Один из двух городов

До этого дня Джон не подозревал, что Шерлок говорит по-французски.
Хотя, к слову, он не был особо удивлен. В конце концов, умение говорить на другом языке, не особо далеком от родного английского, не было в десятке лучших и впечатляющих умений Шерлока Холмса.
По правде говоря, Джон не считал, что Шерлок похож на француза, впрочем, он не особо знал, как выглядят настоящие французы, просто детектив имел типичную выразительную английскую внешность, а ведь нельзя быть одновременно англичанином и французом.
Сколько Джон не размышлял, сколько не учитывал утонченные вкусы Шерлока в одежде, пристрастие к музыке и красоте, он никак не видел в нем парижанина – эдакого мсье, сидящего где-нибудь на Елисейских полях с малюсенькой чашечкой кофе и круассаном.
Если этого не требовала работа, Шерлок плевал на все манеры. Дома он пил чай из огромной кружки, которую изнутри расчертила извилистая тонкая трещинка, не вынимая заварки, и цветастый ярлычок какой-нибудь дешевой марки всегда болтался у круглого фарфорового бока. Он размешивал сахар, бесшабашно стуча по стенкам, а потом бросал мокрую ложку на стол так, что та всегда оставляла за собой мокрые разводы, позже – липкие.
Шерлок с ногами садился в кресло в какой-нибудь непонятной причудливой позе, обхватывал чашку своими длиннющими бледными пальцами и пялился в цветной экран, изредка выплевывая язвительные комментарии.
— Что за ерунду ты смотришь? – Джон как раз вернулся из супермаркета, нагруженный пакетами с едой. По телевизору крутили – естественно – миллионную серию мыльной оперы. – Там же ни сюжета, ни смысла, ни логики. Эта главная героиня меняет партнеров каждые три серии, причем абсолютно без мотиваций, а священник, который в неё влюблен и одновременно ненавидит себя за такие греховные мысли, — её родной брат. Нравится? Тебе это нравится?
— Parles, s'il te plaît*! – Шерлок откинул голову на спинку кресла и нахмурился.
— Эй, ты говоришь по-французски?
— Если надеешься, что у тебя звуковые галлюцинации, то зря. Я сказал: заткнись, — как-то слишком грубо отрезал Холмс и со злостью нажал на пульте кнопку увеличения громкости.
Джон пожал плечам и ушел на кухню. Французский из уст Шерлока звучал невыносимо странно. Насколько Уотсону было известно, французы хоть и говорят бегло, но очень выразительно работают губами. Холмс же произнес эту фразу, следуя английским канонам: буркнул, едва раскрывая рот, но при этом в слове «parles» не было ни грамма английского произношения. Шерлок смягчил согласные, програссировал «r», но рта не открывал, словно… ленился говорить правильно.
«Наверное, — подумал Джон, — если бы это нужно было для дела, он бы и рот открывал, и думал по-французски»
К слову, все старания Шерлока сводились к тому, нужно ли это для очередного дела или нет. Джон, как участник всех расследований, прекрасно знал, на что способен Холмс, если это требуется для поимки преступника, но делать что-то без мотивации не желал.
Кстати, длинноватой была эта фраза для простого «заткнись».
— Английский очень емкий, слышал об этом? – Шерлок незаметно выключил телевизор и подошел к Джону; тот закатил глаза, даже не позволяя себе подумать о том, откуда Холмс знает. – Что у нас на ужин?
— Отбивные и лапша быстрого приготовления.
— Une vérité peu supportable**, — вздохнул Шерлок.
— Что? Заканчивай со своими языковыми барьерами.
— Жду с нетерпением, — «перевел» детектив и вернулся к просмотру сериала.

* Пожалуйста, говори!
** С трудом переносимая истина.

***

— Ешь.
— Благодарю.
Некоторое время в комнате слышалось лишь позвякивание вилок о тарелки.
— Je veux sentir ta chaleur*.
— Прекрати, — нахмурился Джон, крепко складывая руки на груди. – Я не хочу, чтобы ты говорил по-французски, может, ты меня идиотом обзываешь, а я киваю, как болванчик.
— Mais je veux dire, John! Je ne peux pas ce dire en anglais, mais je peux en français**, — слегка грустно улыбнулся Шерлок.
— Так, все, я понял. Я неуч, ограниченный сельский доктор, который даже элементарно не знает второго языка, только на английском и способен болтать. Блеск! – Джон вскочил с дивана и, громко топая по ступеням, ушел в свою комнату.
— Je te veux*! – изо всех сил крикнул Шерлок, запрокидывая голову, но Уотсон проигнорировал слова друга, громко захлопнув дверь.
— Шеерлок, — укоризненно протянула миссис Хадсон. – Я вижу, ты уже весь извелся, но не стоит так кричать о своих… желаниях, хорошо? Кто-нибудь ещё может знать французский.
— Ладно, ладно, миссис Хадсон! – буркнул Холмс и резко отвернулся от женщины, всем своим видом показывая, что не хочет продолжения этого разговора.

* Я хочу почувствовать твое тепло.
** Но я хочу говорить, Джон! Я не могу сказать это по-английски, зато могу по-французски.
*** Я хочу тебя!

***

Джона никак не оставляло чувство, что эти французские игры Шерлок затеял неспроста.
Зайдя в свою комнату, он, не включая света, улегся на кровать и уставился в потолок. Проезжавшие по Бейкер-стрит машины на мгновения освещали темную спальню. Такие проявления жизни большого города всегда приводили Уотсона в умиротворение. Ему нравилось подавлять смятение тем, что город настолько велик, что для него Джон – всего лишь маленькая частичка тепла с незначительными проблемами, защитить которую так же легко, как и раздавить.
Тот нерушимый факт, на котором и была по сути выстроена их с Холмсом дружба, в последнее время зашатался, потрескался и начал ходить ходуном. В первый же вечер с начала их совместного проживания они ясно дали друг другу понять, что никоим образом не ищут романтической связи, а что теперь?
Сам Джон порой ловил себя на том, что смотрит на Шерлока, подолгу не отводит взгляда, впитывает в память его черты лица, любуется. Также он ощущал, что начал словно… чувствовать Холмса: изменения в его настроении, интонации. Фраза, которую детектив крикнул, наверное, на весь квартал, должна была быть очень важной.
«Говорите по-французски? ДУ»
«Да. МХ»
«Что значит «же те ве»? ДУ»
«Я тебя хочу. МХ»
«Спасибо. ДУ»
«Пожалуйста. МХ»
Сердце Джона забилось часто и звонко, эхо пронеслось по всем уголкам его тела, в животе все скрутило в холодный узел страха неизвестности.
Уотсон встал, мужественно открыл дверь и, зажмурившись от яркого желтого света, спустился по лестнице.
— Ты все знаешь, mon cher*, — обреченно выдал Шерлок, смиренно складывая руки на коленях.
— Что все это значит, ма шери? – неуклюже передразнил Уотсон и плюхнулся рядом на диван
— Tout s’est détérioré entre nous. Nous ne sommes plus des amis malheureusement.**
— Ту се детери… — попробовал повторить Джон и осекся, запутавшись во французских «r».
— Так у тебя ничего не получится, mon cher, — глаза Шерлока потеплели, в них загорелся огонек новой идеи. – Когда я учил французский и у меня что-то не получалось, мой учитель говорил, что мне нужно смягчиться… естественным путем.
— В смысле?
— Губы очень мягкие и послушные après l’amour***.
— Же не компран па, — с грустью улыбнулся Джон. – Но, кажется, я догадываюсь, что ты имеешь в виду.
— Tu as raison, j’ai en vue que je t’aime.****
— Же тэм, — повторил доктор.

* мой дорогой
** Все испортилось между нами. К сожалению, мы больше не друзья.
*** после любви
**** Ты прав, я имею ввиду то, что я люблю тебя.

***

Шерлок, который, как выяснилось, ненавидел жар тел после секса, откатился на край кровати Джона и скинул с себя одеяло, ничуть не стесняясь своей наготы. Проехавшая мимо машина своими желтыми фарами в очередной раз доказала то, что Уотсон должен был понимать и сам: они физически не отличались друг от друга.
— Все равно смущаешься, — с легким снисхождением буркнул Шерлок, свешивая голову с матраца – ему нравился легкий холодок, проникающий к корням влажных волос. – Даже после всего, что было.
— Замолчи.
— Не отворачивайся, — Холмс даже отвлекся от проветривания своей драгоценной головы. – Лучше скажи, откуда ты знаешь «я не понимаю»?
— Да встретили мы как-то в Афганистане одного француза, так он ни слова по-английски не знал, все тыкал нам свое «же не компран па», а потом его расстреляли прямо на наших глазах, как тут забудешь? – Шерлок увидел, как напряглись голые плечи Джона, и все-таки вернулся назад под одеяло. – Ты холодный.
— Я горяч сердцем! И очень-очень beau*, — Холмс целовался действительно по-французски: жарко, глубоко, влажно и сильно, это ужасно возбуждало и одновременно успокаивало, словно Шерлок вдруг стал этим самым большим всемогущим Лондоном (Парижем) – Джон так и не смог понять, похож ли детектив на парижанина.
— Спи уже.
— Oui.**

* красивый
** Да