Йошиварские ночи

Он любил наблюдать.
Цукуе недовольно цокала языком, стучала пальцем по чаше своей трубки-кисеру, сжимала губами мундштук и закуривала, понимая, что не ошиблась. Он любил наблюдать, и, возможно, куда больше, чем сражаться.
Ночь в Йошиваре – самое живое время. Так было со времен владычества Хосена, когда кроме нее жительницы-пленницы ничего не знали. И пусть сейчас многое изменилось, но Цукуе все равно жила ночами. Потому что в темное время суток в подземном городе вероятность беспорядков увеличивалась. Потому что лидеру хьякка нужно было подавать пример своим подчиненным и работать усерднее многих. Потому что ночь для гейши смерти была просто привычней.
Внешне город казался таким же, как во времена короля Ято. Те же пошлые шутки пьяных постояльцев, тот же переливчатый смех йошиварских красавиц, те же томные вздохи и недвусмысленные взгляды. Среди общего шума Цукуе теряла себя, превращаясь в легкую тень ходящих по улицам людей, впитывая звуки и запахи бурлящей ночной жизни. Такова ее работа – быть незаметной и вершить правосудие, оберегая Йошивару от внешних и внутренних врагов.
Среди высоких причесок гейш на другом конце улицы то и дело поднимался и опускался вниз, словно поплавок, кончик фиолетового зонта. Мало кто мог приметить едва заметные движения, но Цукуе неотрывно следила за ним, сузив глаза словно охотящаяся кошка. Она уже давно выжидала его появления, но, наконец увидев желаемое, не почувствовала ни капли удовлетворения. Колючее раздражение поднималось в груди, и хьякка все чаще щелкала языком и все быстрее отбивала ритмы по чаше трубки.
Тонкий кончик зонта то и дело попадал за фигурами гуляющих мужчин и женщин, и вот мелькнул совсем близко, словно дразня, почти сразу же оказавшись шагах в двадцати от казавшейся частью здания девушки. Цукуе тонкой струйкой выдохнула дым и отделилась от стены, вливаясь в людской поток. Привычная Йошивара словно затихла, шумя прибоем где-то далеко за гранью сознания, и все внимание привлекал дразнящий темно-фиолетовый зонт и качающаяся из стороны в сторону рыжая коса его обладателя.
Вскоре гейша и объект ее слежки ушли с центральных улиц, перебравшись на окраины. Цукуе слышала, как поскрипывали спицы зонта, когда владелец словно в шутку подкидывал его в руке на пару сантиметров, перехватывая, и как шуршит песок под его небрежными шагами.
– Что делаешь, хьякка?
Парень неожиданно остановился и дружелюбно задал вопрос, словно они были старыми приятелями. Теплый, совершенно незлой голос мурашками пробежал по душе Цукуе, и она, фыркнув, словно кошка, ответила твердо и почти вызывающе:
– Слежу за тобой, пират.
– Все следишь? А, ну как скажешь. Удачной слежки, хьякка.
Парень вновь двинулся вперед, и гейша зло сжала трубку. Она не сомневалась – сейчас на губах этого дерзкого мальчишки застыла милая, совершенно неприятная улыбка, а взгляд снова спрятан за черными ресницами. Он прекрасно знает, как побелели ее тонкие пальцы и крепко поджатые губы, а брови сошлись на переносице. Ему не нужно видеть, чтобы наблюдать. Цукуе уже убедилась в этом.

«Эй, эй, полегче! Я не люблю бить женщин, не нарывайся. И что ты такая сердитая, мм?»
Он игрался с ней с самого начала. Позволял быть кошкой, но сам лишь прятался в шкуре мышки. Цукуе не знала, что за зверь скрывается за его вечной улыбкой, но не позволяла себе хоть на минуту усомниться в том, что хищник просто ждет момента, чтобы напасть.
Капитан пиратов Харусаме объявился в Йошиваре за полчаса до полуночи. С интересом оглядывал огромными, по-детски невинными синими глазами горящий мириадами огней город и покачивал лежащим на плече закрытым зонтом. Цукуе мгновенно узнала его – не юношу, зонт.
– Я не позволю Ято снова захватить Йошивару, – хрипела сквозь зубы, уставшая после оказавшейся недолгой битвы.
– Этот город и так мой, хьякка.
Цукуе лежала в пыли, сухо кашляя и стискивая клинок, а стоящий над ней парень мило улыбался, прижимая лезвие ногой к земле.
– Я помню тебя. Ты была среди тех женщин, что помогли самураю с серебряными волосами убить Хосена. Недурно сражалась для жалкого человека.
– Я и тебя убью.
– Я думал, хьякка защищают город, а не нападают на его гостей.
Юноша неодобрительно покачал головой, словно укоряя, и совершенно серьезно произнес:
– Я не люблю тратить силы и время на слабаков. А у вас, в Йошиваре, только такие и ошиваются.
– Что же ты тогда здесь забыл?
– Хотел посмотреть на город, который спас.
Глаза Цукуе на миг расширились, пальцы чуть ослабли. В тот же миг Ято выбил из руки соперницы клинок и резко присел на корточки, склонившись к ее лицу.
– Ты же не думала, что Харусме оставили бы Йошивару в покое, узнав о смерти Хосена? Они бы камня на камне не оставили, и город красных фонарей стал бы городом красной крови. А я прикрыл вас.
– Зачем? – кровь шумела в ушах, а в мыслях крутилось одно: «Ложь, ложь».
Парень пожал плечами.
– Уже неважно. Но теперь ничто не помешает мне назвать этот город своим, если захочу, верно? Так что не провоцируй меня на его разрушение.
Усмехнувшись, Ято поднялся, взял с земли зонт и не спеша направился к центральным улицам.
– Думаешь, я позволю тебе уйти, пират?
– Можешь следить за мной, если хочешь. Только не мешайся. Я пришел посмотреть, что тут происходит, и поискать самурая с серебряными волосами. Не знаешь, где он?
Не получив ответа, юноша продолжил путь, тихонько что-то говоря самому себе. Только что прибывшие хьякка рванулись за ним, но были остановлены жестом начальницы.
– Нужно выяснить, что он задумал. Я сама займусь им. Ступайте.

Он приходил уже больше, чем двадцать раз. Цукуе сбилась со счета. Она выжидала, не спуская с аккуратной поджарой фигурки убийцы глаз, стоило ему пересечь границы Йошивары, и прекращала слежку лишь когда Ято было не различить с крыш домов на окраине города. Пару раз он говорил с ней, отвечая на скупые вопросы, и гейша знала, что его могучий товарищ пропадает в казино Эдо, а остальные члены Харусаме даже не подозревают, где проводит досуг молодой капитан. А юноша ходил по улицам, сидел в баре и не делал совершенно ничего.
– Где самурай с серебряными волосами? Я думал, он тут бывает… Эй, хьякка, раз уж ты здесь, то может ответишь на вопрос?
– Почем я знаю, – Цукуе затянулась и медленно выдохнула белесый дым. – Не видела я его. Так что шел бы ты в Эдо, если так хочется гулять на Земле.
– Прогуляться и здесь можно.
И вот он снова «просто гулял» – бродил меж людей, порой задерживался, чтобы посмотреть на драки пьяниц, вмиг останавливаемых стражами Йошивары, и жалеющим тоном говорил: «Глупые, слабые, бесполезные люди». Шел невесомым призраком по оживленным улицам, преследуемый цепким взглядом кошачьих глаз своей верной тени. Во время таких прогулок Цукуе казалась себе совершенно безоружной в абсолютно пустом мире, где среди невесомости задорно и дерзко покачивался кончик рыжей косы, и лишь крепче сжимала губами мундштук. Он любил наблюдать, и он наблюдал. Но за чем? Что он видел среди обычных людей уже давно совершенно обычного города? Цукуе цокала языком и продолжала следить за каждым движением молодого Ято.
И вот парень снова остановился у безлюдного проулка. Оглянулся и улыбкой на кончиках губ в который раз пожелал гейше доброго вечера.
– Я давно не видел Хинову. Где она, хьякка?
– Зачем она тебе? – Цукуе хотела проигнорировать все, что бы ни сказал аманто, но страшная догадка сразила ее, вынудив вступить в разговор.
– Хотел еще разок взглянуть на девушку, погубившую Хосена. Она все еще самая сильная в вашем городе, не так ли?
– Лучше ищи своего самурая.
Слова соскочили с губ как кунаи, иглами вонзаясь в милое лицо юноши. Тот лишь качнул головой, усмехаясь:
– Я женщин не бью, забыла?
– Ты начинаешь меня раздражать, пират. Я не позволю тебе…
– Сколько громких лишних слов, ха-ха, – прервал ее Ято. – Это даже забавно. Для пытающейся быть сильной среди этих слабаков ты слишком… зациклилась.
– На чем?
– Просто – зациклилась.
Он любил наблюдать, Цукуе была в этом абсолютно уверена. Даже больше, чем сражаться. Он наблюдал, как ругаются между собой мужчины за симпатичную девушку и как восставшие хьякка вместе с вдохновившим их самураем победили Короля Ночи, наблюдал и считал дураками. Не иначе. И сейчас такой же считал ее.
– Хинова сильнее тебя, пират. Но ты никогда этого не поймешь.
– Ты ошибаешься, хьякка. Я понимаю это даже лучше, чем ты. Потому и выбрал иной путь.


Ночь в Йошиваре – шумное время. Цукуе любила йошиварские ночи особенно сильно, когда днем, скучая, курила трубку в каком-нибудь баре и чувствовала, как время бессмысленно протекает сквозь пальцы. Она смотрела на проходящих мимо людей, понимая, что разум ее пребывает где-то далеко, а ночами, все с таким же невозмутимым видом оглядывая улицы, словно хищница перед броском готовилась к атаке. Когда темно-фиолетовый зонт, не появлявшийся уже которую неделю, вновь маячком мелькал в конце проулка, гейша смерти начинала свою охоту.
Она научилась различать миллионы оттенков его вечной улыбки. Замечать по тонким изгибам губ, блеску глаз и повороту головы настроение, порою даже предугадывать действия. Цукуе изучила многие его привычки, но этого было недостаточно, чтобы понять затеи своенравного и непредсказуемого Ято.
– А, хьякка. Привет. Чем занята сегодня? Или все как обычно?
– Наблюдаю за тобой, пират.
– Наблюдаешь?
Легкое любопытство в больших синих глазах заставило Цукуе усмехнуться. Она неторопливо достала табак из кисета и с удовольствием набила трубку, краем глаза следя за тем, как капитан Харусаме открывает зонт, совершенно не нужный темной летней ночью.
– И зачем же ты наблюдаешь за мной?
– Слежу за порядком в Йошиваре. Глупо задавать вопрос, на который знаешь ответ.
– Ты слишком заметная для хьякка.
Цукуе опустила трубку и глянула вслед удаляющемуся из города юноше.
– Хьякка незаметны в толпе людей, а ты ходишь за мной по городу круг за кругом, как луна на небосклоне. Луну сложно не заметить.
Легкий поворот головы и незнакомая, странная улыбка. Цукуе отчего-то почувствовала, что обычное раздражение не колет грудь, но странный холодок пробежал из глубины души до кончиков пальцев. Плохо уложенный в чаше табак рассыпался пеплом в ладонях.


Йошиварские ночи не менялась. Те же шутки, смех и вздохи, легкие ароматы духов и жгучий, словно разливаемая гейшами выпивка, воздух. Чуть вяжущий и приторно-сладкий, как фруктовый ликер. Горящие вывески, неумолкающий гомон и люди, много людей, различных, ярких, похожих на тропических бабочек, и при этом монотонно-недвижимых.
Среди общего шума Цукуе различала спокойные шаги. Казалось, прошла вечность, прежде чем двери бара раскрылись и шум улиц вырывал из здания рыжего парня с застывшей на бледном лице улыбкой. Быстрый взгляд синих глаз, и уголки губ забавно дернулись в знакомом приветствии.
– Тебе не скучно здесь, хьякка?
– Почему мне должно быть скучно?
– Все такое одинаковое…
– Даже твоя улыбка, пират.
Ято не ответил. Лишь проследил, как гейша набила трубку, качнул головой и влился в людской поток. Цукуе шла за ним, слыша, как стучат каблуки ее сапог по дорогам, как шуршит шелк кимоно при каждом движении и как с тихим шепотом срываются с губ выдохи вместе с белесым дымом.
– Эй, хьякка…
– Цукуе.
– А?
– Меня зовут Цукуе.
Синие глаза парня сузились, а с тонких губ слетел теплый солнечный смех.
– Знаю. А я – Камуи.
– Мне это известно.
– Я и не сомневался.
Люди протекали мимо как лепестки цветущей сакуры, опавшие в бурный водный поток. Цукуе чувствовала легкий ветерок, перебиравший ее светлые волосы, и щекотавший слух смех, растворившийся в воздухе и неслышно звенящий вокруг.
– Зачем ты наблюдаешь за мной?
Гейша качнула головой и сжала губами уже пустую трубку.
– Можешь расслабиться, я не вернусь до следующего полнолуния.
Небрежный жест рукой, и юноша утонул в вечно неспокойной реке людей. Цукуе видела, как он вынырнул на углу, обвел взглядом улицу и исчез в темноте йошиварской ночи, шумно-немой и пусто-холодной, как руки светловолосой девушки, прячущей в рукаве длинную кисеру.


– О, здравствуй, Цукуе.
Из его уст имя звучало нежной насмешкой, ласковым издевательством, ядовитым комплиментом. Девушка напряглась и раздраженно цокнула языком. Было привычней, когда он звал ее хьяккой.
Черное небо над ними казалось непроницаемой мглой, накрывшей всю Йошивару, но город продолжал гореть яркими огнями, словно факел, и шуметь криками и музыкой. Они стояли на крыше высокого здания и могли видеть, как колышется под ногами море света и звуков. Могли наблюдать.
– И все-таки здесь скучновато.
Эхо мягкого голоса опутало Цукуе, слившись с влажным ночным воздухом. Она глянула на красно-оранжевое неоновое зарево и перевела взгляд вверх, на далекое черное небо.
– Ты сказал, что вернешься, когда луна будет полной. Сейчас новолуние.
– А ты ждала моего прихода?
Заливистый удушающий смех ледяными кольями пронзил Цукуе, но мгновенно растаял, обратившись теплым летним дождем. Хьякка сильно сжала в ладони трубку и дерзко ответила:
– Надеялась на бóльший период спокойствия.
– А разве я доставляю так много проблем? – юноша развернулся и с удивлением всмотрелся в красивое и холодное, как фарфоровая маска, лицо девушки. – Поверь, пока еще я совершенно безвреден.
– Ты – потенциальная проблема, пират… Камуи.
Проницательные синие глаза Ято угрожающе сузились, но от звуков собственного имени он вскинул верх брови и снова лучезарно улыбнулся какой-то особенной, пока еще незнакомой Цукуе улыбкой.
– Камуи, – тихо повторила девушка, делая шаг навстречу грозному врагу – миловидному парню, еще совсем мальчишке, с совсем не мальчишескими возможностями, – я хочу знать, зачем ты приходишь сюда. Ты каждый раз смеешься и шутишь, не отвечая на вопрос, а я все сильнее…
– Сомневаешься?
– Колеблюсь. Я зациклилась на мысли о том, что ты – враг Йошивары, но что ты на деле задумал, мне неведомо.
Ветер перебирал ее волосы, шевелил его челку, мягко гладил по щекам. Алые отсветы горящих внизу фонарей и играли бликами на складках шелка кимоно гейши и слабо отсвечивали от темной рубашке Ято. Проницательным, недетским взглядом юноша ненавязчиво изучал черты лица стражницы Йошивары, поглаживая указательным пальцем рукоять лежащего на плече зонта.
«Наблюдай дальше, хьякка» – обычно отвечал он, усмехался и уходил в пустоту, сопровождаемый ее колючим взором. Цукуе прикрыла глаза и выдохнула, заранее услышав ответ, произнесенный в сознании четко и ясно, как вслух.
– Хосен хотел покорить солнце, и солнце погубило его. Мне не нужна такая судьба, я учусь на чужих ошибках. Я не люблю, когда кто-то или что-то встает у меня на пути – приходится его уничтожать.
Цукуе вздрогнула от того, насколько близко прозвучал голос. Камуи подошел к ней почти вплотную и говорил тихо, словно шепотом, по секрету, непривычно серьезно глядя на девушку. Она привыкла к его улыбкам, и странное спокойствие парализовывало, как тишина перед боем.
– Не люблю я и тех, кто стоит у меня за спиной – они могут попытаться вонзить нож в сердце. Глупые, слабые, мелочные – они ничего не понимают и не хотят понимать. Скажи, Цукуе, а ты понимаешь, о чем я говорю?
– Кажется, да, – столь же тихо ответила гейша, слыша стук собственного сердца и чувствуя жар вскипающей крови. – И потому думаю, что ты останешься совсем один.
– Почему же? Ведь есть место рядом.
– Не бывает двух одинаково сильных людей. Рано или поздно тот, кто рядом с тобой, окажется позади или впереди. Тогда вас ждет погибель.
– Нас?
– Даже если каждый из вас останется жив, «вас» уже не будет, разве не так?
Камуи на миг нахмурился, а затем загадочно улыбнулся.
– Не бывает двух одинаково сильных людей. Кто-то все равно будет сильнее. Но сила бывает разная. Такая, как у меня, такая, как у твоей Хиновы, женщины-Солнца… и такая, как у тебя. Ведь ты ни Хинова и уж точно не я. Но ты сильная.
– Это комплимент?
– Это факт. Чтобы оставаться ночным светилом, вечно затмеваемым Солнцем, нужна особая сила.
– О чем ты толкуешь? – Цукуе чувствовала, как незнакомый жар сковывает члены, и сердце, бешено рвущееся из грудной клетки, кричит об опасности. Дух Ято, дух битвы, крови и гибели, были слишком близко.
– Будь осторожна, гейша смерти, – выдохнул Камуи на ухо девушке. – Рядом со Смертью быть опасно. Ведь если я почувствую, что кто-то сильнее меня, я его уничтожу. Я не Хосен, и ты – не Солнце, чтобы противостоять этому.
Легкий, горячий поцелуй коснулся щеки Цукуе. Трубка, сжимаемая в кулаке, хрустнула и с тихим стуком упала на крышу.
– Наблюдай за мной очень внимательно, ладно, Цукуе?
– Можешь не сомневаться, Камуи.
Лучезарная улыбка, встреченная твердым, но чуть растерянным взглядом лавандовых глаз, и Ято снова уходит, оставляя шумящий прибоем город где-то далеко за гранью их мира.
– Вернусь к полнолунию. Надеюсь, тут появится хоть что-то интересное, – смеется юноша, прежде чем соскочить с крыши и, спрятавшись за фиолетовым зонтом, влиться в уходящий из города людской поток.
Цукуе встретит его через три дня у входа в Йошивару и скажет, что капитан Харусаме должен ей кисеру взамен той, что сломал в свой последний визит. Пират удивленно захлопает глазами и напомнит, чтобы хьякка была осторожной.
– Не хьякка – Цукуе.
– Но ведь хьякки – защитницы Йошивары. А тебе нужно защищать не только ее, верно?
– Для хьякки я слишком заметна, не твои ли это слова?
– Просто Луну невозможно не заметить в черном небе. А в Йошиваре всегда полнолуние.