Небо на кончиках пальцев. Часть 2. Небо и Дождь.

Кёко сонно моргнула, уже в который раз за последние несколько секунд. Этим действием она пыталась согнать дремоту, коконом обвившуюся вокруг неё, но её вялые старания были тщетны. Солнце, бросавшее яркие пятна света на парты и учеников, воздух, горячий, застоявшийся, лекция учителя, никем не слушаемая, монотонная. Против них Кёко была бессильна.

После сегодняшнего опоздания, получив выговор, девушки не находили в себе сил для разговоров. Утро словно было против них, успешно вгоняя их в состояние сна.

Кёко подалась вперед в бессознательном желании упасть на парту и уснуть. Однако тут же встрепенулась. Нет, нельзя засыпать! И пусть кроме неё никто учителя не слушает, пусть практически весь класс спит, уткнувшись в сложенные на парте руки, это ничего не значит. Она повернула голову вправо, и легкая улыбка скользнула по её губам. Её дорогая подруга так мило посапывала, что Сасагаве хотелось вскочить и потискать её.

Цунаёши всегда казалась ей необычной. Она отличалась от остальных. Да, каждый человек по-своему удивителен, в каждом есть изюминка. Но у Кёко не было желания искать эти изюминки (внезапно вспомнился набитый сухофруктами кекс). А Цунаёши буквально швырялась во все стороны своими необычностями. Чем и привлекала внимание до сих пор.

Есть такая категория людей, которых нельзя забывать или не замечать. Они привлекали внимание даже просто стоя на одном месте. К таким людям относились её энергичный старший братец, Цуна, и, конечно же, Хибари Кёя. Их нельзя было взять и забыть, можно было только помнить. Наверное поэтому эти трое, так или иначе, пересекались друг с другом.

Рёхей был её братом, а Цуна подругой, как уже говорилось ранее. Хибари сложно представить другом, но с ним имела странные отношения Цунаёши.

Тут Кёко нахмурилась. Собственно, никаких отношений не было, она даже не уверена, знает ли Гроза Намимори её подругу. Но то, что Цуна по-другому относилась к Хибари, было ясно, как божий день.

Шатенка завозилась на парте, напряженно сопя. Кёко бросила на неё мимолетный взгляд и снова задумалась.

На её памяти Цуна была единственной, кто так рьяно защищал ГДК. Хотя тому к черту сдалась её защита, сам кому угодно люлей наваляет.

В какой-то степени Хана была права. Цунаёши лучше быть осторожнее в словах, если не хочет нажить неприятностей. Всё же её подруга такая наивная! (Если б это слышала Хана, непременно бы заявила: "Уж кто бы говорил!")

Рядом раздался странный звук. Кёко успела повернуться, чтобы с ужасом увидеть, как Цуна соскальзывает с парты, кренится её стул, а потом с грохотом вылетает из-под пятой точки шатенки, уронив ту на пол.

— Ммм, что такое?..

— Кто там?

— Чё за...

Гул сонных голосов нарушил умиротворённую тишину кабинета. А потом заменился на хихиканье, когда они обнаружили причину шума. Но Цуна даже и не думала просыпаться, с удобством устроившись на полу. Сасагава мимолетно подумала, что Савада молодец. Хоть это и было нарушением правил, шортики под юбкой были как нельзя кстати, так как клетчатый предмет гардероба ощутимо задрался.

Рыжая девушка удрученно вздохнула и осторожно встала с места, намереваясь разбудить засоню, пока удивленный учитель не пришел в себя.

— Что с ней? — а, ну вот, накликала. — Она что, спит?

— Простите, я сейчас её разбужу.

Хана покачала головой, и Кёко почти физически ощутила её взгляд.

— Цу-чан, просыпайся, давай, — легонько ткнув пальчиком в плечо Цуны, позвала девушка. Однако приходить в себя Савада не спешила. Кёко нахмурилась. Обычно шатенка довольно быстро просыпалась, да и как можно было спать, упав со стула? Наверняка она себе что-нибудь отбила. Сасагава ощутила прилив беспокойства и легкого недоумения.

— Эй, Цуна, — свесился вперед Ямамото, перед которым сидела спящая девушка. Но и его призыв остался неуслышанным.

— Цу... Цу-чан, вставай, говорю. Хватит спать, сейчас урок.

Послышались шаги, и Кёко, подняв голову, увидела, что это учитель подошел. Видимо ему надоело стоять там, когда никто не обращает на него внимания, да ещё и при таком откровенном срыве урока. Он присел на корточки перед девушкой и тоже начал её тормошить.

— Савада Цунаёши, немедленно проснись! Встань, кому говорю. Тебе придется остаться после уроков, Савада. Савада!

— Цу-чан, милая, просыпайся. Что с тобой?! — голова шатенки безвольно качнулась, Сасагава была готова удариться в панику. Это уже не было смешно, класс затих, тревожно наблюдая за попытками достучаться до одноклассницы.

Ямамото, не мудрствуя лукаво, подскочил и легонько похлопал Тсуну по щеке. Тряхнул, нахмурился, а потом, только немного сильнее, снова дал оплеуху. Рыжая едва подавила в себе желание самой врезать бейсболисту. Зачем же так грубо?

— Цуна, эй!..

— Цу-чан, не пугай меня!

— Цунаёши!

— Да отойдите вы, идиоты! — раздался совершенно другой голос, и сквозь Бастилию вокруг девушки пробился щуплый паренёк. Он хмуро проделал те же операции, нащупал пульс, что-то тревожно выслушивая в нем. — Сердцебиение ненормально быстрое. Её надо к медику! Быстро!

После этих слов класс буквально взорвался голосами. Кёко побледнела, вцепившись в безвольно обвисшую руку подруги и чувствуя, как слёзы накапливаются в уголках глаз. Ямамото, как самый сильный и ближе всех находящийся к пострадавшей, взял на себя ответственность по транспортировке оной в медпункт. Хана увязалась следом за процессией, включавшей себя Ямамото с Цуной и Кёко, что неудивительно, учителя и парня, направившего их к врачу.

— Оставаться на своих местах, сейчас будем, — заявил не на шутку забеспокоившийся учитель, остановившись на пороге. Вопросы, будет ли с Савадой все хорошо, были им проигнорированы. Он и сам хотел бы знать ответ.

Процессия в коридоре наткнулась на члена Дисциплинарного Комитета, который тут же остановил их, допытываясь, что же произошло. Объяснять осталась Курокава, как наиболее, после учителя, трезво мыслящая голова в компании. Преподаватель не желал оставлять школьницу без присмотра ни на секунду. Хотя бы до тех пор, пока её не осмотрит медик.

Очень скоро весть о произошедшем разнеслась по всей школе: разговор Ханы с членом ДК был подслушан спешащей из туалета девочкой, учащейся на класс ниже. Саваду Цунаёши знали многие, так как она являлась довольно колоритной фигурой, благодаря дружбе с идолом школы, нескольким ссорам по поводу Хибари Кёи и слухам, опять же касавшимся её и Главы Комитета. Факторов для заочного знакомства с девушкой было много.

Не сказать, чтобы им было дело до Цуны, но произошедшее явно взбудоражило школу. И неудивительно, что злостный радетель дисциплины и порядка лично заявился в отделение по оказанию медицинской помощи в школе.

— Я уже отправил в лабораторию анализы крови, так что может быть они прольют немного света. Я тут бессилен, все же просто медбрат, а не полноценный врач. Температуру я сбил, сейчас Цунаёши-чан просто спит, — тут говоривший развел руками. Хибари хмуро рассматривал девушку на кушетке.

Глава Комитета просто кивнул и вытащил руку из кармана пиджака. Его пальцы прикоснулись к лбу шатенки. Медбрат сидел и заполнял какие-то бланки по поводу Савады, а Хибари размышлял, что делать в такой ситуации. Родителям должны были сообщить Кёко с Ханой, которые просидели рядом с подругой два урока, а потом их отпустили, чтобы они осведомили Нану-сан. Полчаса назад они ушли, чего специально ожидал Хибари. Не хотелось сталкиваться с кем-то.

— Угрозы нет. Значит, родители могут забрать её? — Хибари остановился возле двери. Медбрат просто кивнул в ответ, не отрываясь от записи.

Нана прибежала через несколько минут, взбудораженная, нервная и страшно обеспокоенная. Благо, медик её успокоил, даже напоил травяным настоем, и лишь потом дал отмашку на отправку больной домой.

— Ох... Такеши-кун, спасибо тебе большое. Я бы сама не справилась, хоть Цу-чан и весит очень мало, — Нана с Кёко плелись за улыбавшимся Ямамото, забежавшим в медпункт так вовремя. Цуна проснулась, только была очень слаба.

Цунаёши чувствовала себя ни плохо, ни хорошо. Такое состояние, когда ноги не держат, и вроде бы всё внутри болит, а определить что и где именно не получается. Общее недомогание.

Она молча устроила голову на плече бейсболиста, прикрыв раздражающиеся от света глаза. Временами ей казалось, будто звуки вокруг приглушаются, а на языке явственно ощущался горький вкус. Даже дышать в теперешнем состоянии было странно. Будто воздух внезапно поменял свой состав.

— Ну что Вы, Нана-сан. Я и сам рад помочь Цуне, — Ямамото кинул взгляд на безвольно повисшую на его руках девушку и чуть нахмурился. Ему не нравился болезненный вид одноклассницы.

— Каа-сан, я у вас переночую, хорошо? — обеспокоенно попросилась Кёко, на что тотчас же получила разрешение и благодарность. — Зачем Вы благодарите?

— Я боюсь одна оставаться, — доверительно-грустно призналась Нана. В ответ вздохнувшая Сасагава крепко обняла женщину, чей рост никак не превышал её собственный. Савада кивнула, сморгнув застывшие на кончиках ресниц слезинки, и улыбнулась.

— У вас хороший дом! — сообщил Такеши, наступая на задники кроссовок и стаскивая их. Нана быстренько пошла вверх по лестнице, показывая дорогу однокласснику дочери и распахивая дверь в её комнату. Ямамото встретила заваленная комиксами и девчачьей мишурой светлая комнатка, и он чуть было не упал вместе с хозяйкой помещения на пол, поскользнувшись на шелковом банте.

— Ох, прости, Такеши-кун. Цу-чан такая неаккуратная, говорила же, милая, нужно убрать комнату.

Нана подскочила к окну, задернув шторы так, чтобы они не бросали резкий свет на покрасневшие глаза девушки. Не слушая вялых возмущений, она, как маленького ребенка, обернула шатенку в легкое одеяло, положила подушки так, чтобы можно было находится в полусидячем состоянии, и пообещала приготовить любимый горячий шоколад. Цуна неуверенно улыбнулась.

— Такеши-кун, пообедаешь с нами? — Ямамото озадаченно почесал щеку, что-то прикинул на пальцах, а потом, без тени сомнений или смущения, радостно кивнул. Ему нравился маленький, но такой уютный и светлый дом Савада и сама компания, собравшаяся в этом доме, хоть и состоящая исключительно из женского пола, располагала к общению. Да и беспокойство за неожиданно свалившуюся на уроке одноклассницу осадочным чувством давило изнутри.

— Мам, скажи Кё-чан, пусть сбегает домой. Ей же... Брату ужин готовить, — с трудом закончила предложение девушка. — Пусть не беспокоится.

Нана нахмурилась, а потом посветлела лицом, кинув взгляд на стоящего посередине комнаты с журналом в руках парня.

— Хорошо, Цу-чан. Уговорю её.

И Нана вышла из комнаты, поспешив вниз на кухню, к своей второй дочери.

— Хах, Цуна, ты как мальчишка, — покачал головой Ямамото, чем вызвал надувание щёк шатенки. Нахохлившись, девушка косо поглядывала на парня. Они с Такеши не слишком сближались раньше, впервые попав в один класс в этом году.

— Ничего не мальчишка! Подумаешь, небольшой беспорядок в комнате... Ишь, какой педант выискался! — бурчала она. Ямамото рассмеялся, а затем опустил свою широкую загорелую ладонь на голову шатенки и взъерошил той волосы. Карие глаза недоуменно моргнули.

— Ты похожа на воробья, Цуна. Цузуме*, ха-ха-ха!

Савада эйкнула и запустила в парня маленькой подушкой с изображением Пикачу. Он увернулся, но следующий снаряд ударил точно в цель. Парень заохал, изобразил закатывание глаз и выпадание языка и плавно опустился на кровать. Цунаёши возмущенно задрыгала ногами, сбрасывая Ямамото на пол. Точнее, на ковёр.

— Чего пинаешься, а, Цузуме? Ха-ха-ха, ну, все, Цузу... Ай!

Нана умиленно улыбнулась, глядя с порога на щекотавшую Такеши Цуну. В руках она держала подносик с двумя высокими стаканами, до краев наполненными коричневым напитком, и тарелочкой с печеньем. Отыскав взглядом свободное место, Нана осторожно прошагала к журнальному столику и поставила поднос на него.

— Цу-чан, Такеши-кун, я принесла вам шоколад и печенье. Я внизу буду. Цу-чан, не вставай с постели, хорошо?

Ямамото, увидев Нану, спрятал за спину подушку, которой лупил шатенку. Женщина в ответ лишь усмехнулась и вышла из комнаты. Цуна поправила вихор на голове, откинула одеяло и собралась было подняться.

— Ты куда это, Цуна? Лежи, я сам принесу, — Такеши встал и подошёл к подносу.

Вручив девушке её порцию шоколадного счастья, Ямамото удобно устроился на полу, скрестив ноги. Его лицо приобрело блажённое выражение, когда он отпил из стакана.

— Вкусно! Хах, твоя мама замечательная.

Искренность в его голосе заставила Цуну улыбнуться. Шоколадные усики над верхней губой приковали взгляд парня, и он, чуть не захлебнувшись, захихикал.

— Что такое? — озадаченно спросила девушка, пихая в рот печенье.

— У тебя...ха-ха... Тут, — он показал на себе и замотал головой, словно стряхивал смех. Цунаёши смутилась, когда, найдя зеркало, обнаружила непредвиденные усы. Слизнув, Савада присоединилась к веселью одноклассника.

Ямамото просидел до самого вечера. После выпитого шоколада прошло полтора часа, а потом пришла Кёко, решительно настроенная на «поухаживать за больной». Цуне пришлось применить всё своё красноречие, чтобы доказать непробиваемой сестре, что с ней все хорошо. Особенно задачу усложняли красные белки глаз, на что постоянно ссылалась Сасагава. В конце концов, рыжую угомонили, усадили рядом на кровать и дали в руки журнал манги. А Цуна с Такеши пустились в дебри спорта. Савада сама не занималась им, ну, разве что интеллектуальным, но всякие матчи смотрела с завидным упорством. Так сказать, для интересу.

О том, что парню уже пора и честь знать, случайно напомнила Нана, проходившая мимо комнаты дочери с открытой дверью и возмутившаяся отсутствию света в полутёмном помещении.

— Ой, хах, мне пора. Воробей, я возьму «Пособие»? Принесу, честное слово, завтра. Мне пару глав дочитать осталось, — под честное слово «Пособие о спорте для чайников» было передано из рук в руки Ямамото. Кёко вызвалась проводить парня, наказав подруге не вставать с постели. С Такеши попрощались сердечно и предложили приходить в гости в любое время не стесняясь, кроме ночи, разумеется. Понятия стеснение и стыд в бытовых вопросах, похоже, были незнакомы Такеши, но Цуна сочла нужным сказать эти слова.

— Доброй дороги, Такеши-кун, — помахала рукой Кёко и захлопнула дверь. Выключив свет на кухне и поворчав на тему потребления энергии в этом доме, она поднялась на второй этаж. Уставшая и изрядно перенервничавшая Нана легла пораньше, так что мимо её комнаты Кёко кралась буквально на цыпочках.

— Проводила? — тут же спросила её Цуна, едва Сасагава преступила порог комнаты. Рыжая кивнула, стаскивая с себя рубашку и юбку. Надев пижаму, девушка прыгнула на кровать к Цунаёши и заползла под одеяло. До ночи было ещё достаточно времени, но под одеялом было уютнее, да и болтать удобнее.

— Посмотрим фильм? Мне надоело мангу читать. Ничего интересного за эти дни не вышло, — возмущенно пропыхтела Сасагава. Цуна задумалась.

— А что смотреть-то?

— Что-нибудь американское давай? В Новинках посмотри.

В итоге общим госование были выбраны тривиальные "Пираты Карибского моря", все части которых девушки пересматривали и вместе, и в одиночку по нескольку раз. В очередной раз посмеявшись, Цуна почувствовала легкое головокружение.

— Сколько там до конца осталось?

— Полчасика, а что? Спать хочешь? — осведомилась Кёко. Цуна кивнула, решив, что пока не стоит беспокоить подругу. Растревожится же ещё, маму разбудит, а та и до бригады врачей в её комнату дойти может. Ничего страшного, она просто хочет спать.

— Ладно, ты лежи. Я выключу, когда закончу. Цу-чан, если с утра будет плохо — в школу не пойдешь! — строго произнесла Сасагава, на что шатенка обречённо кивнула. Не то чтобы она любила школу, да и не ненавидела тоже, но без Кёко под боком было скучновато.

Прикрыв глаза, Цуна очень быстро отправилась в царство Морфея, через сорок минут прихватив за собой и Кёко. Две девушки спали, обнявшись под одеялом, и расслабленно сопели. Нана, проснувшаяся посреди ночи, заметила ноутбук на кровати и поспешила его убрать. Подоткнув одеяло и чмокнув каждую по очереди в лоб, женщина тихо вышла из комнаты.

Цунаёши бредила во сне, неловко дергаясь в судорогах и хмурясь. Кёко рядом тоже видела явно не самый радужный сон.

Из-под прикрытых глаз Цуны лился рассеянный золотистый свет. От холодного пота слиплись волосы на затылке и висках. Девушка тихо застонала, сжав пальцами одеялом.

А утром Цуна проснулась полностью разбитой и с жуткой головной болью. Кёко тоже чувствовала себя не очень хорошо, но не до такой степени, чтобы не пойти в школу. Нана поставила жёсткий ультиматум: одной дочери с кровати не вставать, второй дочери идти в школу и ни о чём не беспокоиться. Иначе она вспомнит, что такое воспитание кнутом и пряником.

Конечно, бить детей или кричать на них Нана не собиралась. Но угроза, сказанная замогильным тоном женщины, имела просто ошеломляющий успех. Мысленно погладив себя по голове, Савада-старшая со спокойной душой отправила Кёко в школу, а сама ушла на кухню, готовить завтрак Цуне.

Прошедший день был полон сюрпризов, но грядущий переплюнул его по всем параметрам!