Perfect Storm

В этом мире никогда не было место только людям. Слишком многие существа проживали свою жизнь рядом с ними. И если домовых, банников, леших, водяных, шишиг и других человек мог увидеть всего раз за свою жизнь, хотя многим эти обитатели не попадались на глаза вообще. Но были и другие. Они жили в этом мире на таких же правах, как и сами люди, только были сильнее, гораздо сильнее.
Их называли фейри.
Многие считали их ангелами, кто-то причислял к слугам дьявола, но лишь совсем немногие знали истину.
Фейри были стихией. Живой стихией, что когда-то решила прийти в мир людей, прельстившись ярким сиянием человеческих душ, да так и осталась в нем, не в силах снова стать собой. Каждый фейри сам выбирает то Условие, с выполнением которого сможет вновь стать собой, сбросить с себя оковы хрупкого тела из мяса и костей, стать неуязвимой грозой или ледяным дождем, липким предрассветным туманом или же душной жарой в июльский полдень.
Юнхо не собирался долго оставаться, поэтому когда-то в качестве Условия он выбрал себе музыку. Музыку, которую человек сыграет для него от чистого сердца. Но кто же знал, что этот мир так скуп на искренность?
Уже более пятисот лет Юнхо - фейри, прозванный людьми Штормовым Ветром, - бродил по человеческим землям, будучи не в состоянии обратиться снова в свою стихию, стать бурей, сметающей все на своем пути, вздымающей огромные волны и ломающей вековые сосны, словно те не толще щепки. Его тело стало для него самой опостылевшей тюрьмой, но он научился с этим жить.
А еще люди почему-то считали, что смогут увидеть фейри, отличить по заостренным ушам и скрытым недостаткам. Но это тоже было ложью. Пока фейри не захочет, чтобы его узнали, ни один человек не догадается даже, что перед ним живая стихия, туго свитые плети воздуха с солоноватым привкусом внутри хрупкого тела, которое так легко убить и так сложно покинуть.
И все же он не терял надежду в один долгожданный момент найти того человека, который сможет подарить ему свободу.

Тогда было солнечно, яркое светило слепило глаза, не давая поднять их к нему простому человеку, однако, оно не было помехой для фейри. В самый разгар всегда так: слепяще ярко, но еще немного прохладно и будто бы самую малость неуютно. Штормовой Ветер шагал по, казалось, бесконечной дорогой, ровной лентой ложащейся под его запыленные сапоги. Потертый темно-серый плащ отливал серебром, если на него взглянуть краем глаза, но стоило только начать его пристально рассматривать, как иллюзия клубящихся грозовых облаков, окутывающих фигуру идущего, расплывалась и пропадала, будто бы и не было ее. И пряди волос из пепельно-серых с багряными проблесками, будто бы солнце перед штормом опускается в тяжелые темно-серые облака, становились просто черными. Короткая стрижка не скрывала мощной, но тем не менее изящной шеи. При каждом движении под одеждой отчетливо прорисовывались мускулы, хотя сам фейри казался даже немного воздушным, обладающим странной, ни на что не похожей грацией. Пусть он и был заточен в этом теле, но об был ветром - разъяренным воем стихии; он был тяжелыми серо-черными тучами, что громадой нависали над землей, своими рваными краями нагоняя страх на простых крестьян; он был дождем, громом и молниями - непокорным оружием, которое само себе на уме. Он был великолепным штормом, внушающим страх, ненависть и отчаяние.
Фейри не мог точно сказать, сколько именно времени он уже провел в пути. Просто когда-то он начал идти и до сих пор нигде не задерживался больше, чем на один-два дня, по дороге потеряв весь смысл своего почти бесконечного существования.
Это случилось в тот момент, когда последняя искра надежды на спасение практически погасла в его душе. Быть может, если бы что-то пошло не так, он бы превратился в чудовище, готовое убивать всех людей, которых только встретит на своем пути. В озлобленный комок боли и отчаяния, который стремился найти в этом мире свое спасение, а нашел лишь проклятие, страшнее которого и не придумать. Но произошло то, что произошло.
Пожалуй, фейри и под страхом навсегда остаться заточенным в этом пусть и привлекательном, но ужасном теле, не сказал бы, где именно в тот момент находился. Но он услышал это. Тонкая, будто свитая из потоков воздуха, мерцающая пульсирующей нитью надежды мелодия флейты... Она манила, звала за собой, обещала свободу от Условия. Эта песнь неизвестной флейты тонкой серебристой нитью связала фейри и повела за собой, указывая дорогу. Юнхо казалось, что все это происходит не с ним, не здесь и не сейчас, потому что уж слишком напоминало один из его снов-воспоминаний. Когда-то он уже слышал такую же песнь флейты. Это было более пяти веков тому назад и именно в тот день неумолимый шторм обрел человеческое тело, приняв свое Условие. Тогда он был очарован музыкой молодого музыканта. А уж спустя несколько дней стоял на его могиле: та мелодия была своего рода прощанием умирающего человека. И с тех пор Штормовой Ветер не знал больше покоя, скитаясь по миру, пока…
Пока не вышел на берег затерянного в лесу зеленоватого от ряски, покрывающей чистую воду, небольшого озера. Там, на дальнем берегу сидел человек. Хрупкий юноша, закрыв глаза, наслаждался тем, как звенела песнь флейты в воздухе. А фейри не мог отвести взгляда от такого знакомого и ничуть не позабытого лица, хотя и пролетело бессчетное количество дней с того момента, как на одном их утесов, что в изобилии встречались на побережье океана, шторм принял человечески облик, завороженный чудесной мелодией, которую играл человек от чистого сердца, и самим человеком, который казался красивей фейри.
И сейчас его прошлое будто бы решило найти дорогу в настоящее, заиграв ту самую мелодию теперь уже в лесу и в солнечный полдень, а не глубокой ночью на голой скале во время шторма.
Юнхо чувствовал, как сама его сущность стремится навстречу этой песне, становясь все более ощутимым холодным ветром, солоноватой пылью оседающим на одежде и волосах, несущим тяжелые темно-серые рваные грозовые тучи, закрывающие солнце…
Человек неожиданно вздрагивает, и все наваждение пропадает, исчезает так же быстро, как и появилось, оставив после себя только солоноватый привкус на мягких губах, переставших касаться флейты. В какой-то момент страх промелькнул в невероятно глубоких, будто бы повидавших все на свете и даже больше, черных глазах парня. Ощущение опасности, исходящее от фейри, заставило человеческое сердце биться быстрее, вызвало желание встать и убежать как можно дальше, но Юнхо успел первым. Обратившись ветром лишь на мгновенье, легким бризом коснулся он волос столь невероятного существа, огладив его, успокаивая, прося расслабиться и не верить часто лгущему сердцу. Сейчас штормовой Ветер не сделает ничего плохого.
Когда Юнхо вновь стал человеком, его пальцы перебирали мягкие волосы сидящего перед ним парня, который не стеснялся разглядывать фейри. И искренность, живущая в этих удивительных глазах, окончательно пленила непокорный шторм. Это была ничем не замутненная искренность ребенка, которая смотрела на Юнхо с почти уже взрослого лица. Как этот человек смог сохранить в себе то, что многие утрачивают уже в первые же годы жизни? Как он смог остаться непорочным в этом мире зависти, предательства и лжи? Фейри не мог этого понять и тем ценнее становилась эта встреча, столь неожиданно преподнесенная, видимо, заскучавшей Судьбой.
- Как тебя зовут? – голос Юнхо оказался похож на отголосок грома и шум волн, на вой разъяренного ветра и треск молний. В этом голосе не было ничего даже отдаленно человеческого, но парень его совсем не испугался. Только смотреть начал чуть внимательней. А потом опустил взгляд вниз и стал что-то чертить на земле подобранной палочкой. Юнхо сначала не понял, в чем дело, а потом, когда человек распрямился, чтобы снова посмотреть на фейри, прочел аккуратно выведенное "Джеджун".
- Ты не можешь говорить, да? – эта догадка посетила фейри так же внезапно, как и осознание того, что таких совпадений не бывает. Не могут родиться в этом мире два человека с абсолютно одинаковой внешностью, именем и искренностью, что спрятана глубоко в душе…
"Я видел нашу встречу во сне", - тем временем написал человек на сырой земле. Юнхо не сразу заметил вторую фразу, он обратил на нее внимание только в тот момент, когда изящная ладонь немного боязливо скользнула по его коленке, отвлекая от тягостных размышлений.
И так же долго Штормовой Ветер не мог понять, откуда человеку могут сниться такие сны: это у фейри есть только воспоминания, но будущее… Будущее сокрыто ото всех, однако же…
- Тогда сыграй для меня, - шепнул на ухо человеку ветер, что так долго находился в тесной клетке уязвимого тела.
И буря возликовала, когда первый выдох человека, вновь закрывшего свои невероятные глаза, заставил песнь снова разлиться над озером.
Как может этот совсем еще мальчишка играть с такой искренней любовью к одному незнакомому фейри?
Юнхо не знал ответа на этот вопрос, да и не мог знать, потому что тайны человеческой души были сокрыты от стихий, но он чувствовал, как каждая новая нота вызывает покалывающую волну мурашек, меняет его, высвобождая то, что раньше было сокрыто. Как крепчает ветер и вновь скрывается за черными тучами солнце, как то тут, то там вспыхивают молнии…
Мелодия проходила сквозь него, резонируя во всем его теле, подчиняя и подчиняясь.
Это как обрести свободу, только гораздо больше. Это ни с чем не сравнимое наслаждение. Это абсолютное подчинение и полная отдача.
Это происходит только в тот момент, когда его Условие соблюдено.
Тогда высвобождается стихия...
И Юнхо стал ею, стал бурей, штормом, что с легкостью выкорчевывал столетние деревья, вырывал их с корнем и поднимал в небо. Стал ветром, вздымающем огромные волны на таком с виду тихом озере, ветром, что выл свою полную ликования песню. Стал молниями, вгрызающимися в опостылевшую землю, и громовыми раскатами, сотрясающими лес.
Он стал истинным фейри, неуправляемой стихией, хлестким дождем, промораживающим до самых костей.
И из самого центра этого шторма была слышна звонкая мелодия флейты, огражденная от всего мира хлесткими потоками воздуха, которые ласкали человека, словно ловкие пальцы фейри, успокаивали его и дарили наслаждение.
"Я тебя на обижу", - шептал дождь.
"Я буду защищать тебя", - вторил ему ветер.
"До самой смерти!" – ликующе рокотал гром где-то высоко в небе.
И Юнхо знал, что так и будет. Он больше никогда не позволит своему сокровищу погибнуть. Он сам вручил в руки Джеджуна, этого хрупкого человека, который был так похож на одного из фейри, свою судьбу, силу и свободу. Пусть человек и не догадывался об этом, не понимал, почему только рядом с ним Штормовой Ветер может снова стать собой…
"Играй, мой маленький человек…"

Джеджун вопросительно посмотрел сначала на Юнхо, потом перевел взгляд на флейту.
Фейри, разумеется, заметил это, но виду не подал, зная, что сейчас его маленький человек, его спасение, начнет обижаться. И так оно и случилось.
Молодой мужчина отвернулся к окну, рассматривая небо и, видимо, проклиная заносчивого нелюдя на чем свет стоит.
Но Юнхо за прошедшие годы успел слишком хорошо изучить его, слишком много узнать и пожалеть о том, что не смог появиться в жизни этого человека раньше. Возможно, тогда он смог бы с ним разговаривать, а не только переписываться…
- Ты знаешь, почему именно музыка?
Штормовой Ветер подошел совсем неслышно, опустив подбородок на хрупкое плечо своего человека. Джеджун не обернулся в ответ, но головой покачал. Он не знал. Да и вряд ли кто-то, кроме самого Юнхо, мог бы ответить на этот вопрос.
- Потому что музыка – единственный язык, на котором говорят во всем мире, мой ангел, - шепот фейри обжигал чувствительную кожу, а взгляд теперь был устремлен вслед за взглядом единственного для этой бури человека – в небо. – Этот язык не надо переводить. На нем душа говорит с душою…

Где-то на самом краю небосвода, не смотря на солнечный полдень, ослепительно сверкнула молния, а порыв ветра с собой принес солоноватые капли, пылью осевшие на пепельно-серых с багряными проблесками волосах…