможно, обманывалась. Она слепо верила.
Верить свойство души. Тогда он понял это. И понял, что у него нет души, раз он не верит ни во что. Он пуст, потому что он, прежде всего, арранкар. И если верить - свойство души, тогда все люди глупцы. Нет ничего глупее слепой веры, потому что рано или поздно от нее ничего не остается.

Он распадался на мельчайшие атомы. Он обращался в черный песок, чтобы стать частью пустыни Уэко Мундо. Он становился пеплом, не чувствуя боли, но ощущая, как внутри что-то болит. Он был так удивлен и смотрел на Орихиме, как будто стараясь найти в ее лице ответ на свой вопрос: что это так болит и тянет внутри? Почему он ощущает кровь где-то внутри себя, почему больно не отрубленной конечности, а чему-то странному, маленькому внутри?
Он умирал. И чувствовал, что стоит на пороге какого-то открытия.
Он не мог говорить. Нужных слов не находилось.
По странному, необъяснимому наитию, что шло откуда-то из глубин, он протянул к ней руку. Орихиме удивленно, с грустью и тоской в глазах смотрела на него, будто пытаясь объяснить себе, почему он так печально и странно улыбается, словно насмехается сам над собой. Она немного боялась его протянутой руки, и сначала хотела инстинктивно себя оградить, но он так отчаянно протягивал ее, что она решила – будь что будет. Она протянула свою ладонь в ответ.
Да. Это и называется единением душ. Когда одно живее существо отзывается на порыв другого.
Ладонь дрогнула, и пальцы по частям стали распадаться на атомы, превращаясь в блестящие песчинки.
И тогда он понял. Понял, что душа в протянутой к нему руке, понял, что она заставляет тело отзываться, реагировать, совершать движения. Понял, что она сидит не где-то в одном месте. Душа везде, внутри каждого атома. И потому его душа сейчас распадалась вместе с ним на пепел.
Последний рывок. Отчаянная попытка схватить его за руку и остановить этот кошмар. Но тщетно. Он уже обратился в пепел. Последняя прощальная улыбка, взгляд, полный истины и разрешения догадки. Он умирал не зря. Он понял что есть душа.
И теперь готов был стать пеплом на ее руках…

*Фантомная боль – возникает при ампутации внешних или внутренних органов человека. Состояние, когда тело чувствует боль удаленной части. Например, достоверно известно, что тело в момент отрубания головы чувствует боль этой самой отрубленной головы.