Бог по имени Тайлер Дерден

Сегодня на Марле темно-бордовое платье. Пожелтевшее от времени кружево, несколько круглых дырочек от сигарет по подолу, дурацкие рукава-воланы… Невольно задерживаю взгляд на двух аппетитных выпуклостях в вырезе декольте.
- Эй! Ты меня вообще слушаешь?
Вздрагиваю и поднимаю взгляд выше. Губы, покрытые темной матовой помадой, размазанная тушь и пронизанные капиллярной сеткой белки глаз.
Это Марла. Марла Зингер.
От ее всклокоченных волос, от пятен засосов на шее, от синяка на запястье – отовсюду тянет запахом секса. Марла пропахла Тайлером с ног до головы.
Щелчок в голове, и слова «Тайлер» и «секс» становятся синонимами.
Я – черная зависть Джека.
- Нет, - честно отвечаю я.
Аппетитные выпуклости вздрагивают, и грудная клетка Марлы раздувается, словно кузнечные меха.
- Да ты… Да пошел ты к черту, больной ублюдок! – кричит она, роняя пепел с сигареты, зажатой в руке.
Я бы хотел закрыть глаза и очутиться в своей пещере. Холодной, далекой, безопасной. Но рядом Марла, и единственная пещера, о которой я могу думать, – горячая и тесная, у нее между ног.
- Подожди…
- К черту! Понял?! – она трясет головой, подхватывает со спинки стула свой кожаный плащ и гремит каблуками по полу. Остановившись у входной двери, она оборачивается.
Я ловлю ее взгляд, долгий, тяжелый. Она открывает рот, но не произносит ни звука.
Марла уходит, оглушительно хлопая дверью. Штукатурка над косяком идет сетью мелких трещин, а потом, не выдержав, обваливается на пол миниатюрной лавиной.
И как ей только не надоело? Марле, не штукатурке.
Раз за разом, как по нотам: приезжает среди ночи, до рассвета трахается с Тайлером, а вместо утренней чашки кофе ссорится со мной. А я по рукам и ногам связан обещанием Тайлеру не говорить с Марлой о нем. Ни слова, ни намека. Только ноющая пульсация химического ожога на руке.
Тайлер спускается со второго этажа, на нем военные брюки и плюшевые тапочки. Прямо как в тот день, когда он оставил на моей ладони свой поцелуй.
- Как рука? – читая мои мысли, спрашивает он и наливает себе кофе.
Трогаю пластырь, морщусь, но говорю, что все нормально.
Я – келоидный рубец на сердце Джека.
Тайлер показывает мне свою руку и игриво шевелит пальцами, его ожог окончательно зарубцевался и побелел.
- Чего она хотела?
Я напрягаю память, пытаясь вспомнить хоть слово из монолога Марлы, но не могу.
- Мы обсудили ее платье, - брякаю наугад и вижу, как по лицу Тайлера растекается ухмылка.
Кто я такой, чтобы обмануть Тайлера Дердена?
- Врешь, - он резко подается вперед, шаркнув ножками стула о пол, и накрывает мою руку своей.
Под закрытыми веками белеет от боли.
- Чего. Она. Хотела?
- Я… я не знаю… Не помню, клянусь!
- Так-то лучше, - Тайлер отпускает мою руку и расслабленно откидывается на спинку стула.
Пытаюсь перевести дыхание и исподлобья смотрю на Тайлера. Рука словно бы увеличилась в размерах, превратившись в огромную, пульсирующую клешню.
- Не ври мне, - Тайлер закидывает руки за голову, я вижу густую поросль у него в подмышках. – Никогда.
Мой взгляд опускается ниже, туда, где между твердыми кубиками пресса начинается дорожка из волос. А потом еще ниже, к спущенным до самого лобка штанам.
Я – горячечный румянец Джека.
- Я думаю, - говорит он, - Ты ревнуешь.
Остывший кофе попадает не в то горло, и я с минуту оттираю коричневые брызги с рубашки. Бесполезно. Некогда баснословно дорогая тряпка от Кельвина Клейна, бывшая предметом вожделения любого менеджера среднего звена, окончательно теряет связь с миром гламура.
- Марлу? Да я бы никогда…
Тайлер прерывает меня раньше, чем я успеваю озвучить очередную маленькую ложь.
- Кто говорил о Марле? – ожог на руке начинает жить своей жизнью. – Речь вообще не о ней.
И в этот момент я понимаю, что попал.
Я – учащенное сердцебиение Джека.
Я – потные ладони Джека.
Я – грязный секрет Джека.
Я закрываю глаза и вспоминаю.
***
Не могу точно сказать, когда это началось.
Может быть, в день знаменитого щелочного поцелуя. Почему нет? Ощущение горячей влажности губ Тайлера на моей ладони я унесу с собой в могилу. Впрочем, как и все остальные ощущения того вечера.
Или нет, возможно, это было в день нашей первой драки на парковке «Таверны Лу». Я вмазал Тайлеру в ухо и едва не вывихнул запястье, а он ударил меня в живот.
Целил в живот, но попал прямо в сердце. Вот такая вот ирония судьбы.
В мое трусливое заячье сердце.
Мое – не Джека.
За саморефлексией я пропускаю момент, когда Тайлер уходит в подвал.
Так когда же это началось?
Я скрещиваю руки на груди и сосредотачиваюсь. Я все еще чувствую запах Марлы, витающий по кухне. Дешевые духи, женский дезодорант, сигареты… Но гораздо острее я ощущаю запах Тайлера. Мускус и пот. Это запах мужчины.
Когда мой член, вялый и безучастный, покоящийся в складках широких трусов, наливается кровью и крепнет, я, наконец, отвечаю на этот вопрос.
Это началось в тот момент, когда ошеломленный и сломленный потерей своей клетушки в кондоминиуме, я не смог сказать Марле ни слова. Зато позвонил Тайлеру.
Это началось с его бархатного:
- Кто это?
И сейчас я бы мог поклясться, Тайлер знал, кто это.
***
Кажется, я уже говорил, но повторюсь: в доме на Бумажной улице стены из бумаги.
- А-а-ах!.. – Марла стонет низко и протяжно, словно актриса в второсортной порнухе.
Тайлер не издает ни звука – только тугие, смачные удары плоти о плоть подтверждают, что он там. Я знаю, он трахает Марлу, нагнув ее раком. Я знаю, что на Тайлере желтые хозяйственные перчатки. Откуда, спросите вы?
В доме на Бумажной улице стены из бумаги.
- А-а-ах!..
Я сжимаю зубы что есть мочи и слышу низкий гул в ушах. «Пристегните ремни» - загорается на изнанке моих век, но я иду против системы, звякаю пряжкой и расстегиваю ремень.
Дрочить, слушая, как Тайлер пялит Марлу Зингер в соседней комнате… Кажется, я готов дойти до точки.
Слышишь меня, Тайлер?
Я готов.
***
Я читаю «Ридерз Дайджест» девятилетней давности. Потом восьмилетней. Потом семилетней. Потом в стопке журналов отсутствует почти два с половиной года.
- Где они? – спрашиваю я Тайлера.
Тайлер прикуривает от плиты.
- Кто?
- Журналы.
- Предыдущий владелец дома был наркоторговцем. Он вырывал страницы и заворачивал в них кокаин.
Интересно, сколько кокаина нужно продать, чтобы израсходовать журналы за два с половиной года?
- Много, - отвечает Тайлер на незаданный вопрос. – Очень много.
И я верю ему.
Верю больше, чем себе.
***
Марла – женщина.
Худая, как щепка, с маленькой грудью, тонкими запястьями и ногами, похожими на спички.
Марла слаба, пахнет духами, и ее длинные ногти покрыты ровным слоем бледно-розового лака.
Я достиг дзена.
Меня не трогают ее стоны, меня не трогают шлепки, меня не трогает скрипящая кровать и презервативы-медузы, плавающие в унитазе по утрам.
Я – воплощение вселенского спокойствия.
***
Тайлер – мужчина.
Самый мужественный из всех, что я когда-либо видел в своей жизни.
Да и видел ли я в своей жизни настоящих мужчин? Не те жалкие пародии на самца, что взирают на мир с билбордов в узких трусиках от «Дольче и Габанна», а настоящих мужчин, таких, какими они должны быть?
Ни одного. Ведь даже отец – персональный Бог – оставил меня.
Зато на его место пришел Тайлер.
Тайлер – Новая Американская Мечта.
К черту средний класс, к черту ипотеку, к черту респектабельный образ жизни.
Тайлер – все, чем я когда-либо хотел быть.
Просыпаюсь в О`Хара.
Просыпаюсь в Логане.
Просыпаюсь в Си Таке.
Если можно проснуться в другом месте.
Если можно проснуться в другое время.
Почему бы однажды не проснуться другим человеком?
Я – тридцатилетний мальчик.
Мне никогда не стать Тайлером Дерденом. Даже симулянтка Марла Зингер подобралась к нему ближе меня.
Я – черное отчаяние Джека.
***
...А потом приходят они, и наш маленький уютный мирок на двоих, плюс-минус один, разваливается на куски.
Ангельское Личико прибывает в первых рядах. Его кожа гладкая и наводит на мысли о сливочном мороженом. Моя – почерневшая от не сходящих синяков и ссадин.
- Слишком молод, - бросает Тайлер и уходит в дом.
Я иду следом за ним. На мне ботинки от Данны Каран и сорочка от Томми Хилфигера. Здесь, в доме 5123 СВ по Бумажной улице дизайнерская одежда похожа на китайский фарфор, в трюме затонувшего Титаника.
В этот вечер Тайлер объясняет мне принцип набора обезьян-космонавтов, а перед сном я выхожу на крыльцо и колочу Ангельское Личико метлой.
- Убирайся отсюда! – кричу я не без удовольствия и выбрасываю его шмотки в придорожную канаву.
Ангельское Личико стоит неподвижно, и в скудном свете, падающем на крыльцо из кухонного окна, его волосы горят подобно нимбу.
Через три дня Тайлер запускает его в дом, выдает электробритву и отводит в ванную.
- Полтора сантиметра, - говорит Тайлер, и Ангельское Личико послушно кивает.
По пояс голый, он роняет в раковину белоснежные хлопья своих волос. Но даже без них он выглядит красивее, чем я в своих самых смелых подростковых фантазиях.
Тайлер забирает у него бритву и, шаркнув ладонью по короткому ежику белых волос, удовлетворенно хмыкает:
- В подвал.
Так в доме на Бумажной улице появляется первая обезьяна-космонавт.
***
Когда Тайлер покупал почти сотню коек, я думал, что он погорячился. Но желающих вступить в ряды «Проекта Разгром» оказывается неожиданно много.
Наш дом оживает, наполняется запахами и людьми.
В душе я рад этому: здесь больше нет места для Марлы Зингер и ее порнушных стонов.
Я злорадствую.
Я выиграл.
Но выиграл ли?
***
Тайлер не говорит мне, что задумал.
Просто приказывает явиться к семи в «Прессман Отель» вместе с остальными. Конечно, не так, как обезьянам-космонавтам, но тоже приказывает.
Приходит в мою комнату перед сном, садится на скрипучий, лезущий ржавыми пружинами, матрас и говорит:
- Приходи завтра в семь в «Прессман Отель».
- Зачем? - спрашиваю я.
Но вместо набившего оскомину: «Первое правило «Проекта разгром»…» Тайлер касается щелочного поцелуя на моей руке и отвечает:
- Приходи. Я буду ждать тебя.
Такого приказа я ослушаться не могу и прихожу. Все, что происходит дальше, похоже на сон, главные герои которого – я, Тайлер, яйца комиссара полиции Джекоба и, как ни странно, Ангельское Личико.
За последние месяцы его волосы снова отрасли и это раздражает меня больше, чем все остальное.
После удачно выполненного «домашнего задания» мы выбегаем из отеля через черный ход. На секунду останавливаемся, Тайлер раздает указания, а потом я, словно в замедленной съемке, вижу, как он треплет Ангельское Личико по волосам и улыбается.
Тайлер. Улыбается.
Я – холодное отчуждение Джека.
В тот вечер я не оставляю от некогда Ангельского Личика ничего, кроме кровавого месива. Я обрушиваю на него удар за ударом, и с каждым новым мое сердце наполняется первобытной радостью.
***
- Зачем ты это сделал?
Мы снова в моей комнате в доме на Бумажной улице. Внизу копошатся обезьяны-космонавты, но на второй этаж никто из этих тварей подняться не решается.
- Мне хотелось уничтожить что-нибудь красивое.
Тайлер, как и в прошлый раз, сидит на моем матрасе.
- Не ври мне.
Я – ощущение дежа-вю Джека.
Но на этот раз я хочу идти до конца.
- Я говорю правду.
Тайлер опасно щурится, а в следующую секунду накидывается на меня, словно разъяренный бойцовский питбуль.
- Не. Ври. Мне.
Каждое слово он подкрепляет ударом.
- Не! Ври! Мне!
Я задыхаюсь от крови, текущей из разбитого носа, и пытаюсь вывернуться из-под Тайлера. Но куда там – он сильный и тяжелый. Постепенно град ударов сходит на нет, и Тайлер просто лежит, придавив меня собою.
Матрас надсадно скрипит, одна из сотен пружин впилась мне в спину, грозя вот-вот проткнуть кожу. Но это не важно. Ничего не важно, когда над тобою Тайлер Дерден и ты можешь почувствовать крепкие мускулы его груди.
- Не ври мне никогда. Слышишь?
Я киваю, разбрызгивая кровь, и Тайлер успокаивается, веселеет, а потом игриво подмигивает.
- Я знаю тебя. Знаю, как никто другой в этом мире. Слышишь?
Мы с Тайлером знакомы меньше года, но отчего-то я охотно верю ему.
- Тебе не поможет снотворное, - продолжает он. – Не поможет психоаналитик, не помогут группы поддержки, не поможет мебель из «Икеи», не поможет брак, дети и женщина.
Я не слышу биение сердца Тайлера, его дыхания, его шагов. Иногда я начинаю сомневаться в том, что он человек, этот Тайлер.
- Тебе помогу только я. Понимаешь?
Я хлюпаю разбитым носом и смотрю в глаза Тайлеру.
Он бьется чаще, чем кто-либо в бойцовском клубе, но на его лице нет ни единого шрама, кроме того, что пересекает правую бровь. Я вспоминаю, что шрам этот уже был при нашей первой встрече.
Тайлер не человек, думаю я, он Бог.
Новый Бог Нового Мира.
Мой Бог.
- Понимаю.
- Вот и молодец, - Тайлер ласково хлопает меня по щеке.
Я распят под его телом словно Иисус на Голгофе.
– Верь мне, парень, - мой Бог требует невозможного – он хочет Веры от человека, взращенного на соевом молоке «Старбакса».
- Просто верь.
Я сглатываю кровь, но в следующую секунду едва не задыхаюсь от удивления.
Тайлер целует меня.
Это не страсть и не любовь.
Это стерильный в своем подтексте обряд причащения к плоти и крови нового Бога. Вместо вина – моя кровь. Вместо хлеба – соленая от сигарет слюна Тайлера.
Так и рождаются новые Боги, понимаю я неожиданно.
Закрываю глаза.
Когда Тайлер рядом я чувствую, что могу все.
Даже верить.
- Я верю тебе.
И я действительно верю.