Для любви нет преград

Я проснулась оттого, что мое бледное лицо освещали живительные серебристые лучи лунного света, пробивающиеся через кремового оттенка портьеры. Чуть поморщившись, я неторопливо потянулась, и на обнаженной коже сразу же почувствовалась чья-то сильная теплая рука. Я повернула голову чуть в сторону, и моему взгляду предстала самая милая картина на свете. На соседней белоснежной подушке беспробудным сном спал и тихонько посапывал очаровательный молодой юноша. Его короткие, иссиня-черные волосы растрепались и лежали на хлопковой ткани беспорядочными смоляными прядями. По такому же, как и у меня, бледному лицу расплывалось умиротворенное выражение покоя, а его крепкая грудь то поднималась, то опускалась таким образом, что отдаленно можно было услышать удары его отдыхающего сердца. На светлых щеках расцветал сдержанный персиковый румянец. Наверно, теперь самое время упомянуть, что это было за прекрасное создание. Это был Кристиан. Мой единственный и любимый Кристиан. Мое солнце и услада моей души. Мой муж. Да, мы поженились, правда, еще совсем недавно, но в обществе уже числились полноценной новобрачной парой и семьей. Как сейчас помню легкое прикосновение его нежных, слегка подрагивающих от волнения пальцев, когда жених продевал мой хрупкий пальчик в тонкое золотое обручальное колечко. Еще доля секунды, и его такие же нервные губы еле ощутимо касаются моего разгоряченного лба. А еще через мгновение мои прохладные губы соприкасаются с пылающим сладостным жаром его губ, мы сливаемся в долгом, любящем и верном до гроба поцелуе. После него уже ничто не будет способно нас разлучить.
Я аккуратно сняла руку юноши со своего бедра, которое вдруг покрылось сплошными мурашками, перестало ощущать поддержку, окончательно всем телом повернулась набок так, чтобы шикарное тело моего молодого человека открылось передо мной во всей своей красе. Впрочем, всего блеска созерцать не вышло, ибо оно было прикрыто простыней, а я, как известно, слишком скромна и порядочна, чтобы заглядывать под одеяло. Вот моя рука поднимается вверх, приближается к эбонитовым волосам и осторожно, чтобы не разбудить Кристиана, пробегает по черной шелковой глади. Пальчики тщательно перебирают каждую прядь, прощупывают каждый волосок, будто чтобы запомнить и распознать своеобразный шифр, сокрытый где-то в покрове его головы. Как бы то ни было, моя секретная операция окончилась полным провалом. На мягких медовых губах мужа расползлась удовлетворенная ухмылка, и он наконец открыл свои глаза. О, у моего Кристиана бесподобные глаза. Они словно кристальные переливы ясного весеннего неба, отражающегося в прозрачной глади вод ледяного горного озера. Они понимающие, видящие внутреннее состояние насквозь и такие пронзительные. Просто гипнотизирующие. Слишком заинтересованно всматриваясь в его глаза и долго сфокусировав на них свой взгляд, я сначала так и не заметила, как шаловливая ладонь юноши неторопливо проскальзывает по внутренней стороне моего бедра, вторая присоединяется к ней, Крис приподнимается на постели, его крепкие руки словно в тисках сжали мои бедра, и вот я уже прижата к резному деревянному пологу большой кровати. Почувствовав странную прохладу на коже, я машинально пытаюсь прикрыть руками свое обнаженное тело, но Кристиан не дает мне этого сделать. Наоборот, он всеми силами пытается со мной совладать. Его требовательные и настойчивые губы с силой впиваются в мои, потом срываются на шею, дольше, чем положено этикетом, путешествуют по груди, порхают к моим ребрам и животу. Далее муж поцеловал мое бедро и коленку, что как нельзя сильно меня рассмешило. Да, это был откровенный смех маленькой девочки, которую щекотал надоедливый старший брат. Услышав мою радость, Кристиан остановился, поднял голову и посмотрел мне в глаза. Все, что без остатка заполняло их, была чистая и всепоглощающая любовь. А мои - отражение его бездонных голубых омутов. Щеки чувствуют, как по губам расходится самая нежная в мире и немного глуповатая улыбка. Кристиан подвигается на кровати поближе ко мне, теперь наши тела почти соприкасаются. Его рука вдруг тянется ко мне и, еле касаясь тонкой кожи, легко проводит по моему животу. Я сразу понимаю суть этого невинного прикосновения и кладу свою руку на тыльную сторону его. Его ладонь ощущает почти совсем незаметный, теплый холмик моего живота, и Крис снова и снова улыбается, будто никак не может нарадоваться.
- Он еще такой крошечный. Не могу поверить, что там мой сын.
Я снова негромко хохотнула и впилась своими страждущими губами в его рот. Это уже никак не был тот еле уловимый спокойный поцелуй, нет, Кристиан уже вовсю терзал мои губы, и наши языки танцевали сумасшедшее страстное танго. Оторвавшись от моего ротика, Крис тяжело вздохнул и с готовностью в очередной раз было перешел на мою шею, но я отодвинула его от себя, поудобнее села на постели и опять положила его горячую ладонь себе на живот. Во мне уже целую неделю развивалась новая жизнь, мой с Кристианом малыш. Широко улыбнувшись, я прошептала юноше на ухо:
- А если это будет девочка?
Муж фыркает и прикусывает мою мочку уха.
- Ну, нет уж. Стране нужен будущий король, а дочка может подождать и родиться попозже. Неужели не так?
Он специально это спросил, углядев недовольство на моем лице. Я помотала головой, а Крис тепло поцеловал меня в щеку.
- Ладно, ладно, без обид. Значит, будут и мальчик, и девочка.
И снова страстный поцелуй. Чувствую, что это утро будет для меня настоящим и приятным сюрпризом. Если выразиться точнее, ничем предосудительным мы не занимались, просто ласкались друг к другу, что между нами происходило никак не редко. В конце концов все вышло так, что, уставшие, мы нежились в постели в обществе друг друга, причем моя сонная голова покоилась на подушке, а голова Кристиана – на моей груди. Я неторопливо перебирала его эбонитовые волосы, целовала его макушку и сама понемногу уносилась в солнечное царство Морфея, забыв о том, что сейчас наступало моройское утро…
___________________________________________________

Я не могла и предположить, что это будет самый знаменательный за всю мою жизнь день. Нет, не в том смысле. В самом наихудшем понимании этого определения. На королевский архив умудрилась напасть кучка несносных, чересчур смелых стригоев. И, по слухам и всеобщему беспокойству, им это преступление первоклассно удалось. Появившись в этом просторном богатом помещении с высокими резными потолками, я стала свидетельницей не самой приятной для беременной девушки картины. Вокруг было столько мертвых, порой даже изуродованных тел, и крови, что от такого невыносимого количества алой соленой жидкости яростно щипало нос. Плевать было на то, что тогда я могла потерять сознание, испугаться до потери жизни и упасть в обморок. Плевать на то, что я могла умереть прямо на месте и никто бы больше был не в состоянии оживить меня. Мне было абсолютно все равно. Потому что мои растерянные, заплаканные и страдающие нефритовые глаза искали Кристиана. Моего Кристиана, мою любовь и опору. Мой воздух, воду и пищу, ибо он был единственным, рядом с кем я могла чувствовать себя живой, настоящей, могла ощущать свое тело, осознавать собственную сущность в этом давящем со всех насмехающихся сторон пространстве. Кристиан всегда поддерживал меня, вот и сейчас я не могла успокоиться и все искала и выглядывала его глазами. Нет, его не было среди ледяных недвижных тел, именно поэтому я из последних своих сил рыскала его среди книжных стеллажей с разнообразными документами, будто проглядывала его в воздухе. Подсознательно до меня доходило, что его и в помине здесь не наблюдается, но я почему-то не переставала надеяться на его присутствие. Да, пусть он был слаб и ранен, но я яростно желала встретиться взглядом с его пронзительными небесными глазами, подлететь к нему, невзирая на установленные порядки, пожалеть его, исцелить его, помочь… Прижать к себе крепко-накрепко и никогда больше никуда не отпускать… Но все было тщетно. Абсолютно напрасно. Бесплодно. Кристиан будто испарился, в архиве даже и не пахло его телом. Он, словно быстрые и беспорядочные капельки воды, просочился через клетки мраморного пола, впитался в холодный чуждый камень и исчез из моей жизни навсегда. В тот момент мое сердце отбивало такой бешеный ритм, что грудная клетка разъяренно вздымалась, как при интенсивном непрофессиональном беге. Все горло сдавило болезненным огнем, стало не хватать кислорода. Глаза застелила какая-то непонятная мутная пелена, прозрачными обжигающими бороздками катящаяся по моим заледенелым от отчаяния щекам. Я дотронулась ладонью до живота. Внутри, под сердцем, более не ощущалось такого родного и сладкого тепла, наоборот, все беспрекословно кололо и стягивало, будто мой малыш стенал и страдал вместе со мной. Кажется, он плакал. Да, пусть он был еще ничтожным, не видавшим дневной свет эмбрионом, но он не находил себе места, разрывался на части. И вот они, долгожданная всепоглощающая боль и пугающая, толкающая в пропасть несчастий темнота. Я почему-то уже не чувствую пола и плыву будто по облакам. Все, находящееся вокруг меня, принимает нечеткие очертания и плывет вместе со мной. Одно мгновение, и я ощущаю под спиной ровный, до боли правильный мрамор, из головы пропадают последние мысли о сегодняшних событиях, а глаза закрываются навсегда…
______________________________________________



Я сидела на широком подоконнике своей спальни и грустно и задумчиво глядела в открытое окно. На моей ладони лежали прекрасные золотистые локоны, а другая рука неторопливо и успокаивающе их расчесывала. В морозном ночном воздухе было довольно сыро и прохладно, но я не замечала ни того, ни другого; мое обнаженное из-за упавшего рукавчика ночной сорочки плечо совсем не ощущало промозглого апрельского холода. Только щеки немного обдувались, потому что на них застыли вязкие соленые слезы. В тот день меня удалось спасти и подлечить, врачи, конечно, совершили поистине грандиозную работу, и следовало бы им сказать спасибо, но… Я не стала этого никому говорить. Я желала умереть, а меня вытащили из мира покоя, стянули с самой середины пути в потустороннюю жизнь. Я желала умереть, потому что осознавала, что осталась совсем одна. Ребенку тоже помогли, но его дальнейшее развитие уже не вселяло в меня таких бурных, радостных и теплых чувств, как это происходило раньше. Он просто рос во мне, а я спокойно его носила. У меня должен родиться мальчик. Все-таки маленький лорд с прекрасными золотыми волосами и глубокими ледяными глазами. Но мне было абсолютно все равно. Я была обычной будущей матерью без эмоций. Вся моя жизнь уже давно потеряла смысл без Кристиана, без его родных объятий и сладостных поцелуев. Я ощущала себя брошенным и забытым всем миром существом, привидением, на которое ровным счетом никто не обращает своего внимания, потому что его не существует в действительности.

- Неужели тебе вовсе не холодно?
Я вздрогнула. Нет, не вздрогнула, я ненормально дернулась, да так, что расческа выпала из моих нервных рук и с глухим деревянным стуком слилась с мертвой тишиной пола спальни. Прохладный продрогший весенний воздух прорезал этот голос. Голос, от которого мое сердце трепещет, а внутри всего тела разливается мягкое горячее желание. Его голос. Но странный. С какими-то горчившими нотками металла, неживой отчужденности. И я не могла повернуться в его сторону, не имела возможности ему ответить.
- Ответь, прошу.
Я тяжело вздохнула и зажмурила глаза. Представила, что это все бред. Что у меня сумасшедшие галлюцинации и его нет в этой комнате. Его более не существует на этом свете. Он мертв и никогда не вернется назад ко мне. Я навсегда его потеряла.
- Нет.
Господи, я не узнала своего голоса. Он был неестественно тихим и дрожавшим. Сдавленным и трещавшим по всем воображаемым швам. Потому что голос понимал, что что-то обязано произойти. Что-то нехорошее и в то же время пугающе приятное. Вот оно. Чьи-то сильные ледяные руки опускаются на мои плечи. И обнаженное плечо в одну секунду покрывается множеством мурашек от этого невинного легкого прикосновения, словно гладких матовых крыльев ночного мотылька. Перед глазами перестает фокусироваться картина лунного озера, они прикрываются в немом страхе и опьяняющем блаженстве. У уха порхает свежее холодное дыхание. Дыхание смерти. Моей смерти. Моей любимой смерти.

- Лисс?
Да, его голос сильно изменился. Он стал более жестким, строгим и металлическим. Но где-то за сплошным непрозрачным фоном отдаленно кажутся еле ощутимые нотки беспокойства и еще какого-то непонятного моему исстрадавшемуся сердцу переживания.
- Да?
Это даже не вопрос, а практически сухое и безразличное утверждение. Он не тот. Повернувшись в сторону раннего утреннего гостя, я застыла, словно хрупкая мраморная статуя. В моих бледно-нефритовых глазах растворялись пронзительные, небесного оттенка омуты с яркими алыми кружками у черных, как страстная южная ночь, зрачков. Все те же мягкие, спутанные, короткие иссиня–эбонитовые волосы и сардоническая ухмылка. Но сейчас это не улыбка, нет, это больше схоже с неумелым звериным оскалом. Кожа слишком бледна, даже для мороя. И я все еще не могла, отказывалась поверить, что мой Кристиан сумел стать стригоем.
- Лисс, я пришел за тобой. Я хочу, чтобы мы были вместе. Всю вечность.
Я усмехнулась. Роза говорила, что то же самое ей предлагал Дмитрий, когда держал ее у себя на свое увеселение и также заверял, что если не получит добровольного согласия от девушки, то пробудит ее насильно. Но Роза, к сожалению, в отличие от меня, была слишком бойкой девушкой и могла дать стригою отпор. А вот я вряд ли. Я была чересчур слаба и беспомощна сейчас. Перед ним. Он перетягивал на себя инициативу и абсолютно все преимущества. Как бы то ни было, но мне было чрезвычайно интересно, какие я получу угрозы в ответ на мое неповиновение.
- А если я не хочу?
Кристиан поднял голову к потолку и шумно выдохнул. Что скрывать, он наверняка ожидал подобного ответа, только никак не предполагал, что я осмелюсь его ему выдать.
- Лисс, прошу. Я хочу быть с тобой вместе. Неужели ты не в состоянии осознать, что я все еще люблю тебя?
Так смешно. Он «все еще любит меня». Конечно, я симпатична ему, как завтрак, ужин или обед. Я для него теперь никто, кроме ланча. Ему плевать на мои чувства и переживания. Ему наплевать на то, что я о нем думаю. У него есть только единственная доминанта, яростно желающая бесплатно меня получить, будто простую вещь.
- Нет. Ты мертв и, увы, не можешь испытывать тех чувств, которые переживают обычные люди, дампиры и морои.
Еще минут пять, а может быть, целую вечность Крис внимательно вглядывался в мои глаза. Что-то искал там. Понимание, сожаление… любовь? Он надеялся отыскать там любовь. А секунду спустя вдруг неожиданно прикоснулся к моему животу. Все мое тело прошибло сильнейшим зарядом тока, а легким стало трудно вбирать в себя ледяной воздух.
- Ты все-таки спасла его. Я знал, что ты не позволишь нашему малышу умереть.
- Он больше не твой. Он только мой, и у него нет отца.
Страх. Страх и боль были в глазах Кристиана. Неужели этот самонадеянный стригой по-настоящему считал, что я вконец сойду с ума и стану воспитывать своего единственного ребеночка с его непутевым не-мертвым отцом? Тогда он просто идиот, раз так думает. Но мне кажется, что не стоит ему об этом намекать. Но что это? Он подходит ближе. Так близко, что я чувствую своим лбом, покрывшимся испариной, его прохладное дыхание. Его руки вдруг обвивают мою талию и моментально притягивают меня близко-близко - так, что наши тела почти соприкасаются, как в тот день в постели. У меня совсем нет сил поднять взгляд на его лицо, но он почему-то, как раньше, все понимает без слов. Его ладонь берет мой подбородок и приподнимает мое лицо выше, заставляя заглянуть ему в глаза и потонуть с головой в его завлекающих в соблазнительную зеркальную трясину омутах. Его мягкие бледные губы вдруг открываются, и из них вылетают новые слова:
- Лисс… Я сожалею, правда. Но я его отец и имею на него полное право…
Я пытаюсь возразить.
- … так же как и на тебя…
И он впивается жарким страстным поцелуем в мои обезумевшие сжатые губы. Горький холодный язык проникает в мой рот, и я больше не ощущаю этой прохлады. Только жар. Жар боли. Жар вожделения и сдержанной похоти. Жар… жар преданной любви. Но… он ведь не способен любить. Он не может, нет… Поцелуй перерастает в настоящее райское наслаждение, мы уже изо всех сил прижимаемся друг к другу и наши тела начинают сплетаться. Вот сейчас он повалит меня на постель, и я окончательно потеряю последние зерна здравого смысла. Но Кристиан отрывается от меня и снова со своей удивительной надеждой заглядывает в мои затуманенные глаза. Нет ничего, кроме его губ, ничего…
- Я ненавижу все эти эпические разговоры и устрашения. Поэтому скажи мне… ты согласна?
Нет, никогда. Он не тот, что был раньше. Лисса, ты же умная девушка и сама королева, тебе совсем не свойственны такие бездумные решения. Не смей с ним говорить, лучше умри…
- Крис… я…
Снова этот взгляд.
- Я… я согласна… Кристиан, я готова…
Удовлетворенный внутренний выдох крепкой недвижной груди.
- Я все время верил, что мы всегда будем вместе, моя Лисс. Я до потери сознания любил, люблю и буду любить тебя, и мы обязательно будем вместе, обещаю тебе. Всю вечность…