Сказка о жестокой валькирии

Те, кто видел валькирий, никогда не могли забыть сих прекрасных дев. Златые кудри их на ветру развевались, окутывая шелком тех, кто имел счастье заметить посланниц своего отца Одина на поле боя. На снеге кожи розами расцветали кровавые пятна, на доспехах сверкало холодное северное сияние. Их кони-облака орошали поле боя живительными росами и инеем, хрупкие фигуры лебедями кружили над лязгающими мечами и поднимали достойных на небеса, где подносили им мед и напитки за пиршеством. Не было покоя тем, кто видел валькирий перед смертью или же в редкие моменты их явления миру живых для гуляний. Не могли воины спать, есть и сражаться. Виделись им небесные черты дев, голубые глаза и манящие улыбки на пухлых губах. Звонкие голоса их, задорный смех заставлял мечтать о них, вспоминать богинь и желать их, но не могли девы ответить воинам, ибо отдали себя и счастье свое на служение отцу своему Одину. Летали валькирии по всему свету, забирали героев, и никто из смертных не знал о тайне сих прекрасных созданий. Тайне глупой, стыдной и малоприятной, которая мучила каждую деву и заставляла беспокойно спать по ночам.
Была у них младшая сестра. Но была она не похожа на других дев. Даже те, кто оттачивал свое воинское искусство в Вальхалле, не узнали бы в аловолосой девушке дочь Одина, валькирию Скарлетт, что жила под именем Эльзы.
В ней не было грации её сестер, изящества и красоты, слепивших несчастных воинов. Кожа Эльзы не была бледна, глаза не светились голубым светом, а одежды не отличались изысканностью, как доспехи других валькирий. Вместо северного сияния сталь блестела яркими бликами, вместо крылатого шлема на её голове красовался обычный, помятый в сражениях. Но Эльза не желала красивых одеяний и коней-облаков. Её сердце давным-давно пленили сражения, и каждый день она приходила на поля, луга, пряталась среди лесов вместе с избранными воинами, и воздух дрожал от лязга мечей и движений горячих тел. Сестры же сторонились Скарлетт, ибо валькирия с алыми волосами, валькирия, любящая сражения… Времена таких валькирий давно прошли. Предки богинь, зловещие ангелы смерти, парили над трупами, впивались пальцами в раны и хищно утаскивали избранных к себе, что было так давно. Но родилась Эльза, и снова все могло стать таким же, как и было раньше.
Именно поэтому Скарлетт не видела мира живых. Она не знала ни ветра, ни песен, ни морских ароматов. Не видела снега и льда, не видела людей, кроме воинов, не видела девушек, кроме своих сестер, пролетающих над её головой в небесах. Не видела озер и рек… Как много не знала валькирия из-за опасений отца и богинь! Но Эльза не роптала – лишь иногда с тоской вздыхала, слушая рассказы своих друзей.
Рассказы о другом мире! Одни только эти слова заставляли сердце биться чаще, а истории кружили голову. Как было прекрасно по вечерам сидеть у костра и слушать воинов. Их слова о боях, о свободе, о красоте природы, северной и холодной пьянили так, как не пьянило ни одно вино. Но больше всего пробуждали трепет в душе слова о любви, о детях, о семье и уюте. Слышала она в такие моменты ноты тоски и печали в их голосах, чувствовала щемящее душу ощущение, от которого ей хотелось выть. Но вместо этого валькирия смотрела на луну, серебряным кругом висящую в небе, и слушала, слушала, слушала...
- Жаль, что тебя не было там, Эльза, - хохотал один из воинов, который одним глазом косил в сторону очаровательной валькирии, чьи волосы были светлее, чем у её сестер. – Как мы тогда сражались, как мы тогда отправили этих подлых трусов обратно в их жалкие норы!..
- Ну-ну, полегче, - отвечал другой. – И нам досталось неплохо. Зато сколько мы вина выпили! А потом голосила твоя старуха…
- Вина? – переспрашивала Эльза, и снова взрывался хохотом их мирок. Но большего и не надо было валькирии. Большего она и не хотела, но изменилось все в один день. Эльза, дитя лугов и полей, любила скакать на лошади. Не на облаке, холодном и мертвом, а на живой лошади, горячей, тяжело дышащей. Чувствовать под кожей как гудят и перекатываются мышцы, как выступает пена, смешиваясь с потом и жаром тела, слышать веселое ржание и стук копыт - что могло быть лучше?
Такой радости не мог дать ей облачный скакун, да и валькирией себя Эльза не ощущала. Она всего лишь воительница, воительница и не более. Но не думали так те, кто еле слышно скакал следом за Скарлетт - две сестры-богини. Девушка оглянулась, и узнала в них Миру-Жанну, самую желанную деву среди них, и Лиану, озорную и ясную валькирию, глаза которой казались почему-то потухшими. Их, как и других своих сестер, Эльза видела крайне редко, поэтому поспешила остановить коня.
- Что же такое, мои любезные сестры? - спросила Скарлетт, но получила в ответ лишь немой приказ:
- Иди за нами.
И Эльза послушно последовала за ними. Облачные кони фыркали, чихали, роняя росу на траву. Конь же валькирии тяжело дышал. В залах, где жили её сестры, аловолосая дева бывала редко - лишь тогда, когда приходил отец, все его дочери собирались вместе. И Эльза терпела это общество, мечтая оказаться среди своих друзей-воинов. Но вскоре девушка уже спрыгивала на землю и заходила следом за сестрами в каменные клетки. Привели её в залы огромные, золоченные и украшенные мелкими северными цветами и сказали ей:
- Пора тебе стать настоящей валькирией, сестра. Ты долго училась, долго ждала своего часа, как ждали его и мы. Но пришел день, когда тебе предстоит привести своего первого воина к нам, в царство света и веселья. Пусть подадут тебе коня, оденут в доспехи и выведут в небеса. Скачи к полю утихшему и забери Огненного лорда Драгнила.
Поклонилась Скарлетт благодарно, а, выпрямившись, сказала лишь короткое слово благодарности, повернулась и покинула залу. Проводили взглядами её сестры и вернулись к своим облачным коням, ибо и им предстоял долгий путь.
Подали коня Эльзе, одели в доспехи легкие, узорами украшенные, и вывели в небеса. Скакал конь по Млечному пути, мчался по радуге и оказался над полем жаркой битвы. Летали стрелы в воздухе, гонимые ветром, ревели, кричали, падали фигурки людей. Ржали жалобно кони, копытами ступая по мягким телам. Звенели мечи, и звук этот был сладостней для валькирии, чем свист ветра в ушах. Но увидала она сестер своих, лебедями летающих над битвой, и помчалась дальше, туда, где смолкла брань мечей, пропали крики воинов, и плач летел горестным волком над землей – на утихшее поле битвы.
Смотрели глаза девушки на небо, стремительно чернеющее над головой, с горячими мелкими точками звезд, на фиолетовые облака. Смотрели на зеленые листья, шуршащие между собой о чем-то и сладко пахнущие жизнью. Бежали мелкие пушистые зверьки около её ног, часто дыша от усталости и, в конце концов, отставая от всадницы. А ветер трепал алые волосы, ударял по стали доспехов, звеня и озорно смеясь. Камни стучали под копытами.
Грудь часто вздымалась. Руки дрожали в нетерпении и любопытстве. Мир живых!.. Сколько слышала о нем юная валькирия, сколько раз видела его во снах, но сны отличались от яви столь сильно, что девушка не могла охватить взглядом все то, что ей хотелось. Здесь было все так и не так в тоже время. Как отличались слова друзей от яви и явь от представлений! Как было сладостно и чудесно скакать на воле, а не в Вальхалле, где каждый уголок был известен и изучен до дрожи в пальцах и зубах. Почему от неё так долго прятали этот мир? Для чего хранили его в тайне? Ведь он был так прекрасен, и пусть даже в нем оставаться суждено было недолго Эльзе, она наслаждалась каждой минутой. Дева знала, что вернется. Хотя бы ради того чтобы извиниться.
Путь пролетел быстро – конь еле касался ногами земли, разрывая росами, падающими с гривы, сырой вечерний воздух. А валькирия этого словно не видела. Она глубоко дышала и улыбалась ясно и широко, словно было ребенком. Но наконец остановился верный слуга валькирии под ней, замер и стал в нетерпении бить копытом по камням.
На земле белели тела погибших, и только один лишь горестный плач единственного живого существа – девушки – разбивал тишину. Плакала она над телом воина, окутанного уже белым саваном. Дрожали хрупкие руки, тряслась от рыданий грудь. Но Эльза не знала жалости, и вместо того, чтобы умчаться, слезла с коня и подошла к воину. Сверкал её доспех северным сиянием, крылья шлема вонзались в небеса, а взгляд валькирии горел, словно лесное пламя. Но не внушала богиня страха - слишком спокойным было её лицо, слишком плавными движения и слишком по-домашнему висел на поясе тяжелый меч.
- Не забирай… - пролепетала девушка, сжимая в своих пальцах неживые холодные пальцы воина. Слезы на её ресницах отражали свет садящегося бардового солнца, а губы еле шевелились, не веря ещё тому, что стоит перед ней, простой смертной, валькирия с алыми волосами. – Я отдам тебе все, что ты захочешь. Только не забирай…
Эльза строго посмотрела на девушку и покачала головой:
- Он заслужил Вальхаллу. Его место среди таких же сильных воинов, как и он. Огненный лорд Драгнил должен обрести там свой покой, - ответила холодно Скарлетт. Не дрогнуло её лицо, вынося этот суровый приговор, но как жалко зарыдала девушка, услышав его! Слезы потекли по щекам, светлые пряди разметались по плечам и спине. Платье, испачканное в крови и грязи, стало ещё грязнее. Кулаки сжались. Не было человека печальней, не было сердца более израненного, не было души искалеченней. Не было слез горше, не было тела горячее, чем у смертной. Казалось, что огонь польется из её рта, ударит по щиту Эльзы и вернется к своей хозяйке, будучи бессильным навредить богине. Но вместо этого обессиленно хватала губами воздух девушка, и грязь расплескивалась во все стороны под хрупкими кулачками, смешиваясь со слезами и стекая по доспехам, сапогам, застывшим коркам крови.
- Пожалуйста… Прошу вас… Умоляю… - шептала она, всхлипывая, еле шевеля языком и хватая воздух. – Я не смогу без него... Я умру…
Но валькирия оставалась непреклонна, и тогда смертная вскричала, упав в ноги Скарлетт:
- Тогда убей меня! Забери тогда и мою жизнь вместе с ним!
Дрогнула рука Скарлетт, но не поднялся меч над шеей непокорной, не обагрил её кровью землю. Задумалась валькирия, но кто знает, о чем были мысли её. Горевала ли она о воине погибшем? Жалела ли девушку, которая потеряла свою любовь и свое счастье? Завидовала ли ей, ведь испытала смертная те чувства, которые были неведомы ей, Эльзе? Или же осталась равнодушна, как было равнодушно небо к страданиям людей? Какие мысли прятались за твоей фарфоровой божественной маской, о, валькирия? Если бы ты могла это сказать, если бы показала это хотя бы в дыхании, нежном и легком, как утренний ветер? Но не отражалось эмоций в карих глазах аловолосой девы, не дрогнуло лицо, не сжались губы, не выступили слезы, сверкая на ресницах. Вместо этого подняла богиня тело воина и сказал плачущей девушке:
- Я не буду убивать тебя, Люсинда Хартофилия.
Вздрогнула девушка и снова подняла свои глаза на хрупкий стан со строгим лицом. Всхлипнула она в последний раз, чувствуя, как горит возмущение в её груди. Но улыбнулась лишь Скарлетт и повторила свои слова:
- Я не буду убивать тебя, Люсинда Хартофилия. Смертные не ценят свою жизнь, не желают любить её и лелеять. Я приду к тебе во второй раз, и если твое желание будет столь же велико, как и сейчас, то исполню я твою волю. Но если нет, то будешь тогда ты жить. Легко вскинула Огненного лорда валькирия на коня, залезла на него сама и ударила по бокам. Встряхнул кривой скакун и полетел вдаль, оставив Люсинду наедине со своим горем. Со своим одиночеством. Люсинда лишь смотрела в спину темному силуэту, по краям которого короной полыхало солнце, вдыхала холодный ветер, в бессилии кусая губы. Загорелась на небе полотно блестящей радуги, ступил на него конь облачным копытом и помчался по темнеющим сумеркам в проход луны.
Текло время, как вода горного ручья течет сквозь пальцы. Мчались ветра, срывая листву, гудели мечи, гремела сталь доспехов от ударов, будила богов и небеса ярость людская. Видели валькирию с алыми волосами на поле боя, которая закидывала воинов на своего коня и мчалась наверх, в небеса. Там, где был её дом. Не дразнила она сердец тех, кто её увидел. Никто и не узнавал в девушке валькирии. Боялись её могучие мужи, боялись, как родительского гнева боятся дети. Говорили, что забирает она не в Вальхаллу, а в Хельхейм. Говорили, что она слуга коварного Локи. Но что такое разговоры людей для богинь? Лишь ненужный шепот, посторонний звук, скрывающий под собой голоса блаженного покоя. Зато эти слова жадно глотала одинокая женщина, живущая в огромном замке из белого камня.
Люсинда Хартофилия ждала. Ждала она уже года три. Ждала с того самого момента, как исчезла фигура валькирии Эльзы Скарлетт в небесах. Многое случилось за то время – выросла девушка, стала женщиной. Облачилась в черные одежды, так и не меняя их на более радостные и легкие. Опустила голову к земле, спрятала светлые волосы, забыла покой и сон. Обратилась в слух, впитывая каждое упоминание. По ночам она просила богов сжалиться над ней, помочь, спасти её от этого:
- Силами всей своей души жалкой и ничтожной, всеми своими слезами и страстями, зову тебя, валькирия, та, которой дана власть над моей жизнью. Дар великий – жизнь, но не нужен он мне, пусть даже я и попаду в самые темные глубины Хельхейма, но я тебя прошу, заклинаю – приди, приди, посланница своего отца и освободи свою покорную слугу!
Но глуха оставалась Эльза Скарлетт. Не приходила в дождливые ночи, не приходила в ясные, когда небо блистало звездами. Когда расцветали тучи, то и не было слышно даже звука копыт её коня. Но наступила лунная ночь, и расступились стены неба, пропуская силуэт. То была богиня в блестящих доспехах северного сияния, сжимающая в одной руке меч, а в другой влажную гриву коня. У Люсинды замерло дыхание. У Люсинды остановилось сердце. Сталь меча пронзила грудь, и оно больше никогда не билось.
- Я услышала твой призыв, - произнесла Скарлетт, но некому было ответить. Тело лежало жалко, как сломанная деревянная кукла. И руки богини подняли грешное тело смертной, опустили бережно на перины. Сняли пальцы черный платок, закрыли голубые, некогда радостные глаза. Посмотрела валькирия миг на Люсинду – улыбка тронула её губы – и тут же повернулась, вскочила на коня. И больше никто не видел Эльзу в мире живых. Стерлась память о странной валькирии. Не осталось и следа от той, кого считали жестокой, безжалостной и небесной.
Не знал никто, что стало с ней. Лишь богам была доступна эта тайна, но стала она известной всем, ведь кровь окропила землю дождем. Кровь Скарлетт – алая, как и её имя, пропитала почву живительной влагой, и расцвели на полях битвы алые цветы.
Смело стояла Эльза, прямо смотрела на отца своего Одина, чья блестящая ярость ослепляла других дочерей его. Мира-Жанна, самая старшая из всех, потуплено опустила взор свой на полы мраморные и бессильно кусала губы. Не могла понять она, что же случилось. Почему подняла валькирий руку на смертного, которому не суждено было жить в Вальхалле? Почему привела девушку в этот мир, мир для воинов? Плакала Джульетта, которая скрывала ото всех свои голубые пряди, каждую ночь поливая их водой, поймавшей отражение луны. Сжимала кулаки Лиана в бессильном отчаянии. Мрачно усмехалась Кана, печально вздыхала Левиа. Но Эльза молчала.
- Люсинда Хартофилия, которая оказалась в Вальхалле по твоей милости, смертная? – валькирия кивнула. – А воин ли она?
Скарлетт замерла. Она понимала, к чему клонит отец. Наказанием за такой проступок было простым. Простым, надежным и хладнокровным.
Смерть.
- Нет. Но я хотела, чтобы она осталась. И это мое последнее желание.
Воцарилась тишина, а потом расхохотался звонко Один. Его дочь могла попросить обо всем, что угодно. О своем спасении, но вместо этого… Не понять богу валькирию, не постичь тайны её души.
- Будет по-твоему, - все ещё посмеиваясь произнес он и замахнулся молотом. И расцвели в мире людей цветы. Цветы верности и самопожертвования. Цветы жестокости к себе, ибо была Эльза Скарлетт к своей душе и участи строга и безучастна. Ибо она была настоящей валькирией.