Улыбнись мне, Себастьян. Часть 2

Часть 2
Демоны - одинокие странники, бредущие между мирами из века в век, не знающие привязанностей и любви, не осознающие всей глубины, всего ужаса своего одиночества. Им не место среди людей: это скверно влияет на их характер и, если хотите, на отношение к работе. У них даже могут появиться свои слабости, а слабости демона очень часто становятся причиной его поражения. У меня их было целых две – мягкие кошачьи лапки и Ваша душа, мой господин, и я проиграл… Это не Ваша вина и даже не вина дворецкого графа Транси, скорее - моя собственная. Я проиграл уже в то мгновение, когда решил растянуть удовольствие от общения с Вами вместо того, чтобы на следующий после заключения контракта день представить пред Ваши светлые очи этого сумасшедшего ангела с белоснежными крыльями и черной душой, - неужели Вы и правда думайте, что мне понадобилось на это целых три года? Даже чтобы огранить алмаз Вашей души, сделав ее максимально прекрасной и еще более желанной для меня, не нужно столько времени, мне ли этого не знать, - когда впервые усомнился в своем решении полакомиться Вашей душой.
Не скажу точно, когда это произошло, но до встречи с Вами, молодой господин, у меня никогда не возникало сомнений на этот счет. Должно быть, все дело в том, что люди, чаще всего встречавшиеся мне на пути, представляли собой полусгнившие трупы, которые все пыжатся, не зная, что уже так давно умерли, что даже смердят, давным-давно перестали меня удивлять. Все так предсказуемы, скучны и однообразны, как и все их желания.
Но вы, мой господин, вы были совсем другое дело! Настоящее сокровище! Просто сожрать Вашу душу – это было бы слишком расточительно с моей стороны, все равно что бросить в огнь скрипку Страдивари, «Джоконду» Леонарда да Винчи, «Фауста» Гете или любое другое столь же гениальное произведение искусства. А я не такой варвар, чтобы позволить Вашей бесценной душе бесследно сгинуть в моей ненасытной утробе.
Нет! Я хотел, чтобы вы жили и радовали меня и дальше своими очаровательными выходками. Вам всегда безумно нравилось усложнять мне жизнь, хотя для этого вроде бы хватало Барда, Мейлин и Финни, ставить передо мной, казалось бы, невыполнимые задачи, а еще лучше – сразу несколько в надежде, что на этот-то раз я не выкручусь, заставлять меня делать то, что мне откровенно не понравится. Например, навязать мне Дьявольского пса, хотя Вам отлично известно мое отношение к собакам, или предложить меня Грелю в качестве награды за его помощь, хотя Вы знали, что, хвати ему смелости и наглости настоять на своем, а Вам приказать, мне пришлось бы только подчиниться и выполнить все его мерзкие и пошлые желания (одно желание иметь от меня ребенка чего стоит), или поставить меня, свою пешку, на кон против замка Пластон, или отправить на дыбу… чтобы самому же потом переживать. Вы ни о чем меня не спросили, вообще ничего не сказали, но Вы думали обо мне, Вы беспокоились обо мне. Это было так мило, так по-человечески, по-детски наивно – беспокоится о демоне! Или на какое-то мгновение Вы просто в очередной раз забыли об этом факте? Меня, признаться, тронула столь трогательная забота о моей скромной персоне, которая, однако, не помешала Вам в дальнейшем залепить своему преданному слуге пару пощечин - за каждую из них, как и за каждый Ваш выпад в мою сторону, Вам со временем пришлось бы ответить, Вы знали это, но это обстоятельство, казалось бы, столь несущественное в настоящем, никогда Вас не останавливало. Хотя, хвати вам силы, вы, наверно, придушили бы меня тогда своими руками – вот она противоречивость человеческой души! Как пожалейте, мой лорд! У меня ангельское терпение. Вам, только Вам я позволял обращаться со мной подобным образом. Тем более, что порой бывало так забавно, что я даже не задумывался над тем, чтобы обидеться или рассердиться!
Но вот контракт был мною выполнен, и смерть грозилась отобрать у меня то, что было моим по праву и чем я волен был распорядиться по своему усмотрению. Вы вели себя достойно, мой лорд, достойнее многих, поверьте мне на слово. Глядя на Вас, я принял решение, что в том состоянии, в котором Вы находились, самая лучшая участь для Вас – исчезнуть, перестать существовать во всех смыслах этого слова, – до такой степени Вы были измотаны. Конечно, мой господин, я избавлю Вас от боли бытия и этой страшной усталости – с радостью! Пусть этот будет единственным хорошим поступком в моем бессмертии.
А потом, после того как прошел первый шок от осознания того факта, что мой господин пуст, что мне оставлена только оболочка, я не смог сдержать улыбки: значит, игра продолжается.
Вы уже знаете, что я могу не сказать Вам всей правды, как в случае с мадам Рэд, но я не вправе Вам солгать. Мне нужно было еще немного времени, Сиэль, мой маленький лорд, теперь я это признаю. И Клод Фаустус был так любезен, что предоставил его мне, украв Вашу душу у меня из-под носа. Это обстоятельство, признаю, не делает мне чести как Вашему дворецкому и тем более как демону, но в противном случае Вы бы точно стали моим обедом – настолько силен был мой голод после битвы с Эшем.
Что ж? Теперь у нас у обоих в распоряжении целая вечность, и мне нет нужды ломать голову над тем, как поступить с Вашей душой.
Ради нее, ради сохранения ее в целости и сохранности я был готов заплатить Клоду своей жизнью. Мы оба знали, что наш контракт только для отвода глаз, - возведенный на морском берегу песчаный замок, который простоит только до первого прилива, что любой из нас попытается его нарушить и склонить чашу весов в свою сторону. Для демона украсть душу у потенциального конкурента в порядке вещей, но «кинуть», как теперь принято говорить, делового партнера, – это равносильно предательству, такое не прощают.
Улыбнуться Вам, господин? Боюсь, Вам придется приказать мне это сделать: я, как некогда Вы, разучился улыбаться.
Проблема ни в том, что я навечно связан с Вами контрактом – поверите ли, но я хотел этого, выполнив контракт, я хотел остаться при Вас в качестве Вашего дворецкого до конца Ваших дней, - и ни в том, что я ничего не получу за свою службу… Я помню, каким Вы были, господин, и потому не могу принять того, кем Вы стали.
Мне больно видеть Вас, преображенного, и вспоминать, каким трогательным – неужели я так сказал? – ребенком Вы были. Рано повзрослевшим, готовым принимать взрослые решения и нести ответственность за них, но все-таки ребенком, по-детски требовательным и жестоким, страстно нуждающимся в заботе и любви, но никогда не признающимся в этом кому бы то ни было, тем более своему дворецкому.
А еще я помню те чувства, что во мне пробуждал тот вздорный мальчишка, которому, как он полагал, нечего терять и от недовольного взгляда которого у всех, кроме меня, бежали мурашки по спине, - любопытство, удивление, умиление, восторг! Мне было безумно интересно с Вами, господин! От Вас можно было ожидать чего угодно, но я знал, что в любом случае Вы не разочаруете меня.
А я не только потерял Вас, но позволил обречь на это бессмысленное жалкое существование, демоны ведь не живут - нельзя назвать ЭТО жизнью! - они существуют за счет других, как паразиты, - тем, что допустил контракт между Алоисом и Ханной, что не убил Вас, не смог.
Ни Вы, ни я, смею полагать, не заслужили такой участи, и все, что я мог сделать на тот момент, остаться при Вас, пусть Вам по большому счету безразлично, есть я или нет, пусть, глядя на Вас, меня не покидает ощущение, что я касаюсь чего-то холодного и скользкого, -- отвратительно! Это мой долг как Вашего дворецкого, господин.
Возможно, однажды эта блажь – держать одного из сильнейших демонов в качестве своего вечного раба, безгласного и послушного, - пройдет, и Вы решите разорвать наш контракт, хотя это мало что изменит. Уже очень давно нас связывает нечто большее, чем просто контракт, поэтому мне так больно. Терять всегда больно. Эта мука несравнима с муками смерти или ада, каким его рисует человеческое воображение.
Я, например, никогда не верил в ад, а теперь, кажется, ношу его в груди. И так будет всегда. Я так устал, что иногда я начинаю завидовать Клоду…
- Не-е-е-е-т! – от силы этого крика сорвало с петель дверь. Я оборачиваюсь – мой вечно юный господин врезается в меня, обхватывает руками и, вжимаясь лицом мне в грудь, кричит:
- Ты обещал, Себастьян! Обещал, что останешься со мной до самого конца… Себастьян, пожалуйста, не думай больше об этом. Мне все еще нужна твоя помощь… чтобы пережить эту вечность! Я приказываю тебе, Себастьян…
Он так и не договорил: слезы заглушили последние слова приказа, но я его услышал.
- Господин, - кладу руки на его трясущиеся плечи, глажу, успокаивая, по волосам. - Вы ничего сейчас не замечаете и потому не пытаетесь остановить меня или оттолкнуть, как, бывало, делали прежде, словно само проявление нежности, особенно с моей стороны, для Вас оскорбительно. Не хотели выглядеть слабым и беспомощным в моих глазах? И вот Вы снова, как доме барона Гельвина, цепляетесь за меня, как утопающий за соломинку. Мне не жалко, держитесь крепче, мой маленький и отважный господин.
Сам не замечаю, как произношу последние слова вслух, и улыбаюсь: глупый демон! Твоя душа здесь, Сиэль, недосягаема для меня, но она здесь!
- Конечно, я здесь, идиот, - раздраженно фыркнул мальчик.
В этом я даже не сомневаюсь.
- О, простите мне мою несообразительность, господин, - от распирающей меня радости заливаюсь соловьем, чего за мной давно не наблюдалось.
- И прекрати меня гладить! – успокоившись, он все-таки отстраняется и бросает на меня сверкающий гневом и только что пролитыми слезами взгляд. - Я не одна из твоих кошек.
Не слишком страшно, господин. И не слишком убедительно, но…
- Как прикажете, - с поклоном отвечаю я и не могу сдержать улыбки. – Простите, что заставил Вас волноваться.
Сейчас снова презрительно фыркнет...
- Может быть, ты позволишь мне самому решать, что делать?
- И что же Вы решили, господин?